В главе о шестидесятниках я уже говорил о печальной судьбе романов, авторы которых вели непримиримую борьбу с империализмом. Но там отрицательных примеров не приводил, не хотелось обеднять данную главу, лишать возможности представить нуль-литературу на мировой арене. Впрочем, держа самого себя за фалды, я ограничусь только одним примером. Любимый сюжетный ход авторов подобных произведений - введение в действие американского /именно американского/ шпиона, изображенного как человека крайне низких моральных и бытовых качеств, короче, законченным болваном, ловля которого доставляет истинное удовольствие писателю, контрразведчикам, а также пионерам и пенсионерам. Единственное, чему удивляешься, почему они не хватают его за шкирку сразу, а терпеливо ждут до конца книжки. Приятным исключением из этого сонма алкоголиков, стаканами хлещущих виски перед ответственными операциями, стала шпионка из романа Казанцева "Льды возвращаются" /1964 г./, которая, хотя тоже не прочь глотнуть стаканчик-другой, на самом деле оказывается тайной коммунисткой княжеского рода, давшей себя завербовать, чтобы ложными шифровками побольше насолить ненавистным империалистам. Но само совершенство - это роман Марка Ланского "Битые козыри" /1977 г./. Чтобы обеспечить себе свободу маневра, автор перенес действие на иную планету, куда с Земли драпанул миллион перепуганных победой социализма сторонников рыночной экономики. Постепенно они расплодились, расслоились, и все опять повторилось сначала уже на новой планете, которая тоже стала называться Землей. Она вертится вокруг звезды под названием Солнце, а вокруг нее, в свою очередь, вращается естественный спутник. Как он именуется, догадайтесь сами. Супермиллиардер и отставной генерал, уединившись в космических хоромах, вынашивают зловещие планы. Они решают спровоцировать на планете ядерную катастрофу, чтобы избавиться от "лишних" ртов, а заодно подавить бациллу либерализма. Для придания остроты конфликту в очередной раз сперва намечается удар по своим. Так как не вполне прояснено, есть ли на описываемой Земле государства, способные противостоять этим безумным планам /по тогдашним представлениям, они должны были бы быть социалистическими/, то тяжесть борьбы с воротилами большого бизнеса берет на себя ученый-одиночка Лайт - абсолютный гений. Конечно, ему бы не справиться с могущественными противниками, но автор позаботился снабдить Лайта почти божественными возможностями. Он и неотличимых от человека роботов создает, и бессмертное органическое вещество синтезирует, с помощью невидимых и неощутимых датчиков он способен непрерывно снимать голограммы с мозга любого человека и таким образом проникать не только в тайны секретных переговоров, но и в тщательно скрываемые мысли. Под занавес он самого себя превращает в неуязвимое существо, которому не страшны ни излучения, ни высокие температуры, ни космический холод, а стержни из твердых сплавов он играючи завязывает узлами. Не удивительно, что этому супермену из комиксов удается без особых сложностей справиться с преступными планами поджигателей. В данном случае трудно поверить даже в то, что всю эту ахинею автор писал с контрпропагандистскими целями.
Но не оставляет меня мысль, что, выбирая примеры для этой главы, я могу нанести авторам незаслуженную обиду. Скажем, вот я выбрал роман Михановского. Что ж, у нас хуже романов нет? Наверняка, есть. Не допустил ли я по отношению к незнакомому мне литератору предвзятости? От угрызений совести меня спас выпуск "Роман-газеты". Было до новых времен такое дешевое издание. Главной достопримечательностью "Роман-газеты" был ее /или его/ тираж. В этом сборнике он составлял З 465 000 экземпляров. Таких единовременных тиражей мне больше встречать не приходилось. С негодованием оставив в стороне мысль о коррупции, логично предположить, что для столь массового издания будет отбираться ну уж, во всяком случае, не самое худшее. На фантастику "Роман-газета" обращала внимание редко, но три выпуска в ней все же успели выйти. Об одном из них я умолчу, принимая во внимание преклонный возраст автора, а раскрыв второй, я с удовлетворением - не скрою - увидел, что он открывается "маленькой повестью" того же Михановского "Элы". Значит, в госкомиздатовских кругах, которые составляли и выпускали эти сборники Михановский был расценен выше, чем, например, Стругацкие или Булычев. И "Элы", согласно той же логике, должны быть одной из лучших его вещей. Нет, сила НЛ непобедима. Благодаря некомпетентности издателей или кумовству авторов с ними она подминает под себя хорошую фантастику, потому что "Элы" являют собой образец рафинированного нуль-образца. Однако чтобы вступить в общение с иным разумом не обязательно лететь так далеко, как это пришлось делать людям и элам. Евгений Гуляковский обнаружил его на Земле, о чем сообщается во второй повести того же сборника "Шорох прибоя" /1988 г./. В отличие от Михановского у Гуляковского мысль в повести есть. Она бесспорна и тоже может быть сформулирована в трех словах: океаны загрязнять нехорошо. Не открытие, но ладно: мысль-то правильная. Как же это воплощено в образной форме? Выясняется, что в глубинах океана живут разумные бактерии. Жили они мирно миллионы лет и зашевелились только нынче, когда люди "достали" их своей бесцеремонностью. То ли для установления контакта, то ли для выражения протеста бактерии эти стали создавать псевдолюдей, перевоссоздали, например, утонувшую девушку. Подобный фантастический ход в "Солярисе" Лема исполнен глубокого смысла. Созданная из "ничего" Хари - это олицетворенная больная совесть Криса, ощущающего чувство вины за ее самоубийство. Во Власту же не вложено ровным счетом ничего - непонятно, почему бактерии удостоили именно ее своим вниманием, зачем выкинули обратно на берег, зачем снова позвали в воду, зачем им, бактериям, там, в пучине человеческая душа, какую идейную или художественную функцию вообще несет эта девушка в контексте повести? Никакую. В том-то и особенность разбираемого жанра, что его авторы усердно придумывают иногда невероятные, а чаще заимствованные фокусы ни для чего, это, можно сказать, искусство для искусства.
*В английском языке сочетание science fiction - SF - также широко употребительно. Но разница заключается в том, что слово fiction - это вовсе не фантастика, а именно художественная литература, тут есть смысловой оттенок, которого нет в русской кальке.
С Т Р А Ш Е Н С О Н ,
Д А М И Л О С Т И В Б О Г
Может, все не так уж худо,
Может быть, в грядущем пущем
Этот век наш помнить будут
Беспечальным и цветущим.
О.Тарутин
"Конец нашего века почитали мы концом главнейших бедствий человечества и думали, что в нем последует соединение теории с практикой, умозрения с действительностью; что люди, уверясь нравственным образом в изяществе законов чистого разума, начнут исполнять их со всей точностью, и под сению мира, в крове тишины и спокойствия, насладятся истинными благами жизни... Мы надеялись скоро видеть человечество на горней степени величия, в венце славы, в лучезарном сиянии... Но вместо сего восхитительного явления, видим... фурий с грозными пламенниками". Стиль цитаты должен подсказать читателю, что высказывался не современный публицист. Однако ему нельзя отказать ему в злободневности мысли. А было это сказано Н.М.Карамзиным в начале ХIХ века, могло быть повторено в его конце, и сегодня сетования писателя, к сожалению, не утратили силы. Разве что надежд на быстрые улучшения в начале нового века уже, пожалуй, никто не возлагает. Медленно что-то, слишком медленно движется в этом направлении загнанная кляча истории... Почитав наши газеты, посмотрев телепередачи, посторонние наблюдатели могут прийти к выводу, что жизнь россиян протекает в страшном сне, в непрекращающемся кошмаре. С посторонними наблюдателями солидарны и некоторые непосторонние. Многие нынешние трудности объясняются тем, что у нас не хватает ни сил, ни решимости окончательно порвать с прошлым, а мертвый хватает живого, если его не похоронить как следует. С осиновым колом и серебряной пулей, если необходимо. Но похоронить - это не значит забыть или простить. Ибо сказано: есть мертвые, которых надо убивать. Я не хочу ничего прощать ни себе, ни тем "старшим товарищам", которые долгие годы были нашими воспитателями, я не хочу ничего забывать, особенно той лжи, в атмосфере которой мы росли десятилетиями. Но, и не забыв ничего, ничего не прощая, смотреть надо все-таки вперед. По многим причинам - в частности, все из-за той же всепроникавшей лжи - у молодежи отбита охота к чтению. Хотя, казалось бы, книг сейчас издается бесконечно много, но я позволю себе высказать крамольную мысль - их сейчас издается меньше, чем раньше, если судить по тиражам, а покупается еще меньше, и к тому же по преимуществу это вовсе не те книги, которые могут помочь читающим стать полноценными, гармонично развитыми людьми.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
