— Взгляните на язвы в области живота, — вежливо предложил Чайна, и они тупо повиновались.
Они не сразу рассмотрели выпуклые нарывы, твердые и блестящие, как спелые черные виноградины, под кожей сплошь покрывающие всю поверхность ее живота и исчезающие в жестких космах волос на лобке.
Пока все их внимание было приковано к этой жалкой фигуре, Чайна быстрым движением руки коснулся кончиком ножа ладони Клодии. Она вскрикнула и попыталась отдернуть руку, но та была прикована наручником к ручке кресла и лишь дернулась на короткой цепочке. Клодия уставилась на тонкую змейку яркой крови, стекавшей по указательному пальцу на пол.
— Ты зачем это сделал, мерзкий ублюдок? — зарычал Шон.
— Это всего лишь царапина, — улыбнулся Чайна.
Он медленно приблизился к скелетоподобной обнаженной негритянке, направив нож на ее ссохшийся живот.
— Крайнее истощение и эти характерные поражения на животе сами говорят за себя, — объяснил он. — Женщина страдает от того, что у нас в Африке называется «тощей болезнью».
— СПИД, — прошептала Клодия, и ее голос наполнился ужасом от одного только звука этого слова.
Шон невольно и сам отступил на шаг от стоящей перед ними ужасной фигуры.
— Да, мисс Монтерро, — согласился Чайна, — СПИД в конечной стадии.
Он дотронулся до одного из твердых, как мрамор, шанкров на животе женщины кончиком ножа, но, когда он разрезал фурункул и гнойная жидкость, черная, как деготь, медленно начала сочиться из ранки, стекая тонкой струйкой на свалявшийся пучок ее лобковых волос, она никак не среагировала.
— Кровь, — прошептал Чайна и нежно зачерпнул ее кончиком блестящего серебристого лезвия. — Теплая живая кровь, в которой буквально кишат вирусы.
Он поднес ее к лицу Шона, и тот инстинктивно отшатнулся от лезвия, с кончика которого капала кровь.
— Да, — кивнул Чайна, — нечто такое, от чего даже самые смелые трепещут в страхе. Самая неотвратимая, самая медленная, самая отвратительная смерть, которая когда-либо существовала на свете.
Свободной рукой он обхватил запястье Клодии.
— А теперь подумайте об этой, другой крови. Сладкая, яркая кровь полной жизни красивой молодой женщины.
Царапина на руке Клодии была свежая, но кровь из нее почти прекратила течь.
— Кровь к крови, — прошептал Чайна, — больная кровь к здоровой крови.
Он поднес зараженное лезвие к руке Клодии, и она застыла, побледнев, незаметно пытаясь высвободиться из оков, лицо ее от ужаса стало бледным как мел, и она не могла оторвать взгляда от ножа.
— Кровь к крови, — повторил Чайна. — Так мы позволим им смешаться или нет?
Шон не мог произнести ни слова, он лишь тупо покачал головой, уставившись на нож.
— Ну так что, полковник, сделать это или нет? — спросил Чайна. — Теперь все зависит только от тебя. — Он поднес лезвие еще ближе к ране на гладкой загорелой коже Клодии. — Еще дюйм, полковник, — прошептал Чайна, и тут вдруг Клодия закричала; это был звенящий вопль ужаса и страха, но Чайна даже не вздрогнул. Он не смотрел ей в лицо, и рука, в которой был нож, была твердой и непоколебимой.
— Так что же мы будем делать, полковник Кортни? — спросил он.
Он опустил нож и коснулся ее запястья плоской стороной лезвия, оставляя на незапятнанной коже пятнышко зараженной крови всего в нескольких дюймах выше царапины на руке Клодии, затем медленно двинул нож вниз.
— Решай быстрее, полковник. Еще несколько секунд, и будет слишком поздно. — Нож оставлял на коже яркую полоску крови, похожую на липкий след какой-то омерзительной улитки. Он неотвратимо приближался к открытой ране.
— Хватит! — закричал Шон. — Остановись!
Чайна приподнял нож и вопросительно посмотрел на Шона.
— Означает ли это, что мы достигли соглашения?
— Да, черт тебя подери! Я сделаю это!
Чайна отбросил зараженный нож в угол землянки, затем открыл один из ящиков стола и достал бутылку с антисептиком. Он смочил свой носовой платок в концентрированной жидкости, а затем осторожно стер полосу зараженной крови с кожи Клодии.
Напряжение, в котором она находилась все эти минуты, наконец оставило ее, и девушка обмякла в кресле. Она тяжело дышала и мелко дрожала, как котенок, оставленный под дождем.
— Освободи ее, — хрипло сказал Шон, но Чайна отрицательно покачал головой.
— Сначала мы должны уточнить условия нашего соглашения.
— Хорошо, — прорычал Шон. — И первое условие то, что эта женщина отправляется на дело вместе со мной. Больше никаких темниц, полных крыс.
Чайна сделал вид, что обдумывает сказанное, затем кивнул.
— Хорошо, но вторым условием будет то, что если вы хоть в чем-то подведете меня, Альфонсо немедленно убьет ее.
— Позови сюда Альфонсо, — потребовал Шон. Испарина еще не высохла на его лбу, а голос был все еще хриплым и неуверенным. — Я хочу сам услышать, как ты отдаешь ему этот приказ.
Альфонсо стоял по стойке смирно и с каменным выражением лица слушал, что ему говорил генерал Чайна.
— Однако если операция провалится, если ФРЕЛИМО вас перехватит до того, как вы достигнете базы, или если хоть одному из хеншо удастся скрыться…
Шон перебил его.
— Нет, генерал, на стопроцентный успех надеяться просто наивно. Давайте рассуждать разумно и реально. Если мне удастся взорвать все, кроме шести вертолетов, то можно будет считать, что я свою часть сделки выполнил.
Чайна нахмурился и покачал головой.
— Даже шести «хайндов» будет достаточно, чтобы обеспечить нам поражение. Я разрешаю тебе оставить два. Если больше чем двум «хайндам» удастся уцелеть, я буду считать твою миссию проваленной, и тебе придется заплатить за это жизнью твоих друзей и своей собственной. — Он снова повернулся к Альфонсо и продолжал его инструктировать: — Итак, сержант, ты будешь подчиняться всем приказам полковника, проводя нападение на базу ФРЕЛИМО точно так, как он запланировал, но если операция провалится, если больше чем два хеншо уцелеют, командование полностью перейдет в твои руки. И первой твоей обязанностью будет застрелить этих двух белых и их черного слугу. Ты должен будешь застрелить их немедленно.
Альфонсо, услышав приказ, едва ли не сонно моргнул. Он даже не повернул головы в сторону Шона, и Шон подумал: а интересно, выполнит ли он этот приказ, несмотря на их товарищеские отношения, на дружбу, которая зародилась между ними, несмотря на то что Альфонсо назвал его Нкоси Какулу и Баба и просил возглавить своих людей?
Альфонсо происходил из племени шанганов и был воином с глубоким чувством родовой верности и абсолютного подчинения своему вождю и старейшинам племени.
