Людмила была встревожена княжьим зовом, но проводила до ворот молча, чтобы не сглазить глупым словом трудную встречу. А у открытых ворот Пятеря уже держал в готовности гнедого жеребца. Конь-то хорош, на таком не то что воеводе, но и князю проехать по улицам стольного града не стыдно. Из под боярина Гюряты взял этого коня Ладомир, а бывшему его хозяину повезло хотя бы в том, что убит он был в бою, а не у жертвенного камня. И значит, прямая дорога ему в страну Вырай, без Перунова спроса за свершенные на нашей земле худые дела.
С Собой Ладомир взял пятерых мечников во главе с Севком Рамаданом. Тоже кони под ними не из последних. Пусть видит Киев, что плешанский воевода ныне в силе и славе.
Который раз уже Ладомир в этом городе, а всё никак не может привыкнуть к его толкотне и шуму. Коли идёшь пешим по торгу или по улице, то непременно затолкают. Разве что уступят дорогу конным, да и то не из почтения, а из опасения быть затоптанными. Хоть бы кто-нибудь крикнул Плешанскому воеводе здравие. Нет, косятся насмешливо да ухмыляются в короткие русые бородки. В Киеве здравие кричат только князю, да и то без большой охоты - кто крикнет, а кто и промолчит. И не по досаде на князя даже, а из вечного киевского упрямства и вредности.
Ворота в княжий Детинец распахнуты настежь - Владимиру в стольном граде бояться некого. Стража, в лице двух мечников молодшей княжьей дружины, если и стоит, то больше для порядка. Во дворе Детинца народу не густо, мечников и вовсе не видно, а ранее, бывало, не продохнешь. Челядины, правда, суетятся, а один, самый расторопный, придержал воеводе стремечко.
Навстречу Ладомиру вышел княжий ближник боярин Басалай. Невеликого ума человек, но большой пронырливости. И в обхождении приятен - за это, наверное, и поставили его стеречь княжий порог.
Севок Рамодан со товарищи остались на подворье, а Ладомир пошёл вслед за Басалаем в терем. Бывал он здесь и раньше, на задаваемых Владимиром пирах. Первый пир, не хмельной, а кровавый, особенно был памятен, и на том пиру захлебнулся князь Ярополк. Бакуня потом рассказывал, как вошли с хрустом варяжские мечи в тело несчастного князя, и каким коршуном смотрел на поверженного брата Владимир, и даже тени сомнения в правильности содеянного не было на его лице.
Ныне лицо Великого князя было спокойным. Навстречу воеводе он не встал, но и на ногах томиться не заставил, а указал на лавку поодаль от себя. Вот так, глаза в глаза, Ладомир давно уже не видел Великого князя, со времён Полоцка, пожалуй. Последний раз сидели они на гостином дворе друг против друга. Владимир не был тогда ещё Великим князем, а Ладомир - воеводой. Сказать, что внешне Владимир с той поры сильно изменился нельзя. И в дородстве он не прибавил, да и до седого волоса ему ещё далеко. В глазах, правда, нет прежнего задора, у нынешнего Владимира зрак слишком глубок и тёмен.
- Скажу сразу, боярин Ладомир, зачем звал - быть тебе на радимицких землях наместником вместо боярина Куцая.
Не то чтобы дар речи потерял Ладомир, но в некоторое замешательство впал. В наместники князь до сих пор определял самых верных, не беря в расчёт заслуги. А боярин Ладомир в княжьих ближниках вроде бы не числился. Неужели волхвы Перуна отхлопотали новое место Плешанскому воеводе? Но, по слухам, кудесник Вадим в раздоре с Великим князем и в тереме его не бывает.
- Это честь для меня, - произнес Ладомир обычные в таких случаях слова.
Владимир поднялся со своего заморского седалища и прошелся по сверкающему полу. Сапоги у князя были червлёные. Ладомир вдруг вспомнил, как спрашивал Милаву о княжьих сапогах у сожжённой Збыславовой усадьбы, и усмехнулся в усы.
- Чему улыбаешься?
- Прошлое вспомнил, - сказал Ладомир. - Как шёл босым жечь боярскую усадьбу и думал о таких же, как у тебя, сапогах, князь.
Владимир засмеялся, смех метнулся было под высокий свод, а потом порхнул в отворённое оконце и пропал, как и не было его.
- Чем княжество удержать, воевода, если каждый удел норовит сыграть в свою дуду? - князь стремительно обвернулся и глянул на собеседника синими холодноватыми глазами.
- Силой, - отозвался воевода.
- А кроме силы, на которую всегда найдётся другая сила?
- Обычаем, выгодой, разумным управлением. Не брать сверх меры с чёрного люда, тогда и беспокойная старшина не колыхнёт их к бунту.
- И всё?
- А что ещё? - удивился Ладомир.
- А боги?
- Так славянские боги всегда с нами, - пожал плечами Ладомир. - Плохо только, что каждый стремиться на особицу своему богу поклониться, а иных прочих не чтит. Оттого и бывают раздоры.
- Как на радимицких землях? - с нажимом спросил Владимир.
Зря, может быть, Ладомир упомянул про те раздоры, но уж если разговор пошёл откровенный, то с какой стати ему прятать свои мысли от князя.
- Волхвы Перуновы ущемили Велесовых печальников, поэтому и вышла замятня. Ну и ты князь взял лишние подати. Да и боярину Всеволоду захотелось походить в князьях, про это тоже сказать надо.
- На киевский стол сесть?
- Ну, нет, - усмехнулся Ладомир. – До киевского стола радимицкому соколу не долететь в любом случае - чужая старшина обломала бы ему крылья. А на землях своего племени покняжил бы.
- Не в обиду спрошу тебя, Ладомир, ты какую землю считаешь своей - древлянскую, новгородскую, полоцкую или, может быть, киевскую?
Ладомир на вопрос не обиделся, но в задумчивость впал. Древлянскую землю он не помнил вовсе, родовичи ушли из неё ещё до рождения Ладомира, а родился он среди радимичей, но и этой земли не помнил, а помнил землю Новгородскую, на которой вырос. Ну и земля Кривицкая ему не чужая - родил там детей и с местными семьями установил ряд, а с иными породнился.
- Не знаю, что тебе ответить князь, - развёл руками Ладомир. - Если начнет всё расползаться, то не знаю, на какой кусок прыгать.
- То-то и оно, - неожиданно улыбнулся Владимир. - В единстве сила, а порознь нас любой обидеть может. Те же степняки печенеги, что кружат у наших границ. Да и других охотников найдется немало.
- Слабых всегда бьют, - согласился Ладомир.
- Ты говоришь о дединых обычаях, - продолжал князь, - и другие твердят о том же. Но у нас нет таких обычаев, чтобы скрепляли племена, а в ходу обычаи с тех ещё времён, когда мы жили порознь. Сила решает далеко не всё, Ладомир. Князь может ослабеть, и тогда всё рухнет. Надо сделать так, чтобы везде были русичи, а не было бы кривичей, радимичей, вятичей, древлян, полян и славян новгородских. Вот тогда всё само будет держаться, даже если ослабеет князь.
- Этого трудно будет достичь, - покачал головой Ладомир. - У каждого племени свои любимые боги, у каждого рода свои пращуры, каждый живёт только своим куском земли, и племенная старшина норовит держаться на особицу. В этой особице её права, идущие от дедов. А если все станут русичами, то радимичи захотят взять землю кривичей, а ты, князь, не будешь им в этом перечить, и прочие тоже захотят выбрать кус пожирнее, не считаясь с обычаем. Сломать ряд можно, князь Владимир, а вот новый выстроить, чтобы удовлетворить если не всех, то многих, это трудно. Нашей жизни не хватит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
