В читательских кругах новая повесть Тургенева вызвала живейший интерес — настолько сильный, что Стасюлевич напечатал январскую книжку «Вестника Европы» вторым изданием (см. письмо автора к Стасюлевичу от 14 (26) февраля 1872 г.). Тургенев настойчиво просил своих петербургских друзей сообщать ему известия о его повести. 27 декабря 1871 г. (8 января 1872 г.) он обращался к Анненкову: «Надеюсь на Вас, что Вы напишете мне мнение публики о „В<ешних> в<одах>“ — даже если бы оно совершенно разнствовало с Вашим. На то Вы старый друг». Подобные просьбы Анненков всегда выполнял аккуратно. 10 (22) января он писал Тургеневу: «…Повесть Ваша имеет большой, даже восторженный успех в публике…» Отметив далее, что среди ее читателей много «энтузиастов», Анненков продолжал: «Таковы почти все мои знакомые без исключенья, особенно женщины. Хор похвал и восхищений всё еще растет — Вы можете быть спокойны» (Рус Обозр, 1898, № 4, с. 365).
Кроме Анненкова, сведения о приеме повести публикой сообщил Тургеневу Я. П. Полонский. 24 января (5 февраля) 1872 г. Тургенев благодарил его «за доставление известий» о повести (это письмо Полонского неизвестно), а около 26 февраля (9 марта) Полонский снова возвращался к этой теме: «В числе моих знакомых я знаю немало поклонников твоего нового произведения — Тютчев, Маркевич, П. М. Ковалевский и даже Гр. Данилевский — говоря о нем, глаза свои закатывает от восторга» (Звенья, т. VIII, с. 167–168; здесь письмо напечатано под 1872 годом, но без числа и месяца, которые, однако, легко определяются по ответному письму Тургенева от 2 (14) марта 1872 г.).
В отличие от читателей, критика встретила «Вешние воды» недоброжелательно: в подавляющем большинстве печатные отзывы о повести были отрицательными, а порой даже озлобленными. Особенно отличились в этом смысле «Московские ведомости», напечатав статью Л. А-ва (Л. Н. Антропова) «Новая повесть Тургенева» (1872, № 9, 12 января). Автор заявлял в статье, что «„Вешние воды“ — вещь не только относительно слабая, но безотносительно плохая», что она написана «крайне манерным» языком, а главное, в ней нет русского начала; рассчитывая больше на западноевропейского читателя, Тургенев постарался изобразить иностранцев «чуткими, умными людьми», а всех русских очернил (Санин — «дрянь-человек», Полозова — «мещанка, женщина отчаянно распутная», ее супруг — «ожиревшая скотина»). Заканчивая статью, Антропов писал: «…в этой повести все отрицательные свойства таланта г. Тургенева выступили особенно заметно, ничем не прикрытые: чувствуется какая-то фельетонная, дилетантская легкомысленность; бедность вымысла и в то же время недостаток „трезвой правды“, плохо заменяемый элегантностью изобретения и парфюмерностью языка; чувствуется, наконец, полный разрыв с русской жизнью, не восполняющийся прилеплением себя к европейской».
18 (30) января 1872 г. Анненков писал Тургеневу, посылая ему вырезку с этой статьей: «Я тоже намерен прислужиться Вам посылкой „Московских ведомостей“ № 9, где повесть Ваша разругана бесчестным образом. Автор — некий Антропов. Хотя Вы добрым вестям вообще плохо верите, предпочитая им ядовитые известия, но все-таки должен Вам сказать, что ругательство это возбудило общее омерзение, даже у молодежи, распознавшей в нем расчеты Каткова и давно пенившуюся у него желчь за оставление Вами „Русского вестника“. Писемский, имеющий сношения через сыновей с московскими студентами, поспешил мне написать, для передачи Вам, что университет in corpore[216] возмущен этим циническим поступком[217], а я прибавлю от себя, что им возмущены и здешние хладнокровные и Каткову благоволящие индивиды» (Рус Обозр, 1898, № 4, с. 366).
Получив это письмо, Тургенев незамедлительно (22 января / 3 февраля) отвечал Анненкову: «Спасибо за № „Московских ведомостей“. Этот документик стоит сохранить. Я, кажется, знаю, кто этот столь усердствующий Антропов. Он был мужем одной моей знакомой, г-жи Рашет, которая развелась с ним после трехнедельного брака, вследствие его неистовых поступков. Быть может, он знает, что я нахожусь в дружеских отношениях с его женой; а быть может, он так старался просто по приказу Каткова. Эка, подумаешь, желчи-то накопилось, желчи!» В заключение Тургенев прибавлял: «Я сам знаю, что моя повесть стоит на слабых ножках; но в ней есть искренние звуки, которые сохранят ее от смерти, что бы ни говорили ces messieurs[218]». В написанном в тот же день письме к Стасюлевичу Тургенев с еще большей определенностью объяснял характер статьи ненавистью к нему Каткова: «…Я, грешный человек, почувствовал себя польщенным. Стало быть, думалось мне, дорожил мною г. Катков и не может мне простить, что я бросил его лавочку! Пересолить-то он, конечно, пересолил; но в сердцах человек — где уж ему тут разбирать? И какие у него молодцы усердные!»
Петербургская консервативная газета «Русский мир» высказала свое отрицательное суждение о «Вешних водах» в передовой статье № 8 от 10 января 1872 г. Имея в виду либеральные круги русского общества, газета писала: «…Многие рассчитывали встретить тенденциозную повесть из современной жизни, которая напомнила бы „Отцов и детей“ или „Дым“. Предавшиеся таким надеждам должны разочароваться. <…> повесть эта всецело принадлежит к тому роду невинных анекдотов и воспоминаний, который автор так полюбил после своего „Бригадира“. Никакого современного интереса в повести не заключается, и вся она — не что иное, как хорошо и пространно рассказанный „случай“». Считая, что по сюжету повесть напоминает «Дым», анонимный автор продолжал: «Таким образом, оказывается, что г. Тургенев не только похитил сам у себя свою литературную собственность, но еще всячески обезобразил ее и превратил в карикатуру довольно сомнительного тона». К оценке повести газета вернулась еще раз в фельетоне В. Г. Авсеенко «Очерки текущей литературы» (1872, № 20, 22 января; подпись — А. О.). Откликаясь на разноречивые отзывы о повести в печати и в публике, автор указывает, что в «Вешних водах» нет новых художественных мотивов и что «она не имеет самостоятельного художественного значения».
Автор рецензии (Б. М. Маркевич), появившейся в газете «Гражданин» (1872, № 2, 10 января; подпись — М.), с удовлетворением отмечал, что в «Вешних водах» не следует искать «никакой задней мысли, никакого притязания на решение какого-либо „настоятельного“, „современного“, „животрепещущего“ вопроса»; в них нет «ни малейшего „гражданского мотива“, ни вздора об этих <…> „новых людях“, ни тени хотя бы потугинского, болезненного и бесплодного, самого отрицательного смеха». В новой повести Тургенев, по мнению критика, является «живописцем по преимуществу», он «скидывает с себя на этот раз не всегда в пору сидевшие на нем ризы…». Воспользовавшись, таким образом, «Вешними водами» для того чтобы противопоставить их прежним произведениям писателя, В. М. Маркевич превозносит эстетические достоинства его новой повести: «необычайное чутье художественной меры», совершенство «архитектоники», прелесть «жанровых картинок», написанных «широкою и вместе с тем тонкою <…> кистью художника»[219].
Газета «Новое время», еще не ставшая органом крайней реакции и даже не чуждавшаяся иногда либеральных высказываний, поместила большую рецензию на «Вешние воды», в которой, с одной стороны, признавалось, что повесть «написана очень живо», «отделана с мастерством, какое мы привыкли встречать в ее авторе», а с другой — указывалось на отсутствие в ней какого бы то ни было «отголоска на запросы переживаемой нами минуты». По мнению рецензента, повесть «может быть причислена к разряду поэтических безделушек» (1872, № 7, 8 (20) января, «Литературное обозрение», подпись — М-ов).
Либеральная критика тоже осудила новую повесть Тургенева, как «не имеющую никакого отношения к „веяниям времени“ и даже довольно незначительное к русской жизни». Эта мысль была высказана В. П. Бурениным в «Санкт-Петербургских ведомостях» (1872, № 7, 8 (20) января, «Журналистика», подпись — Z.). Правда, он готов был признать, что в «Вешних водах» есть ряд достоинств: «Форма, в которой изложена эта история, прекрасна и по художественной отделке, быть может, составляет в некотором роде даже предел совершенства»; «…все лица в повести обработаны тщательно и живо»; «…любовные признания, томления и обольщения изображены такими красками, какими умеет изображать эти вещи только один г. Тургенев», Но после этих комплиментов критик указывает, что от Тургенева можно требовать большего. В его произведениях публика «всегда видела общественную мысль», она искала в них «олицетворения тех стремлений, которые проявлялись в русской жизни», а писатель в течение уже нескольких лет ничего не дает, кроме «чисто эстетических безделок», к числу которых критик причисляет и «Вешние воды».
