Матти слушал и вытирал тарелки. Вошли Пеньков и Сергей. Матти с интересом следил, как у них вытягиваются лица.
— ...Теплый Сырт окружен пиявками. Как поняли меня?
— Поняла вас хорошо,— расстроенно сказала Наташа.— Сырт окружен пиявками, ночные работы запрещаются.
— Спокойной ночи,— сказал голос, и репродуктор перестал шипеть.
— Спокойной ночи, Пеньков,— сказал Сергей и стал расстегивать доху.
Пеньков ничего не ответил. Он сердито засопел и ушел в свою комнату.
— Так я пойду,— сказал Феликс.
Все обернулись. Он стоял в дверях, маленький, крепкий, с непропорционально большим карабином у ноги.
— Как пойдешь? — сказал Матти.
Феликс показал пальцами, как он пойдет.
— Ты с ума сошел,— сказал Матти.
Феликс удивленно улыбнулся.
— Да что это с тобой?
— Вы слыхали радио? — быстро спросила Наташа.
— Да, слыхал,— сказал Феликс.— Но коменданту Сырта я не подчинен. Я же Следопыт.
Он натянул на лицо маску, опустил очки, махнул рукой в перчатке и вышел. Все остолбенело глядели на дверь.
— Как же это? — растерянно сказала Наташа.— Ведь его съедят...
Сергей вдруг сорвался с места и, застегивая доху, кинулся вслед.
— Куда?! — крикнула Наташа.
— Я подвезу его! — на ходу откликнулся Сергей и захлопнул дверь.
Наташа побежала за ним. Матти схватил ее за руку.
— Куда ты, зачем? — спокойно сказал он.— Сережа правильно решил.
— А кто ему позволил? — запальчиво спросила Наташа.— Почему он не слушается?
— Надо же человеку помочь,— рассудительно сказал Матти.
Они почувствовали, как мелко задрожал пол. Сергей вывел краулер. Наташа опустилась на стул, сжала руки.
— Ничего,— сказал Матти.— Через десять-пятнадцать минут он вернется.
— А если они бросятся на Сережу, когда он будет возвращаться?
— Не было еще такого, чтобы пиявка бросилась на машину,— сказал Матти.— И вообще Сережка был бы только рад...
Они сидели и ждали. Матти вдруг подумал, что Феликс Рыбкин уже раз десять приходил к ним на обсерваторию по вечерам и уходил вот так же поздно. А ведь пиявки каждую ночь возятся вокруг Сырта. Смелый парень этот Феликс, подумал Матти. Странный парень. Впрочем, не такой уж и странный. Матти посмотрел на Наташу. Способ ухаживания, может быть, действительно немножко странный: робкая осада...
Матти поглядел в окно. В черной пустоте видны были только острые немигающие звезды. Вошел Пеньков, неся в руках кипу бумаг, сказал, ни на кого не глядя:
— Ну, кто мне поможет графики вычертить?
— Я могу,— сказал Матти.
Пеньков стал с шумом устраиваться за столом. Наташа сидела, выпрямившись, настороженно прислушиваясь. Пеньков, разложив бумаги, оживленно заговорил:
— Получается удивительно интересная вещь, ребята! Помните закон Дега?
— Помним,— сказал Матти,— Секанс в степени две трети.
— Нет тебе на Марсе секанса две трети! — ликующе сказал Пеньков.— Наташ, посмотри-ка... Наташа!
— Отстань ты от нее,— сказал Матти.
— А что? — шепотом спросил Пеньков.
Наташа вскочила.
— Едет! — сказала она.
— Кто? — спросил Пеньков.
Пол под ногами снова задрожал, потом стало тихо, звякнула шлюзовая дверь. Вошел Сергей, сдирая с лица заиндевевшую маску.
— Ух и мороз — ужас! — сказал он весело.
— Ты где был? — изумленно спросил Пеньков.
— Рыбкина на Сырт отвозил,— сказал Сергей.
— Ну и молодец,— сказала Наташа.— Какой ты молодец, Сережка! Теперь я могу спокойно спать.
— Спокойной ночи, Наташенька,— вразноголосицу сказали ребята.
Наташа ушла.
— Что ж ты меня не взял? — с обидой сказал Пеньков.
На лице Сергея пропала улыбка. Он подошел к столу, сел и отодвинул бумаги.
— Слушайте, ребята,— сказал он вполголоса.— А ведь я Рыбкина не нашел. До самого Сырта доехал, сигналил, прожекторами светил — нигде нет. Как сквозь землю провалился.
Все молчали. Матти опять подошел к окну. Ему показалось, что где-то в районе Старой Базы медленно движется слабый огонек, словно кто-то идет с фонариком.
4. МАРС. СТАРАЯ БАЗА
В семь часов утра начальники групп и участков системы Теплый Сырт собрались в кабинете директора системы Александра Филипповича Лямина. Всего собралось человек двадцать пять, и все расселись вокруг длинного низкого стола для совещаний. Вентиляторы и озонаторы были пущены на полную мощность. Наташа была единственной женщиной в кабинете. Ее редко приглашали на общие совещания, и многие из собравшихся ее не знали. На нее поглядывали с благожелательным любопытством. Наташа услыхала, как кто-то сказал кому-то сипловатым шепотом: «Знал бы — побрился».
Лямин, не вставая, сказал:
— Первый вопрос, товарищи, вне повестки дня. Все ли позавтракали? А то я могу попросить принести консервы и какао.
— А вкусненького ничего нет, Александр Филиппович? — осведомился полный розовощекий мужчина с забинтованными руками.
В кабинете зашумели.
— Вкусненького ничего нет,— ответил Лямин и сокрушенно покачал головой.— Вот консервированную курицу разве...
Раздались голоса:
— Правильно, Александр Филиппович! Пусть принесут! Не успели поесть!
Лямин кому-то махнул рукой.
— Сейчас принесут,— сказал он и встал,— Все собрались? — Он оглядел собравшихся.— Азизбеков... Горин... Барабанов... Накамура... Малумян... Наташа... Ван... Джефферсона не вижу... Ах да, прости... А где Опанасенко?.. От Следопытов есть кто-нибудь?
— Опанасенко в рейде,— сказал тихий голос, и Наташа увидела Рыбкина. Впервые она увидела его небритым.
— В рейде? — сказал Лямин.— Ну ладно, начнем без Опанасенко. Товарищи, как вам известно, за последние недели летающие пиявки активизировались. С позавчерашнего дня началось уже совершенное безобразие. Пиявки стали нападать днем. К счастью, обошлось без жертв, но ряд начальников групп и участков потребовал решительных мер. Я хочу подчеркнуть, товарищи, что проблема пиявок — старая проблема. Всем нам они надоели. Спорим мы о них ненормально много, иногда даже ссоримся, полевым группам эти твари, видимо, очень мешают, и вообще пора наконец принять о них, о пиявках то есть, какое-то окончательное решение. Коротко говоря, у нас определились два мнения по этому вопросу. Первое — немедленная облава и посильное уничтожение пиявок. Второе — продолжение политики пассивной обороны, как паллиатив, вплоть до того времени, когда колония достаточно окрепнет. Товарищи,— он прижал руки к груди,— я вас прошу сейчас высказываться в произвольном порядке. Но только, пожалуйста, постарайтесь обойтись без личных выпадов. Это нам совершенно ни к чему. Я знаю, все мы устали, раздражены и каждый чем-нибудь недоволен. Но убедительно прошу забыть сейчас все, кроме интересов дела.—
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
