бешеные волки.) — Давненько тебя не видел, Биг; как дела на дороге? —
Интересно… Малыш понимает? (И потом, перед самым началом драки, я вижу, как Хэнк бросает взгляд в мою сторону.)
— Неплохо, Биг, а как ты? Как отец? — Интересно, он видит, что Биг тяжелее меня на добрых тридцать — сорок фунтов? (На губах у Хэнка играет нечто отдаленно напоминающее улыбку, а зеленые глаза спрашивают: хочешь взглянуть, как лесной народ решает свои неурядицы?) — Да, Бигги, ты прямо цветешь.
(И тут до меня доходит: Хэнк просто хочет, чтобы я своими глазами увидел всю ярость, которая ждет меня, если я не прекращу свои поползновения в сторону его жены. ПОНИМАЕШЬ? А Я ГОВОРИЛ ТЕБЕ. БЕГИ, ПОКА ЕСТЬ ВРЕМЯ! Моя паранойя была реабилитирована.)
Я потягиваю виски и треплюсь с Бигги, будто мы с ним в наилучших отношениях. — Ты давно не был в мотосалоне Гарви, Биг? — Биг — неплохой парень. Понимаешь, Ли? И если уж говорить начистоту, я отношусь к нему гораздо лучше, чем к половине присутствующих здесь черномазых. — В последнее время я занят по горло, Бигги, может, ты слышал… на мотоцикл времени не остается. — Видишь, Ли? Понимаешь? Он гораздо больше, чем тот панк, который сегодня днем пытался загнать тебя в прибой… — Да, очень занят, Биг. Но я рад тебя видеть, правда рад. — Гм. Опять это дикое чувство, словно из меня кто-то вышибает мозги, но мне хочется поиграть с ним в кошки-мышки. — Надо пристрелить кучу рысей, Биг, спилить кучу деревьев. — …но ты понимаешь, Ли? Я не бегу от него в океан, мне наплевать, какой он там здоровый: он может вздуть меня, но ему никогда не удастся заставить меня бежать он него в океан! — Да брось ты, Биг, не надо… — Отвратительное ощущение: если я не буду все время повторять себе, что он только ждет момента, чтобы вышибить мне зубы, я его просто обниму, как лучшего друга. — Ты же знаешь, как старина Флойд любит все раздувать; я вовсе не оставлю тебя без работы. К тому же я слышал, они там сбились с ног в поисках людей в «Ваконда Пасифик». Кажется, тут ребята бастуют или что-то вроде этого, знаешь? — Смотри, Ли; ты что, считаешь, я дам ему побить себя, каким бы он там ни был, козел, здоровым? Даже если он мой лучший друг, неужели, ты думаешь, я не сверну ему шею? А разве он не попытается свернуть мне? — Так что ты можешь идти на лесопилку, Биг, если надумаешь… — И разве не похоже, Ли, что все они собираются свернуть шею именно мне? — Потому что, если ты неравнодушен к маханию топором… — Поэтому меня не волнует, если я расквашу здесь пару носов, понимаешь, Ли, он может избить меня, но не может заставить сбежать! до тех пор, пока я могу защищаться. — Что ты говоришь, Биг! Боже мой, какой ужас!.. — А если он не может заставить меня бежать, значит, по-настоящему он не может победить меня, понимаешь? Думаешь, меня колышет, если я пришью кого-нибудь из этих негодяев? Любого из них, даже лучшего дружка? Да в гробу я их всех видал! Они пришли сюда посмотреть, как мне свернут шею! — …Ну если тебе так хочется, Биг, старина, я готов в любую минуту.
(Я смотрю, как Хэнк поднимается, странно спокойный, и позволяет своему противнику нанести первый удар, который чуть не сшибает его с ног. Хэнк врезается в бар, голова с гулким звуком ударяется о деревянную стойку, и он падает на колени БЕГИ, ДУРАК! БЕРЕГИСЬ! и Большеньютон наваливается на него еще до того, как ему удается встать…) Видишь, Ли? Все они грязные свиньи сопливые жопы красный свитер мерзкие рожи я виноват я, Ли, видишь? (на этот раз Биг наносит ему удар в скулу и буквально волочит лицом по полу) суки бессмысленные я виноват — О Господи, Ли, видишь? (и, несмотря на это, Хэнк поворачивается ко мне БЕРЕГИСЬ! БЕРЕГИСЬ! просто чтобы убедиться, что я здесь) а-а дави его дави, сукина сына — О Господи, Ли! (Он смотрит на меня с пола, вывернув голову, словно вопрошая теперь уже одним зеленым глазом БЕРЕГИСЬ БЕГИ! второй залит кровью) и все орут убей его потому что я не побегу от них сукиных детей Ли! Негодяй! (…и прежде чем я успеваю отдать себе отчет — из-за шума, выпитого пива и, может, потому, что я хочу, чтобы его били дальше, — БЕРЕГИСЬ ХЭНК! — я слышу, как я ору вместе с Джо Беном — ПОДНИМАЙСЯ ХЭНК ПОДНИМАЙСЯ ПОДНИМАЙСЯ ПОДНИМАЙСЯ!) сукины дети вы думаете меня волнует ваша ненависть, Ли, видишь, я могу (и, будто он только и ждал моей поддержки, Хэнк встает, ПОДНИМАЙСЯ! размазывая кровь, ХЭНК! ХЭНК! и издает какой-то жуткий боевой клич…) вы думаете меня волнует давайте мне нравится! наше вам с кисточкой не побегу (…снова подтверждая, — ХЭНК ДА ХЭНК ХЭНК! — что он настоящий варвар…) пожалуйста ненавидьте сколько вам угодно слышали сукины дети! (такой же, как это доисторическое двуногое…) давай убивай (и еще более — ДА ХЭНК ДА — мощное) дайте я их всех убью сейчас сейчас сейчас!..
Зарница погасла, оставив за собой черный пульсирующий мрак, который судорожно переползает с вершин в долину и обратно. Старый лесоруб уныло плетется по тропинке к своей хижине — он даже не побеспокоился прихватить с собой вина…
Ли едет домой в джипе, который медленно ведет Джо Бен. Пикап они оставили у Джэн. Временами налетает дождь, и Ли поворачивается навстречу ветру, надеясь прочистить голову от пива и виски, которые они выпили после драки. Он сидит на заднем сиденье, поддерживая Хэнка, когда тот начинает клониться к полу. Хэнк не проронил ни звука, после того как они покинули бар, глаза у него закрыты, хотя нельзя сказать с уверенностью, что он вырубился, — колеблющийся свет боковой фары постоянно меняет выражение его лица: то оно тупо обвисает, то расплывается в улыбке, словно от воспоминания о чем-то смешном. Ли удивленно смотрит на него: интересно, это осознанная улыбка или просто распухшие губы?.. Учитывая общее состояние лица Хэнка, трудно сказать наверняка, — все равно что пытаться прочесть письмо, извлеченное из сточной канавы.
Да и все происшедшее я не слишком хорошо понимал. На что он надеялся, беря меня с собой? Одно я знал точно: если он хотел показать мне — что я отчасти подозревал, — что меня ждет, если я продолжу свои отношения с известным
