Эйзенхауэр любил перечислять в своем дневнике фамилии тех, кто обрадовал его или разочаровал. Подобным образом он отмечал различные события или дела. Начиная с конца июля 1953 года он всегда, когда перечислял свои достижения, которыми больше всего гордился, на первое место ставил прекращение войны в Корее.
Но было одно событие, о котором он не распространялся даже в таком укромном месте, как страницы своего дневника; оно было связано со свержением премьер-министра Ирана Мохаммеда Мосаддыка. Не то чтобы он не был доволен или горд результатом, просто он не хотел обсуждать его, поскольку считал: об успехах ЦРУ лучше помалкивать.
Мосаддык возглавлял правительство, которое конфисковало англо-иранскую нефтяную компанию (которой владели англичане) и разорвало дипломатические отношения с Лондоном. Британцы ответили установлением блокады иранской нефти; кроме того, англичане совместно с американскими нефтепромышленниками заявили Эйзенхауэру, что Мосаддык — коммунист. Весной 1953 года министр иностранных дел Англии Иден прибыл в Вашингтон и предложил американцам объединить усилия британской секретной службы и ЦРУ для свержения Мосаддыка.
Эйзенхауэр с пониманием отнесся к этому предложению, поскольку он придавал особое значение отношениям и с развивающимися странами, и с ЦРУ. Эйзенхауэр и Даллес провели многие часы вместе за коктейлями, обсуждая эту проблему. По большей части их разговор вращался вокруг проблем развивающихся стран и необходимости предотвратить захват власти в беднейших странах коммунистами. В Европе было НАТО, в Корее — перемирие, и поэтому театр военных действий в холодной войне переместился в так называемый третий мир. Латинская Америка, Индия, Египет, Иран, Вьетнам — вот регионы и страны, в которых свободному миру был брошен вызов, или, по крайней мере, Эйзенхауэр и Даллес так считали.
Для того чтобы справиться с этим вызовом, Эйзенхауэр намеревался использовать ЦРУ в более активной роли, чем та, которая была определена Трумэном. При Трумэне деятельность управления была сконцентрирована на сборе разведывательных данных по всему миру и их оценке. Эйзенхауэр считал, что это учреждение необходимо использовать более эффективно, что оно вообще может стать одним из главных американских средств борьбы в холодной войне. Отчасти такое его убеждение базировалось на опыте, полученном во второй мировой войне; он весьма высоко оценивал вклад в победу британской секретной службы, французского Сопротивления и американского Управления стратегических служб и был благодарен за него. Более важным было глубокое убеждение Эйзенхауэра в том, что атомную войну нельзя даже вообразить, обычную войну нельзя выиграть, а с тупиковой ситуацией нельзя согласиться. Поэтому не оставалось ничего другого, кроме использования способности ЦРУ осуществлять тайные операции. При Президенте Эйзенхауэре и директоре Аллене Даллесе масштабы и объем деятельности ЦРУ в 50-е годы увеличились катастрофически. Начало было положено в Иране в 1953 году.
Это был первый крупный переворот, осуществленный ЦРУ. План переворота появился в начале лета 1953 года, и в его разработке участвовали Аллен Даллес, Фостер Даллес, Битл Смит и Чарли Вильсон. Их сговор был направлен на свержение Мосаддыка и восстановление правления шаха; средство достижения — подкуп всех офицеров иранской армии. План имел кодовое наименование "Аякс".
Для осуществления запланированных операций план должен был вначале одобрить Президент. Эйзенхауэр не принимал участия ни в одном из совещаний, на которых разрабатывался "Аякс", он получал только устные доклады и не обсуждал план ни с членами своего Кабинета, ни с Советом национальной безопасности. Такой линии поведения он придерживался в течение всего срока президентства, всегда соблюдая дистанцию и не оставляя никаких документов, которые могли бы уличить его в причастности к планированию какого-либо переворота. Но в тишине Овального кабинета, за коктейлем, он регулярно получал информацию от Фостера Даллеса, поддерживая жесткий контроль за деятельностью ЦРУ.
"Аякс" завершился успешно. Иранская армия арестовала Мосаддыка, шах возвратился и заключил новое соглашение, согласно которому крупнейшие нефтяные компании США получали 40 процентов иранской нефти, а Ирану предоставлялась экономическая помощь в сумме 85 миллионов долларов. Все были довольны, за исключением народа Ирана и британских нефтепромышленников, которые лишились своих монопольных прав.
Эйзенхауэр отдал приказ свергнуть правительство Мосаддыка, и оно было свергнуто. Ему казалось, что результаты более чем оправдывают методы. Это открывало еще одну грань человека, который, только что настояв на заключении мира в Корее, пробовал новые подходы к России в вопросе о разоружении. Он был готов бороться с коммунистами любыми средствами — точно так же, как он боролся с нацистами, но только когда считал это благоразумным и возможным. Щепетильности не возникало и сомнений не было. Давайте делайте, сказал он ЦРУ, и не обращайтесь ко мне ни с какими деталями*10.
Использовавшиеся методы были аморальными, если не незаконными, и возник опасный прецедент. ЦРУ предложило Эйзенхауэру быстрый способ решения внешних проблем, который освобождал его от необходимости убеждать Конгресс, партии или общественность и давал возможность предлагать свою цену. Использование ЦРУ значительно расширяло его президентскую власть, но ценой повышенного риска попасть в большую неприятность.
Смерть Тафта от рака 31 июля была большим ударом. Сенатор удивлял Эйзенхауэра и одновременно нравился своим желанием сотрудничать. Несмотря на вспышку Тафта, когда ему впервые сказали о планах Администрации в отношении бюджета, он убедил многих конгрессменов, принадлежавших к старой гвардии, поддержать предложения Эйзенхауэра по таким основным вопросам, как налоги и расходы. В ответ на прочувствованные просьбы Эйзенхауэра он сумел значительно сократить ассигнования, выделяемые Управлению по взаимному обеспечению безопасности. С помощью Тафта Эйзенхауэр мог иметь дело со старой гвардией, а без него предвидел столкновение с немалыми трудностями. Эйзенхауэр сделал заявление, в котором говорилось, что Америка "потеряла истинно великого гражданина, а я потерял мудрого советника и дорогого друга". Вместе с Мейми Эйзенхауэр нанес визит вдове Тафта в Джорджтауне. Держа обеими руками руку Марии Тафт, Эйзенхауэр несколько раз повторил: "Я не знаю, что я без него буду делать..."*11
Эйзенхауэр действительно был уверен в том, что сказал, хотя бы потому, что преемником Тафта в качестве лидера большинства в Сенате был Уильям Ноулэнд. Эйзенхауэр презирал сенатора. "В его случае, — писал Эйзенхауэр в своем дневнике о Ноулэнде, — по-видимому, нельзя дать окончательный ответ на вопрос, до какой степени можно быть глупым"*12.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
