– Но ведь в этом нет никакого смысла, – пытался убедить несговорчивого полицейского Ардашев. – Неужели вы всерьез полагаете, что таким образом вы можете отыскать убийцу? Согласитесь, если бы это было так легко, то он бы уже сидел рядом с Ходжаевым.
Каширин снял фуражку, вытер платком уже заметную лысину и неуверенно спросил:
– Что вы предлагаете?
– Отдыхайте, наслаждайтесь средиземноморскими красотами, а я тем временем проведу расследование. Как только я отыщу преступника – вы его немедленно арестуете, тем более что от его руки пал не только Завесов, но и повар Пустоселова Савелий Русанов.
– Я, видите ли, в некотором роде лицо официальное и обязан располагать надлежащими доказательствами, кои, единственно, и могут являться основанием для ареста. Одних ваших умозаключений, господин присяжный поверенный, для этого недостаточно…
– Об уликах не беспокойтесь.
– Ну, хорошо, допустим. Но при чем здесь убийство повара, если как раз перед моим отъездом тот самый беглый каторжник чистосердечно покаялся и признал вину в сем дерзком злоумышлении?
– Он оговаривает себя, и это неудивительно…
– А вот это вы бросьте, господин адвокат, бросьте! Любите вы нас, полицейских, чудищами всякими выставлять, – попытался обидеться Каширин, но тут же забыл об этом, поймав глазами дефилирующую по палубе Капитолину Матрешкину. – Да-с, – восхищенно протянул он и повернулся к Ардашеву. – Пожалуй, вы правы, Клим Пантелеевич. Не грех и отдохнуть от трудов праведных.
– Вот и договорились, – примирительно заключил капитан. – Так что начнем высадку.
Лодочники, окружившие корабль, галдели, точно стая качурок после отлива. Старушка-богомолица в черном платке, седовласый старец с котомкой, худосочный дьячок с козлиной бородкой, крестясь, охая и причитая, опасливо спускались по легкому трапу в утлые суденышки. На берегу паломников ждали телеги и дорога на Иерусалим.
Глава 37
Крест и сабля
29 декабря 1791 года в Яссах Россия и Турция подписали долгожданный мирный договор. Российская империя подтвердила владение Крымом и Кубанью. Признав границу по Днестру, Селим III отказывался от притязаний на Грузию. Российские корабли получили право беспрепятственного прохождения проливов Босфор и Дарданеллы. Константинополь выступал гарантом безопасной торговли русских купцов в Алжире, Тунисе и Триполи, обязуясь возмещать негоциантам все убытки, причиненные вследствие любых нападений. О судьбе многострадальной Греции в трактате не было сказано ни слова.
Согласно распоряжению императрицы Качиони должен был отвести все корабли в Триест и там разоружить. Одну часть судов надлежало распродать, а другую – использовать для перевозки греческих переселенцев в Причерноморье.
Получив приказ о расформировании флотилии, бесстрашный грек собрал на городской площади корсаров и все немногочисленное гражданское население острова. Толпа, прослышав о предательстве северного брата, гудела негодованием. Ламбро, поднявшись на ступеньки сожженного турками христианского храма, обратился к согражданам:
– Братья! Заключив мир с Турцией, Россия оставила греков один на один с врагом. Но мы не дрогнем! У нас достаточно пороха и свинца для того, чтобы отстоять Родину. Но с этого дня Екатерина II нам не указ и мы будем захватывать даже те суда, что считаются ее союзниками. Я проклинаю эту лживую женщину! Андреевский флаг больше никогда не поднимется над нашими парусами, ибо ныне он олицетворяет не доблесть и славу, а трусость и предательство!
Отовсюду послышался гул одобрения. И только Русанов, стоявший рядом с Макфейном и Тихомиром, молчал. Закончив речь, Качиони подошел к ним.
– Что скажешь, Капитон?
– Знаешь, Ламбро, я не буду воевать против своей страны. Ведь как только ты пустишь ко дну первый английский или французский купеческий пинк, государыня не только открестится от тебя, но и объявит врагом. А что дальше? Ты будешь воевать с Россией?
– Для меня Екатерина – не указ! – огрызнулся корсар. – А если она осмелится враждовать со мной, то и ее кораблям несдобровать!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Вот поэтому мне придется выйти из твоей флотилии.
– А как же команда? Неужели корсары «Тюльпана» готовы бросить меня?
– Я дам возможность каждому сделать выбор.
– И куда же ты теперь?
– В Средиземном море мне оставаться нельзя, а в Индийском океане, говорят, до сих пор полно необитаемых островов. Джон мне как-то рассказывал про Либерталию – свободное государство на острове Мадагаскар. Возможно, я пристану к его берегу.
– А почему бы тебе не вернуться в Россию?
– Я не могу оставить команду, которая мне верит. Ведь мы вместе ворочали галерные весла и пять лет брали турок на абордаж… И что же теперь, я должен их бросить? Оставить ребят без гроша в кармане? Нет, так не годится.
– Выходит, будешь пиратствовать? – Качиони исподлобья всматривался в глаза собеседника, пытаясь понять, говорит ли он правду.
В ответ Капитон лишь пожал плечами.
– А ты, Джон?
– Я с ним.
– Тихомир?
– Пойми, Ламбро, мы – вместе.
– Что ж, Бог вам судья. Но в вашем распоряжении останется один «Тюльпан». «Магнолию» и «Олифант» я вам не отдам!
Друзья переглянулись, и у Капитона на скулах нервно заходили желваки.
– Ладно-ладно, – согласился Макфейн, пытаясь погасить огонь раздора. – Но я надеюсь, ты позволишь нам запастись припасами и порохом?
– Сколько угодно. Сами знаете, этого добра у нас хватает. – Он опять повернулся к Русанову: – А может, сходим в последний раз на Саида-Али?
– Нет, Ламбро. Я не могу ослушаться императрицу.
– Да ведь она о тебе – ни сном ни духом! – грек нервно взмахнул рукамию – Его похоронили шесть лет назад, а он «не могу ослушаться»!
– Это мое дело, – резко ответил Русанов, – не тебе решать!
– Ах, так? Командовать понравилось? – сверкнул злым взглядом Качиони. – Да чтобы завтра я вас не видел! Ясно?
– Не задержимся, – проговорил Русанов, – не переживай!
Но едва взошла заря, провожать «Тюльпан» высыпал весь остров. С берега было видно, как вместо Андреевского на грот-мачте взвился черный, с белым крестом и саблей, флаг. Впереди, у самого форштевня, между волн ныряла Девочка, выводя парусник на безбрежный морской простор.
Глава 38
Таинственная банкнота
«Королева Ольга» покинула Яффу утром и теперь шла прямым курсом на Порт-Саид. Несмотря на присутствие полицейского, пассажиры, казалось, совсем забыли о том, что злоумышленник находится среди них, и отдыхали на всю катушку. Вечером в музыкальном салоне все кресла были заняты. Повсюду царствовал чарующий голос Анастасии Вяльцевой и аромат дорогих духов. Аккомпаниатор Блюм эффектным проигрышем закончил романс. Небольшой зал потонул в рукоплесканиях. Певица снова и снова погружала слушателей в мир пылких страстей, горьких разлук и неразделенных чувств:
Какая ночь! О, ты взгляни на это небо голубое, Где меркнут ярких звезд огни, И мы, мы вместе, мы одни, Нас в целом мире только двое! Весь этот хор светил небес, Вся эта глубь лазури свода, Земля, и небо, и природа — Все создано для нас одних. Нам песнь любви рокочут струны Незримых арф, воздушный пир. Мы юны, счастливы и любим, Для нас вся ночь, для нас весь мир!
Это был последний номер, и публика, пораженная талантом эстрадной дивы, поднялась и восторженно зааплодировала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Если я не ошибаюсь, это стихи Врангеля. Я как-то читала их в «Неве», – прикрываясь веером, неслышно произнесла Вероника Альбертовна.
– Возможно. Я небольшой знаток современной поэзии, дорогая.
