начиналась наша настоящая жизнь.
«…Следующая станция…». Двери с шипением закрылись. Я вновь посмотрел в журнал. Буквы сливались. Посмотрев в её сторону, увидел только удаляющуюся фигуру. Поезд быстро набрал скорость и нырнул в тоннель. Я ругал себя последними словами, но продолжал ехать. Поезд стучал колёсами, унося меня от моей Ассоль. Теперь мы были, как две капли в огромном море, а корабль с алыми парусами исчез за горизонтом, так и не дождавшись нас.
НИЖЕГОРОДСКИЙ ЗАКАТ
Левый берег Волги простирался настолько далеко, что казалось, горизонт решил сыграть в прятки. Хорошо различались посёлки, города, дороги и ещё что-то не совсем понятное и знакомое. А, впрочем, будь оно трижды знакомым, на таком расстоянии с непривычки узнать довольно затруднительно. Далеко внизу по водной глади скользили теплоходы и баржи. Отсюда они казались игрушечными: машины, люди и всё, что находилось там, под крутым склоном правого берега. Картина характерная для Нижнего Новгорода. В этих краях берега Волги и Оки сказочно высоки. Высоки настолько, что захватывает дух. На ум сразу приходит избитая фраза Островского: «почему люди не летают»?
Я сидел у подножия памятника Чкалову и смотрел на знаменитый Нижегородский закат. Солнце, весь день старательно прятавшееся за тучами к вечеру смилостивилось и показалось толпе зевак, инстинктивно подтягивающихся на смотровую площадку. Показалось перед самым закатом, чтобы дать возможность влюблённым и туристам закончить этот день на позитивной волне. Красный шар величаво скатывался к линии горизонта. В такие минуты, всем телом ощущаешь движение планеты в бесконечном космосе. Ощущаешь, как Земля вращается вокруг своей оси, пряча от нас светило.
Космос… что для него наши судьбы, наши чаяния, мечты. Мелочь. Чушь. Погрешность. Вот так и я всю жизнь считал Нижегородскую землю родной. Странная детская мечта. Мой отец из этих краёв, что и давало мне почву для таких мыслей. На шестом десятке приехал сюда. Собирался давно, но приехал только сейчас. В край, который мог стать моей малой родиной. Это мой третий приезд. Первый раз с мамой в годовалом возрасте прилетал. Затем в тридцать с хвостиком по делам наследства. И вот теперь.
Я сидел на берегу Волги в полном одиночестве. Один в чужом городе. Очень торопился сюда. Планировал поездку. Прокладывал маршруты. Бронировал гостиницу. И только сев в «Сапсан» успокоился и подумал: а зачем я еду туда? Туда, где никому не был нужен. Ни многочисленным тёткам и дядькам, за всю жизнь не черканувшим мне ни единой открытки. Ни бабке, ни отцу. Они жили не в самом Нижнем, а недалеко от него, на берегу Оки. Но это уже география. Поездку запланировал, и посетил «родные пенаты». Встретился с местными поэтами и не смог больше находиться в «отчем доме». Уехал. Быстро. Почти сбежал. Сел в ближайший автобус и Нижегородская земля закрутила колёса прочь. Дальше по жизни, сжигая мосты.
Я сидел на смотровой площадке чкаловской лестницы, наблюдая за сказочным закатом, и прощался с детскими иллюзиями. Поздновато, но, как говорится, лучше поздно. Солнце опустилось за горизонт, перелистывая очередную страницу моей жизни.
Зазвонил телефон — прибыло такси. Закинув рюкзак на заднее сиденье автомобиля, сел рядом с водителем. Авто быстро помчало по ночным улицам в аэропорт. За окном мелькали знакомые, а чаще совсем неизвестные улицы. Жизнь шла своим чередом, давая мне очередной раз понять, что пора бы уже научиться различать мечты и реальность.
В аэропорту устроился напротив окон, выходящих на взлётную полосу. Самолёты взлетали и садились. Выполняли рулёжку. Рабочая атмосфера увела мои мысли в сторону. С интересом заметил свой борт «Бомбардье». Посадка не заняла много времени, и, вскоре, самолёт стал выруливать на взлётную полосу. По привычке оглянулся на здание аэропорта. Как раз подали трап к вновь прибывшему Ил-18. «Неужели они ещё летают», — подумалось. По трапу спускались пассажиры и спешили в здание аэровокзала. Всё как обычно. Почему-то взгляд зацепил женщину с ребёнком. Ничего особенного. Вот только одеты они были странно. Несовременно, что ли. Причёска из шестидесятых и на ребёнке знакомая серая шапочка.
Наш самолёт, запустив двигатели на полную мощность, побежал по взлётной полосе и, оторвавшись от земли, растворился в звёздном небе. Огни города, постепенно удаляясь, стали перемешиваться с огнями небесными. Прижавшись лбом к иллюминатору, я вдруг увидел, — во всяком случае, мне показалось, — что звёзды сложились в детскую фотографию мальчугана в серой шапочке. Мою старую фотографию.
ОПОСЛЯ
Буквально на днях прошла свадьба моего сына. Можно сказать, долгожданная свадьба. Сыну уже тридцать один год, но, впрочем, я не о том. Просто никогда не был на свадьбах, как эта. Обычно собирается родня, друзья. Все ведут давно известные и надоевшие разговоры под распитие спиртного. Обыкновенная пьянка по поводу. Здесь же было всё иначе, что было понятно с самого начала. Тридцатилетние, состоявшиеся люди. Личности. Сразу видно, они очень давно и хорошо знают друг друга. Это тот вид дружбы, о котором можно прочитать в книжках, но почти никогда не встретишь в жизни. Женщины, мужчины понимают друг друга с полуслова. Не то, с полунамёка. Каждый готов сделать всё, о чём его просят не задумываясь.
А когда начались поздравления, не было предела фантазии. Творческие номера сыпались, как из рога изобилия. Когда же время настало мне произнести слова, то я понял, что не готов к такому уровню. Нет, речь произнёс. И, довольно неплохо. Но хотелось бы лучше. Какой-нибудь стендап. Но, как говорится: «хорошая мысля приходит опосля». Думаю, что эту мою зарисовку так и следует назвать: «Опосля». Здесь место смайлику. С улыбкой. Не очень широкой. Даже в чём-то извиняющейся. Итак:
ОПОСЛЯ
Динар родился по своему собственному желанию. Нет, родители, конечно, приложили к этому делу некоторое усилие, но разве что самую малость. Чем-то он похож на Лунтика. Тот говорит в самом начале мультика: «я родился». Этому стоило сказать: «я зачался». С первых дней его своевольный характер стал проявляться довольно конкретно. Он полностью изменил характер матери на многие годы вперёд. На какое-то время этого Динару хватало. Едва научившись ходить, он стал проявлять свою спортивную натуру. Нам, обыкновенным родителям, трудно было распознать этот вектор в его развитии. Мы просто запихали Динара в манеж. Не то, чтобы хотели сделать цирковым, просто на то время это было единственно место, куда можно было пристроить его темперамент. Динар, всеми силами, пытался показать нам, что желает стать борцом, катаясь по полу в поисках соперника, но, поскольку родители не могли понять в чём дело,
