ломился через заросли, пересек каменистый распадок и снова нырнул в чащу. Полчаса они крались за ним в зарослях и опять услышали, как он вырвался из чащи. Тут они его увидели в первый раз. В пятистах метрах от них носорог трусил вверх по каменистому склону курсом на участок зарослей. Он знал, что его преследуют, и был взбешен.
Могучий самец углубился в чащу и притаился там. Описал в зарослях полукруг и притаился рядом с собственным следом, поджидая охотников.
Куце пошел на него в одиночку. В чащу они углубились втроем, но затем Куце велел Скэммелу и Капесе остановиться. Он услышал, как зверь шевелится, где-то в зарослях хрустнула ветка. Куце проверил ветер и медленно двинулся через густой кустарник, делая полукруг, чтобы зайти с подветренной стороны туда, где ему послышался треск. Был час дня, они преследовали носорога уже пять часов. Куце видел перед собой всего на метр-полтора. С предельной осторожностью он бесшумно заходил с подветренной стороны, сосредоточив всю свою волю на затаившемся где-то в чаще грозном, могучем звере, но, чтобы подчинить себе носорога, он должен был его увидеть.
В трех-четырех шагах от зверя Куце уловил его запах. Он застыл на месте, весь внимание, всматриваясь в чащу пытаясь разглядеть носорога, почувствовать его, точно определить, где притаился могучий убийца, которого надо обнаружить и подчинить себе прежде, чем он обнаружит и прикончит тебя. Две минуты стоял Куце недвижимо, с колотящимся сердцем, напрягая все органы чувств, вслушиваясь в знойную глухую тишину зарослей, и лютый зверь ростом с человека, грозный, разъяренный, тоже стоял недвижимо, прислушиваясь, принюхиваясь, напрягаясь, пытаясь высмотреть врага налитыми бешенством глазами, чтобы расправиться с ним; две минуты человек и зверь стояли так в трех-четырех шагах друг от друга, и во всем мире не было больше ничего, только ищущее, напряженное внимание, и они никак не могли точно нащупать друг друга. Тогда Куце, весь подобравшись, сделал один осторожный, бесшумный шаг, сделал другой — и увидел зверя в ту самую секунду, когда тот пошел в атаку. Носорог, подстерегший Поля Куце, с ревом выскочил из чащи сбоку от него и с трех шагов ринулся в атаку, сверкая глазами, с твердым намерением пронзить ему рогом живот и выпустить кишки. Все вдруг исчезло, остался только внезапный громкий треск и топот невесть откуда вынырнувшего зверя, и Куце круто повернулся. Повернулся и отскочил вправо, повинуясь безотчетному внутреннему приказу, и зверь сделал выпад своей могучей головой, самую малость не дотянулся до живота Куце и пронесся мимо. Куце мгновенно вскинул обездвиживающее ружье, целя в бедра зверя, но тот уже развернулся. Развернулся кругом и снова с грохотом пошел на охотника, и Куце отпрянул назад и в сторону среди кустов; зверь опять сделал выпад рогом и опять промахнулся. Куце спиной продирался через заросли, петляя, цепляясь за ветки, и зверь ломился следом за ним, вырывая с корнем кусты, чтобы добраться до Куце и казнить его. Куце продолжал лихорадочно отступать, пятясь, крутясь, спотыкаясь, и ветки полосовали его; весь в крови, сжимая в руках ружье, он с треском продирался спиной через кусты, выписывая в чаще зигзаги, и зверь все так же, с ревом, с налитыми бешенством глазами, корчевал кусты, добираясь до него, треск и топот заполнили весь мир, носорог неотступно преследовал Куце, норовя пронзить его рогом, подбросить в воздух и прикончить. С десяток метров ломились они через заросли, где видно от силы на два метра перед собой, и зверь все же добрался до ловца. В убийственном броске со всего маху вонзил ему рог в бедро до самой кости, и не было в потрясенном, рокочущем мире ничего, кроме страшного удара смертоносной головы и острого запаха зверя, и зверь напряг свою могучую шею и подбросил ловца вверх. Окровавленный Куце взлетел кубарем над чащей, и грозное доисторическое чудовище ринулось, фыркая, следом за ним, и, когда Куце, обливаясь кровью, с треском врезался в кусты, зверь снова ударил его. Не дав ловцу даже упасть на землю, вложил всю свою тысячу килограммов в новый удар, снова вонзил ему рог в бедро и подбросил его кверху, и Куце опять взлетел кубарем над чащей и опять упал на куст перед головой беснующегося убийцы, и тот в третий раз поддел его на рог. Бросил через себя назад, и Куце, окровавленный Куце, ломая ветки, описал в воздухе дугу и приземлился прямо на круп зверя, с лету оседлал убийцу. Взбешенный носорог растерянно опирался — найти этого человека, казнить его! Топая, злобно фыркая, он попятился в кусты с всадником на спине. Потом рванулся вперед и сбросил Куце на землю.
Сбросил и с грохотом затормозил. Куце приземлился на собственные ягодицы в каком-нибудь метре от задних ног носорога. Он по-прежнему сжимал в руках обездвиживающее ружье. Разъяренный зверь, сверкая глазами, вздымая могучие бока, продолжал растерянно стоять на месте; Куце, обливаясь кровью, неподвижно сидел в каком-нибудь метре за ним. Малейшее движение, малейший звук, и убийца развернулся бы кругом. Исполосованный, потрясенный, окровавленный, Куце смотрел на носорога, напрягая всю свою волю в мысленном приказе: «Ты не убьешь меня!» Пять долгих секунд это длилось. Обрызганный кровью неподвижный человек и тяжело дышащий четвероногий убийца с бешеными глазами. Наконец носорог фыркнул, наклонил голову и пошел напролом вперед через кустарник. Злобно сопя и фыркая, развил скорость и с треском исчез в зарослях.
Куце выронил ружье. Попытался встать — из-под шорт полилась кровь. Он крепко сжал обеими руками бедро возле самой большой раны.
— Капеса! — крикнул он.
Глава тридцатая
Часы показывали половину второго. Воды не было. Куце лежал на боку среди окропленных кровью кустов, загорелое лицо его побелело, волосы спутались, он обливался потом, который затекал в рваные раны на бедре. Скэммел лихорадочно делал перевязку, потрясенный Капеса крепко держал раненого, носильщики смотрели и ахали. И кровь — всюду кровь, шорты черные от запекшейся крови, красные струйки на ногах, черные блестящие сгустки на зеленых листьях, черные и красные капли на ветках высоко над головами людей, черное месиво на земле под охотником. Руки Скэммела, накладывавшего повязку, тоже были в крови.
— Я-то думал, ты его подстрелил и сидишь на дереве, — сказал Скэммел.
Он плотно закрыл зияющую рану марлевой подушечкой. Жена Куце давно заготовила перевязочный материал как раз для такого случая. Подушечка пропиталась кровью, Скэммел туго прибинтовал ее к бедру.
