Благоразумный не был бы Благоразумным, если бы не осознал достаточно быстро, что прет - с практически голыми руками на черт-его-знает-может-и-настоящую-железяку, которая по сути представляет собой длинный… нож!!! Он - замедлил наступление, остановился и, воровато оглядевшись, повернулся, чтобы срочно сделать ноги, потому что дело, сразу показавшееся ему гнилым, на поверку оказалось и еще хуже. Когда он поворачивался, Вторая Часть Сознания Майка хотела было облегченно вздохнуть, но Реинкарнабула, похоже, считала иначе: моментально изменив направление движения, она послала тело Островитянина в длинный, стелящийся прыжок, одновременно закручивая "Наглого Арендатора" в очередной, свистящий, наискосок сверху-вниз, - полукруг. И, довольно-низко, потому что - на выпаде, предельно вытянув руку вперед, - достала убегающего в бедро. Сверкающий металл, - на самом деле неизмеримо превосходящий остротой и прочностью клинки даже самых знаменитых мастеров прошлого, - с нежным хрустом почти без сопротивления прошел через середину левого бедра бегущего и до середины врезался в его правую голень. Будто сломавшись, Благоразумный сунулся вперед головой в клевер, вгорячах попробовал приподняться на руках, завалился снова, с удивлением обернулся назад, на косо срезанную ногу, на дымящийся, исходящий туманом мельчайших брызг фонтан ярко-алой крови, попытался что-то сказать, не смог, и ткнулся лицом в траву.
Нашкодив, Реинкарнабула немедленно смылась, оставив Паникера с Созерцателем, - расхлебывать. Сначала инициатива, - разумеется, - в его собственном фирменном стиле, - была у Созерцателя: Майкл застыл с окровавленным клинком в руке безучастно наблюдая за тем, как Сережа доламывает двух последних. В его действиях сохранялся тот же простой, солидный, как шуба с бобровым воротником, и непостижимый стиль, лишенные малейших изысков движения казались единственно возможными для того, чтобы он - попадал, а они - не могли попасть. Всем, даже, кажется, его партнерам в первую очередь, было каким-то образом очевидно, что это - невозможно, немыслимо, чтобы он не попал, равно как и безнадежны попытки причинить какой-нибудь урон ему. В отличие от одержимого, они - падали от его ударов, вопили от боли, слабые попытки сопротивления становились все более неубедительными, а он - продолжал крушить их, пока не счел результат удовлетворительным и не оставил в покое исковерканные тела, затратив на все - про все минуты полторы. Он шагнул к застывшему в каталепсии Майклу, и Созерцатель немедленно уступил место Паникеру. Островитянин уронил меч в травку, а сам согнулся в приступе неудержимой рвоты. Позывы были так сильны, что он повалился на колени и продолжал блевать до полного изнеможения. Было уже нечем, но едва только на его глаза попадалась, настоящая человеческая нога, - в замызганном ботинке и надлежащей части штанины, - отдельно от хозяина, сам хозяин, неподвижный и с меловым лицом, или огромная лужа стынущей, - с пахучим парком, со сгусточками на манер пенок в молоке, - крови, он все-таки изыскивал в организме новые резервы. Сережа подошел к нему, тряс за плечо, говорил что-то, никак не дошедшее до сознания, а потом, убедившись в бесполезности этих действий, закатил подопечному две оглушительных затрещины. Подумал, понаблюдал, - и выдал третью: трах!
- Че, фриц, - евреев было легче резать?
Островитянин, ничего не ответив, только помотал головой. Сплюнул и медленно, опираясь на землю, поднялся на ноги. Его заметно мотнуло, но продолжающий запаленно отдуваться провожатый поддержал его твердой, как угол стола, дланью.
- Э, э, - куда пошел? Железяку-то, покупочку, - на кого оставил?
Вспомнив про покупочку, Майкл передернулся, но это был последний спазм, и он, не оборачиваясь, только махнул рукой, продолжая двигаться вперед шаткой, как у чумного, походкой.
- У, Ё!!! - С глубоким чувством сказал флегматичный при обычных обстоятельствах Сережа, тщательно обтер клинок об одежду покойного, сунул его в ножны, тщательно подобрал остатки упаковки, следя за тем, чтобы, не дай бог, не оставить ни единого клочка бумаги, ни единого обрывка шпагата, кое-как завернул "Наглого Арендатора" в изодранную бумагу, и с сопением кинулся вдогонку подопечному.
- Чужими руками-то легче выходит, а, фриц? Да ты не переживай, в первый раз оно всегда тяжело. Тут уж так: либо ты, либо тебя.
Доселе молчавший, как стена, и не реагировавший на болтовню попутчика, Майкл отрицательно покачал головой:
- Он уже бежать поворачивался. Это я его вдогонку полоснул… И что на меня нашло, понять не могу?
- Раз нашло, - значит, - было. Это только ты не знал сам про себя. Теперь, значит, знать будешь… И ты это… Привыкай. Право дело - так оно лучше будет. По всему выходит, - всем привыкать придется.
- Это ж теперь что, - целой облавы ждать?
- Ага! Как же! Так тебе Ювелиры и позволили на своей территории розыск со вселенским шмоном устраивать! Вот мы идем, - а этих четверых, - будь уверен! - уже на собачий корм переделывают. Ничего-о не будет, попомни мои слова!
- Это за четверное-то убийство? - Говоря это, Майкл с брезгливым удивлением уловил истерические нотки в собственном голосе. - Хорошие у вас нынче порядки, нечего сказать! А милиция?
- А ей надо? Никто ничего не сообщал, тел нету, - значит и не было ничего. Не ссы, говорю… Этот, который первый, - помнишь? Которого хоть кувалдой? Он, не иначе, под "буром" был: много сейчас всякой дури, всю и не упомнишь, но эта как бы ни хуже всего. Те, которые торгуют, так сами между собой вроде как договор подписали: "бур" - западло… Так-то он не хуже прочего и не лучше, вот только тот, кто на нем сидит, рано или поздно сбесится, и никто-о заранее тебе не скажет, будет это на сотый раз, на десятый, или одного хватит. Тогда его только на куски рубить: с двумя десятками пуль в потрохах бегали и дрались. Ну ты сам видел… Так что не переживай, они все равно не жильцы были.
- Там только один обдолбаный был, - отрешенно проговорил Островитянин, - остальные просто выпивши…
- Что? А-а! Не, - Сережа помотал головой, - с теми, которые под "буром", никто компании не водит. Ни урки, ни те, что с другими порошками, и никакие отморозки без башни. Только такие же. Просто он сегодня успел вмазаться, а они нет.
Похоже было, что провожатый просто пытается, как умеет, успокоить его, но Майкл все-таки был ему благодарен, потому что, с другой стороны, дело вполне могло обстоять так, как он говорит. Поймав себя на этом рассуждении, он и удивился и обрадовался тому, что к нему начал возвращаться тот стиль мышления, присущий в обычные времена.
- Ты того, - сам, главное, помалкивай, что было…
- Как, говоришь, он сказал этим гопникам? По возможности - точно?
- "Зис". Точно.
- Ай-яй-яй, как скве-ерно! Человек "ЗиС" - в ближнем круге! И, судя по тому, что ты рассказал, не просто так, не кандидат какой, а настоящий, лицензированный зисмен! В моем доме! Ах, как все, оказывается, запущено!
- Гм. Не сочтите за вмешательство в чужие дела, но мне не хотелось бы, чтоб у него были из-за меня неприятности. Я ему здорово обязан, понимаете?
- Чего уж теперь-то? - Невесело усмехнулся Михаил. - Так что не волнуйся. Хотя это, надо сказать, - и впрямь вмешательство, но пусть остается, как есть, чтоб на его место не подсунули кого-нибудь, кого я не знаю… Но ты, выходит, тоже приложил ручку к своему чудесному спасению?
- Мне не хотелось бы об этом говорить.
- Нет, - ну почему? Герой с клинком наголо! Интересно, - потащишь ты с собой эту железку после того, что произошло, или тихонько засунешь куда-нибудь, чтоб никогда не видеть и со временем забыть? Так сказать, - вытеснить навроде зрелища родительского секса в лучших традициях старика Фрейда?
Майкл с подчеркнутым равнодушием пожал плечами.
- В мои привычки, понятно, не входит рубить в куски живых людей, но я на самом деле не такой уж тонкокожий. Наследственность, знаете ли. - Тут он чуть было не сказал про то, как его предки вели себя в колониях, а также про нравы, царящие в Харроу, - потрясение все-таки сказывалось, - но вовремя опомнился. - Дедушка дослужился до штандартенфюрера эсэс, - шварце эсэс, разумеется, - а папа в девятнадцать лет успел послужить в зондеркоманде на Востоке.
- Мама была, - тем же тоном продолжил Михаил, - надзирательницей в Саласпилсе, а дядю Клауса выгнали из гестапо за садизм. Знаю. Вполне почтенно.
- Боже мой, Михаил… Откуда вы знаете? С вами просто-таки страшно иметь дело… Михаил?
- Что такое?
- Да я вспомнил наш разговор про серьезных и несерьезных людей… Помните? - Тот кивнул. - Надо понимать так, что, в отличие от "арматурщиков", "ЗиС" - серьезные люди?
- Ну что вы за человек такой! Ни слова без подковырочки, ни секунды, чтоб совсем не вынюхивать! Отвечу осторожно: Не Без Того. Скажем, - процентов на двадцать…
- Судя по тому, что я видел, они запросто заняли бы первые места на всех боксерских турнирах. И в кетче. И в рестлинге.
