Подходящий капитан находится почти сразу, в том же трактире, где мы остановились. Здесь часто собираются моряки, теперь все постояльцы только и делают, что обсуждают выгоды, которые сулит новый закон. Больше всех радуется здоровенный, лысый, как булыжник, и почти дочерна загоревший детина, поглощающий пиво полуведерными кружками то «за мальчишек Бертье и Одаллини», то «за упокой Элрика, да будет к нему милостиво море»… К тостам охотно присоединяются, и, не сомневаюсь, тут Элрика будут помнить дольше, чем в Эрхавене. Конечно, если Эрхавен не пожелает сколотить нечто подобное Темесскому союзу.
Подсаживаюсь к лысому поближе. Точно — морской волк: такой загар бывает лишь у тех, кто провел на палубе не один год. Он как раз покончил с тостами, теперь забавляет народ похабными анекдотами. Мне не до смеха, но рот растягивается в улыбке сам собой — лысый умеет смешить.
— Элрик, конечно, был умница, — говорю. — Но не только он, а и другие эрхавенцы. Их ведь немало тут погибло…
— Верно. Дрались храбро и умело. Я, конечно, мало что видел, но и этого хватило.
— Как это, — почти искренне удивляюсь я. — Вы приехали недавно?
— Я не военный, а торговец. Веду дела с Эрхавеном — раньше тайно, а теперь, надеюсь, можно будет не скрываться.
И впрямь подарок судьбы. Только бы уговорить подешевле…
— А когда, если не секрет, почтенный собирается отправляться в Эрхавен?
— Скоро. Зачем тянуть?
— А пассажиров возьмете?
— А сколько заплатите?
Вот с деньгами у меня негусто. Отправляясь в тюрьму для допроса Халилы, я почти не взял с собой золотишка, а теперь мое состояние в Марлинне, наверняка, уже поделили остальные Палачи и Мелх. Нет, конечно, кое-что я с собой прихватил, и этого «кое-что» при разумном использовании хватит на год с лишним. Но стоит ли платить лишнее? Конечно, нет, даже не потому, что потом с голоду сдохнем. Бесцельная растрата, а не преумножение богатства — преступление против Владыки. Мот никогда не будет избран Владыкой к посмертному спасению… поэтому цена, которую я называю, справедливая, но не более. Десять дней плавания — сто золотых. Столько же, сколько стоит плавание до Темесы. Плавать в Эрхавен теперь ничуть не опаснее, так зачем переплачивать?
— Мало. Хотя бы триста! — возмущается лысый. Если б он верил во Владыку, наверняка был бы избран! Лишь преумножая богатство свое, можем мы исполнить Его замысел. Но уж торговаться я умею, как никто, и вскоре мы сошлись на ста сорока золотых, а я, к тому же, пообещал защиту от пиратов. Ударяем по рукам.
— Отплытие завтра на рассвете, не опоздайте — предупреждает он. — В порту у Третьего Торгового пирса, судно — одномачтовая шаланда «Нэйри», а там спросите Освальда, капитана…
— «Нейри»? — Этих Нейри в Таваллене, как Жаклин в Ствангаре…
— Да. Так звали мою жену, — отвечает капитан, вставая из-за стола. Лицо становится мрачным. — Пока ее не взяли с контрабандой темесцы.
— Скоро будем в Эрхавене? — чтобы хоть как-то разрядить обстановку, спрашиваю я.
— Если повезет с ветрами, через десять дней. До свидания.
Глава 12. Свой среди чужих
Элрик умер… Умер, не проиграв за долгую жизнь ни одного сражения: ни на море, ни на суше, ни в Магистрате. Он побеждал, штурмуя на жалких галерах укрепленные гавани, уничтожил целую баталию наших солдат с толпой почти безоружных горожан, утопил лучший флот Мирфэйна, оказавшись в жутком меньшинстве, да вдобавок помирил Бертье и Одаллини…
Теперь бесполезно гадать, сам умер, или ему помогли? Скорее второе. И точно так же, как его последняя победа изменила расстановку сил на всем материке, изменит ее и эта смерть. На сей раз — в пользу моей родины, Темесского союза и других недоброжелателей Эрхавена.
Хотя… Это еще мягко сказано — «изменит»! На деле древний город на некоторое время останется беззащитным: наконец-то выйдет боком единоличное правление Элрика и его многолетняя борьба с конкурентами. Когда-то он практически ликвидировал в городе оппозицию… И вот теперь, когда старик, наконец, умер, заменить его будет некому.
Ну, кто может возглавить город? В магистрате уже Альфред Дюранд не мог с ним тягаться, но он хотя бы успел пять лет (до того, как Элрик завоевал голоса большинства членов Магистрата) поправить городом и знал, как это делается. В тридцать третьем году Элрик перехватил контроль над Магистратом. С тех пор он был озабочен лишь тем, чтобы не допустить появления мало-мальски опасного конкурента и устранить уже имеющихся, расчистить дорогу к власти наследникам. Наша прошлогодняя операция здорово ему помогла: под предлогом борьбы со «шпионами Атаргов» старый хрыч расправился со всеми, кто не глядел ему в рот, а главного среди них — Альфреда Дюранда — ему помогли пришибить мы. Существенно ослабло даже влияние Храма: новая Верховная еще не скоро станет равной Лимне. В результате после победы старый пройдоха смог вертеть Магистратом, как хотел, без проблем добился выделения денег на флот, а потом одобрения похода на Таваллен. А что, когда из ста одиннадцати членов Магистрата сто два — твои сторонники, да еще пяти на все плевать, пойдут за тем, кто больше заплатит, можно творить в городе что хочешь, хоть королем себя объяви.
И он бы наверняка объявил, если бы… Вот именно, если б не погибли вместе с Дюрандами оба сына, невестка и, возможно, внук. Теперь у Элрика не осталось прямых наследников… Правда, по слухам, какая-то жрица успела выйти за Раймона накануне бойни, и теперь ждет от него ребенка. Но даже если так, и у нее будет сын — все равно род он возглавит хорошо, если через двадцать лет. А кто будет главным до него? Жрица? Так ведь жрица подчиняется Храму, а плясать под дудку храмовников приятно немногим. Начнется раздрай в роду, а род, где нет единства, не сможет выдвинуть по-настоящему влиятельного политика.
Если не Бонары, то кто? Дюрандов больше нет. Но есть Леманы, самый главный среди которых, хитроумный старец Этьен, ради политики оставил военную карьеру — впрочем, военным он всегда был никаким. Вот он даже во времена наивысшего могущества Элрика, будучи союзником Бонаров, все-таки стремился к определенной самостоятельности, и теперь, вполне возможно… Да нет, не позволят возраст и здоровье, сын умер пять лет назад, а внук еще мальчишка — вроде был канониром на «Бекинне» и остался жив…
Бретиньи… Тоже влиятельный род, здесь есть двое братьев, неразлучных друзей, популярных лишь немногим меньше, чем когда-то Раймон Бонар. Вдобавок оба — отличные воины, один на суше, другой на море. Но оба — прямы и честны, как мечи, и хороши на поле боя, но не в Магистрате. Всякую мелочь — просто богатые, заседающие в Магистрате, но не имеющие сколько-нибудь значимого числа сторонников, роды вроде Лефевров, Исмеев, Лемеев, Саланов и прочих обыкновенных негоциантов, а также цеховое начальство — в расчет можно не брать. И кто остается? Вот именно, Магистрат распадется на множество мелких групп, ожесточенно грызущихся меж собой. Вакуум власти — вот как это называется.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
