После опровержения, написанного Уильямом Барлоу, епископом Линкольнским, королевским капелланом, который присутствовал при кончине королевы, Персонс написал еще один, более длинный и подробный трактат,[1388] «Обсуждение ответа мистера Уильяма Барлоу», куда вошел почти весь отчет Элизабет Саутуэлл о последних днях королевы. Кульминацией отчета стала смерть, в том числе вскрытие тела Елизаветы вопреки ее воле и взрыв трупа. В обоих трактатах Персонса безнравственность Елизаветы как физического лица тесно связана с ее незаконностью и разложением как лица юридического. Хотя он не называет ни один из своих источников, в пересказе отчета Саутуэлл он постоянно упоминает женщин, физически и эмоционально близких к королеве, дабы подтвердить свою версию событий. Как послы в начале правления Елизаветы нуждались в ее камер-фрейлинах, которые снабжали их сведениями о здоровье, плодородии и девственности королевы, теперь Роберт Персонс, иезуит, призывал их подтвердить его слова. Слова ближайших к королеве женщин и их знания о королеве могли быть использованы как для нападок на законность ее власти, так и в ее защиту.
Глава 62
Изображение королевы
Сразу после смерти Елизаветы вышли распоряжения о сооружении восковой фигуры и деревянной статуи королевы. То был средневековый обычай, который ранее поддерживал преемственность и подчеркивал единство «двух лиц» королевы в период перед ее похоронами. Поскольку ее физическое тело начинало разлагаться, а «политическому телу» грозили беспорядки и узурпация, статуя призвана была хранить «бессмертное достоинство» усопшего монарха.[1389] Лицо статуи, по свидетельству Скарамелли, было «вырезано из дерева и так правдоподобно раскрашено, что она казалась живой». Статуя представила народу вечно молодое лицо Елизаветы; дополненное ярко-рыжим париком, оно становилось центром всеобщего внимания и горя.[1390] Венецианский посол с некоторым удивлением сообщал, что в Уайтхолле «совет продолжает непрерывно служить [королеве] с теми же церемониями, при тех же расходах, вплоть до прислуживания и накрывания на стол, как будто она не закутана в многослойный саван и не запаяна в свинцовый ящик, в гроб, в покров, но гуляет по аллеям парка, как она всегда делала в это время года. И так, в соответствии с древним обычаем, будет продолжаться до тех пор, пока король не отдаст распоряжения о ее похоронах».[1391]
Статую положили на гроб, пока он лежал на кровати; она оставалось там до похорон.[1392] Ни один монарх не считался официально мертвым до того дня, когда его не лишат знаков величия и не похоронят, а высшие государственные чины не переломят свои белые жезлы и не бросят обломки в могилу. До того момента при дворе все продолжалось как прежде; только центром внимания была не сама Елизавета, а ее статуя, одетая в платье, в котором она выступала в парламенте, в короне, с державой и скипетром.[1393] Статуя олицетворяла королеву как физическое лицо в период между смертью и похоронами: Яков не мог официально вступить на престол, пока Елизавету не похоронят, потому что теоретически не могло быть двух «физических лиц», символизирующих одно юридическое лицо.[1394] И только на королевских похоронах юридическое лицо, созданное после ритуалов коронации, наконец отделится от трупа покойного монарха.
После того как Якова известили о смерти Елизаветы, он «оставил королевство Шотландия в добром и мирном порядке»[1395] и направился на юг, к Лондону. 14 апреля он достиг Бервика и оттуда отдал приказ, чтобы королеву Елизавету похоронили «со всеми должными почестями, по древнему обычаю», в Вестминстерском аббатстве.[1396] По традиции сам Яков на похоронах не присутствовал. В Лондоне немедленно начали готовиться к похоронам всерьез. Похоронная процессия и церемония разрабатывались Геральдической палатой с помощью Тайного совета. Для пошива траурных нарядов заказали 12 тысяч ярдов черной материи.[1397] Все придворные, участвовавшие в процессии, упомянуты в счетах поименно с указанием количества материи, выделенной каждому на изготовление платьев, костюмов, мантий и вуалей.[1398] Были отданы распоряжения о траурной процессии в Лондоне и о самой церемонии похорон; главной плакальщицей назначили Арабеллу Стюарт как носительницу высшего ранга, родственную королеве. Однако она отклонила это лестное предложение, заявив, что, «поскольку при жизни королевы ее к ней не допускали, после ее смерти она не выйдет на сцену для публичного спектакля».[1399] Вместо нее главной персоной назначили Елену Парр, маркизу Нортгемптонскую, скорее в силу ее положения и пола, чем по причине родства с королевой.
В четверг 28 апреля, через месяц после смерти Елизаветы, процессия, состоявшая из тысячи с лишним человек, проследовала из Уайтхолла в Вестминстерское аббатство с «большой пышностью и величественностью».[1400] Возглавляемая звонарями и королевскими герольдами, которые расчищали путь своими золотыми посохами, похоронная процессия растянулась на несколько миль. Первыми шли 260 бедных женщин, «по четыре в ряд, одетые в черное, в полотняных платках на головах». За ними следовали дворцовые слуги низшего ранга и слуги аристократов и придворных. Двух лошадей королевы, без всадников, покрытых черными попонами, вели знаменосцы со штандартами, на которых были изображены Дракон, Борзая и Лев, а также животные, изображенные на гербе Англии. Далее следовали прочие придворные и чиновники – аптекари, музыканты, клерки, землевладельцы и священнослужители в ризах и стихарях, которые пели «на траурный мотив». За ними шли мэр и лондонские олдермены.
Центральной частью процессии была королевская колесница, на которой везли гроб с телом королевы, задрапированный черным бархатом. Колесница была запряжена четверкой лошадей в черной сбруе. На гробе помещалась статуя Елизаветы с короной на голове, в платье из красного бархата, с державой и скипетром. Гроб был покрыт балдахином, который придерживали шесть графов, из двенадцати вышитых знамен с изображением предков королевы.[1401] За колесницей главный конюший вел в поводу лошадь без всадника, за ним следовали камергеры внутренних покоев, рыцари ордена Подвязки, а за ними – в качестве самой близкой родственницы – Елена Парр. Ее с двух сторон поддерживали двое государственных служащих: лорд-казначей лорд Бакхерст и недавно овдовевший лорд-адмирал, граф Ноттингем. За ними следовали четырнадцать графинь, затем «статс-дамы».[1402] За статс-дамами шли оставшиеся графини, дочери графов и баронессы. Завершали процессию «камер-фрейлины».[1403] Сэр Уолтер Рэли и гвардия шли в арьергарде по пять в ряд; в знак траура они опустили алебарды вниз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
