— Новому капеллану про затопленный храм можно просто не напоминать, — пробормотала графиня. — Ключа нет. Обычный священник дальше своей церкви и трапезной без понукания не сунется, а лошади увели поиски за пределы Лаик. Кому нужен подвал, запертый еще до исчезновения? Когда слуги искали пропавшего унара, печать и смолу в замке увязали с изгаженными накануне дверьми. Печать, само собой, сорвали, но взламывать дверь не стали, зачем? Ну а когда из собственного дома исчез капитан Арамона, все окончательно уверились, что дело не в поместье. Вот вам и молчание.
— Я шел тем же путем, сударыня, но у нас остаются удивительно спокойные родственники и факелы. Выгоревший и упавший. Первый кажется забытым, второй — брошенным. Их я объяснить не могу.
— Разве что убийцу испугали призраки, — пошутила графиня, — но они не могли унести тела.
2
Лестница была узкой, крутой и щербатой, а фонарь — тусклым. Дикон шел первым, держа Рокэ за руку и отчаянно страшась упасть и утянуть за собой Ворона. Этот страх вытеснял прочие мысли. Главное — выбраться из Кабитэлы и вытащить эра, выбраться и вытащить! Свет фонаря плясал на бесконечных ступеньках — ход был очень старым, страшно было даже вообразить, кто по нему некогда ходил...
Дикон и раньше не любил замкнутых пространств, в детстве самым страшным наказанием для него было заключение в Арсенальной башне, но там хотя бы было сухо, а под потолком виднелись оконца. Пусть маленькие, пусть запыленные, но за ними было небо, а здесь... Жалкая лужица света под ногами, толщи земли и камня над головой и вековые тьма и сырость, если не кое-что похуже. Юноша невольно стиснул руку эра, тот ответил тихим смешком.
— Спокойно, юноша, это не самая опасная дорога. По крайней мере, последнюю тысячу лет.
— Что это за ход? — прошептал Дикон.
— Дорога Королев, — откликнулся герцог, — и нечего шептать. Это одно из немногих мест, где тебя никто не услышит. Хочешь — смейся, хочешь — пой, хочешь — проповедуй...
Лестница кончилась, спуск продолжался, стало еще более сыро, с низкого потолка то и дело срывались тяжелые капли. Звук их падения, такой обычный наверху, в подземельях казался тревожным и исполненным древней злобы.
— Эр Рокэ, куда мы идем?
— Надеюсь, что домой.
— Домой?!
— Ну, или что-то вроде того... Пока мы не начали подниматься, мечтай в свое удовольствие, а потом изволь очнуться. Если хочешь уцелеть, разумеется. Но это еще не скоро, мы до реки и то не дошли.
— Вы тут бывали?!
— Бывал, — подтвердил Рокэ. — Ты лучше под ноги смотри...
Совет не был лишним — сломать или подвернуть ногу здесь было раз плюнуть. Пол туннеля изобиловал выбоинами, выступами и щербинами, и Ричард, несмотря на фонарь, то и дело спотыкался, а пару раз неминуемо бы свалился, если б не Рокэ. Бывший маршал по-прежнему держался за руку бывшего оруженосца, но Дикон уже не понимал, он ли ведет ослепшего Ворона, Ворон ли не дает ему свалиться. Алва и не думал падать, мало того, он принялся сначала насвистывать, а потом и напевать. Раньше эр пел лишь в седле или напиваясь, видимо, свобода, даже такая, пьянила не хуже «Черной крови». Когда-то так раздражавшая Дика мелодия словно бы поднимала потолок, глуша и противный стук капель, и страх. Пол и тот словно бы стал ровнее, и, кажется, они перестали спускаться.
— Эр Рокэ, мы уже под рекой?
— Мы уже.
3
Ночные страхи — дело обычное. Можно бояться и при свечах, но попробуйте делать это, грызя соленые орешки. Да еще под занимательный разговор, который давно пора переводить в полезный. Разбираться в похождениях мэтра Шабли и предполагаемом бегстве было занятно, но Арлетта намеревалась разобраться в кардинале. Рудольф и Бертрам ждали ее мнения, вот Ли занимало другое, но договор сына с Хайнрихом торил путь самым диким союзам.
— Мне надоели новые загадки, — графиня чуть-чуть передвинула шандал на столике, — тем более что родственники Паоло почти спокойны. Семью капеллана я не знаю, но и его больше искали чужие.
— Вы хотите выдержанных тайн? Что вы скажете об одиноком монахе?
— Брат Диамнид?
— Будем называть его так. Что вам больше по вкусу, поиски или находки?
— Поиски, если они не упрутся в пустой склеп.
— Вряд ли этот склеп пуст, и я не намерен вооружаться ломом и проверять... Начать же мне придется с себя. У меня было четыре причины попасть в Олларию. Забавное число... После смерти Оноре я понял, что в Агарисе мы проиграли. Мы — это те, кто шел за Адрианом. Магнус Славы метался между здравым смыслом и гордостью, а я хотел выжить сам и заставить выжить, нет, не Церковь, эсператизм.
— И какое желание было сильнее?
— Представьте, оба, к тому же они друг друга дополняли. В Агарисе, Леонид свидетель, меня в конце концов угостили бы ядом, но Святой град и сам умирал. Корабль без крыс еще может выплыть, город обречен. Признаться, мориски меня удивили, я предполагал менее человеческий конец... Оживить эсператизм при последнем конклаве было невозможно, оставалось оживить его без конклава, но я непростительно отвлекся. Третья причина, по которой я согласился на то, что моим ныне покойным собратьям представлялось самоубийством, была просьба Адриана защитить женщину, которую он всю жизнь любил. Я говорю о Матильде Мекчеи.
Когда я давал слово, мне казалось, что исполнить его будет просто, но вокруг внука Матильды поднялась странная возня. Так я и встретился с четвертой причиной и своей загадкой, сударыня, хотя она в большей степени ваша. Я подошел к ней со стороны Раканов, но ваши предки тоже в этом замешаны, хоть и меньше, чем Алва и Эпинэ... Вы когда-нибудь думали об Эрнани Одиннадцатом?
— Я о нем знала. Так же, как и все.
— Я тоже знал и не думал, вернее думал, что знаю, но потом орден Истины, который меня очень занимал, допросил одного астролога. Астролог помешался, а всю добычу ордена составили никоим образом не являвшиеся тайной старые гороскопы. Я решил их изучить. Вы разбираетесь в астрологии, сударыня?
— Я знаю, что хороший астролог говорит о возможностях и вероятностях, а не о смертях и свадьбах.
— Отлично. Гороскоп Эрнани Ракана не исключал как раннюю смерть, так и очень длинную жизнь, при этом самые опасные свои дни Эрнани пережил. Конечно, войны нарушают естественный ход событий, но мне стало любопытно. Вы не замечали, что мы воспринимаем прошлое как данность? То, что уже случилось, кажется ясным, но если отбросить сакраментальное «это знают все» и начать задавать вопросы? Я попробовал. Сударыня, как по-вашему, почему принц Эркюль так и не был коронован?
— Потому что он был сыном маршала Придда.
— О, вы уже это знаете! Могу полюбопытствовать откуда?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
