— Ты знаешь, сколько всего колод?
— Ну... у каждого из членов семейства — по одной или две, да в библиотеке что-то около дюжины запасных. Может, и еще есть.
— Я вот думаю, ведь если вправду подслушивать, то можно много чего вызнать.
— Да! Дай-ка сообразить... отцова колода, колода Бранда да та, что у меня была с самого начала... да еще та, что Рэндом посеял... Проклятье! Ведь действительно уймы карт не хватает! А что с этим делать, ума не приложу. Пожалуй, надо начать расследование и провести серию экспериментов. Спасибо, что надоумил.
Ганелон улыбнулся. Некоторое время мы молча потягивали вино.
Потом он спросил:
— Ну, Корвин, что делать собираешься?
— Ты насчет чего?
— Да насчет всего сразу. План боевых действий, по порядку.
— Поначалу я собирался прочесать черную дорогу, добраться до того места, откуда она начинается, — сказал я. — Приступить к этому мне хотелось, как только в Амбере все маленько поутихнет. Теперь планы несколько изменились. Надо как можно скорее вернуть Бранда, если он еще жив. Если нет, я хочу выяснить, что с ним стряслось.
— Но дадут ли враги тебе время на передышку? Может быть, именно сейчас они готовятся к новой атаке.
— Да, конечно. Я думал об этом. И все же такое чувство, что немного времени у нас есть, ведь мы их только что разбили. Нужно же им посчитать раны, поразмыслить, собраться с силами и оценить перемену в расстановке сил в связи с тем, что у нас появилось новое оружие. Пожалуй, следует выставить вдоль дороги несколько наблюдательных постов, дабы дозорные докладывали о любых вражеских происках и маневрах. Бенедикт уже согласился возглавить эту операцию.
— Интересно, сколько у нас времени на самом деле? — задумчиво проговорил Ганелон.
Поскольку я не мог придумать достойного ответа, я просто подлил ему вина.
— А вот в Авалоне такого сроду не бывало, верно? В нашем Авалоне, я хочу сказать.
— Это точно, — согласился я. — Ты не единственный, кто тоскует по славным денькам. Теперь кажется, что раньше все было проще.
Ганелон кивнул. Я предложил ему сигарету, но он отказался и раскурил трубку. Вспыхнувшее пламя огнива осветило Камень Правосудия, висевший на цепочке у меня на груди.
— И что, ты на самом деле можешь управлять погодой с помощью этого булыжника? — поинтересовался Ганелон.
— Могу, — ответил я.
— Откуда ты знаешь?
— Я попробовал. Действует.
— И что ты попробовал?
— Грозу сегодня днем видел? Моя работа.
— Занятно...
— Что?
— Да так. Просто подумал: будь у меня такая власть, что бы я делать стал?
— Я тебе честно скажу, — проворчал я и с размаху шлепнул ладонью по стенке склепа, — разгромить эти хоромы к чертям собачьим, вот какое у меня было первое желание! Шарахнуть молнией по склепу, чтоб он рассыпался. Чтоб никто не сомневался, какие чувства я питаю к этому местечку и на что способен.
— И что тебя удержало?
— Да подумал, понимаешь... И решил... о, черт! Знаешь, могилка моя, если мне недостанет хитрости, жестокости и удачи, еще о-го-го как может быть использована по своему прямому назначению! Ну а коли так, то ведь в принципе я ничего против этого места не имею. Хоронить-то меня где-то все равно придется, верно? А тут замечательно — высоко, чисто, просторно. Ничего кругом — только скалы да небо... Звезды, тучи, солнце, луна, ветер, дождь... компания более приятная, чем у остальных семейных склепов. Не вижу причин, зачем это мне покоиться в земле рядом с теми, кого бы я хотел схоронить до своей кончины.
— Ты озлобился, Корвин. Или перебрал. Или и то и другое. Зачем ты так жестоко? Ни к чему это тебе. Не нужно.
— Да кто ты, черт бы тебя подрал, такой? Откуда тебе-то знать, что мне нужно, что не нужно? — вспылил я, но, почувствовав, что Ганелон весь подобрался, пожалел о сказанном.
— Я что, — пожал плечами Ганелон. — Я что думал, то и сказал.
— Как дела в войсках? — спросил я.
— Пока все на подъеме, Корвин. Они ведь как-никак пошли на священную войну в небесах. И полагают, что вся стрельба на прошлой неделе — из этой оперы. А потому солдаты счастливы — мы же победили. А теперь... город... ожидание... они тут ничего не понимают. Кое-кто из тех, кого мы считали врагами, теперь, оказывается, друзья. Есть от чего смутиться. Солдаты знают, что их держат в боевой готовности для предстоящего сражения, но не понимают, когда и с кем им придется драться. В общем, пока они сидят по казармам, они не могут узнать, насколько их присутствие здесь не приветствуется регулярными войсками и народом вообще. Но, думаю, скоро это до них дойдет. Я давно с тобой об этом поговорить хотел, но ты так занят был...
Некоторое время я молча курил. Потом произнес:
— Ты прав, стоит с ними потолковать. Завтра вряд ли получится, да и потом дел будет по горло. Наверное, стоит перевести войска в лагерь в Арденском лесу. Завтра. Решено. А ты всем объяви, что делается это для того, чтобы войска располагались поближе к черной дороге. Скажи, что скоро на нас снова могут напасть, — между прочим, так оно и есть. Помуштруй солдат, поддержи их боевой дух. А я, как только сумею вырваться, приеду и сам с ними потолкую.
— Но ведь тогда у тебя в Амбере не останется личной гвардии?
— Это верно. Но игра, думаю, стоит свеч. Выйдет нечто вроде демонстрации доверия и жеста дружелюбия. Да, шаг получится предусмотрительный и разумный. Ну а если не выйдет... — Я пожал плечами и швырнул очередную бутылку в стену склепа. — Прошу прощения.
— Это за что же?
— Я только что сам заметил, что я зол как собака, надрался как свинья и говорю жестокие вещи. Ты прав. Ни к чему мне это.
Ганелон хмыкнул и чокнулся со мной.
— Я тебя понимаю, — сказал он. — Очень хорошо понимаю.
И мы славненько сидели, покуда не зашла луна, пока последняя бутылка не пала смертью храбрых у стены склепа рядом со своими подружками. Болтали о том о сем, вспоминали старые добрые времена. Иногда мы оба умолкали, и я смотрел на звезды, горевшие в небесах над Амбером. Хорошо тут было, спору нет, но город уже звал меня к себе.
Словно прочитав мои мысли, Ганелон встал, потянулся и пошел к лошадям. Я немного задержался. Помочившись на заднюю стенку своего склепа, я последовал за Ганелоном.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Роща Единорога расположена в Ардене, к юго-западу от Колвира, там, где предгорья спускаются к долине под названием Гарнат. Сам Гарнат проклинали, жгли, завоевывали и отвоевывали без конца за последние годы, а предгорья никто пальцем не тронул. В этой роще, как клялся отец, он много веков назад увидел единорога и пережил нечто из ряда вон выходящее. В итоге единорог стал волей отца покровителем Амбера, а его изображение украсило собой фамильный герб.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
