Летом письма идут из Стокгольма в Або три дня; зимой - как получится. Люди, поднимаясь на почтовое судно, зачастую исчезают на неделю и проводят ее между жизнью и смертью. Что вы хотите! Это - тяжкое ярмо, надетое на край. За свой труд, за это жуткое ремесло человек получает 10 копеек в день - чуть меньше 8 су. Ну, ладно, предложите отважным финнам другую землю, где солнце сияет, и цитрусы зреют, как поется в песне у Гете, они откажутся, настолько родная земля держит нас мягкими цепями, настолько родина, какой мачехой она ни была бы, для нас - дорогая мать!
Примечания:
Або и Гельсингфорс – шведские названия финских городов Турку и Хельсинки
Кола – нынешний пригород Мурманска
Шлиссельбург – русская крепость Орешек, захваченная шведами в 1611 году и переименованная в Нотебург; во время Северной войны 1700 – 1721 годов взята штурмом петровскими войсками и получила новое название; в 1944 году Шлиссельбург переименован в Петрокрепость
Сердоболь – Сортавала, город на северном побережье Ладожского озера.
___
Надо думать, что такие люди, как эти, край которых мы только что изобразили, и жизнь которых описали, имеют свою мифологию и поэзию. Есть у них даже два вида поэзии.
Поэзия языческая, традиционная, туземная, если можно так выразиться, поэзия энергичная, стихийная, бьющая ключом из скальных недр, лежащая на глади озер и витающая в воздухе, исходящая, как есть, из верований и обычаев.
Другая поэзия - иноземного происхождения, поэзия завоевания, поэзия цивилизации, украшение, принесенное завоевателями, очарование добрых духов, язык классиков и просветителей, шведская поэзия, наконец. Она не предлагает ничего оригинального, совсем не имеет своих характерных особенностей, преподается во всех академиях Европы.
Мы сейчас попытаемся дать представление о поэзии первородной. Мы отдаем предпочтение первой р у н е, которая для финнов - почти то же самое, чем для нас является первая глава книги Б ы т и я. Читатель и без того, чтобы его об этом просить, преодолеет, уверены, уже одоленную трудность, особенно тогда, когда скажем ему, что наш перевод - в высшей степени, скрупулезно точен.
Premiere runa
Voici ce que disaient les p;res de mon p;re:
Les jours se succ;daient, l’un de l’autre suivis,
Les nuits apr;s les nuits descendaient sur la terre,
Quand Kave-Ukko parut sur le monde ravi…
Первая руна
Вот что говорили отцы моего отца:
Дни бежали один за другим,
Ночи, после ночей, опускались на землю,
Когда восхищенному миру явился Кав-Юкко…
Эта руна, бесконечная и грандиозная, как вся первичная поэзия, - только увертюра к большой эпической поэме из 32 pyн, древний или, вернее, античный герой которых - Vainimoinen [Вяйнемяйнен]. Очевидно, это старинное слово означает почетный титул, так как поэт наделяет им героя еще до рождения, во чреве матери. Поэма, автора или возможных авторов которой из числа странствующих сказителей не знают, начинается, как видим, сотворением мира – хотя спрашивается, как раскосый лапландец мог существовать до того, как мир был создан? - и оканчивается рождением ребенка, получившего крещение; языческая эпопея имеет христианскую концовку.
Те, кто хотел бы прочесть целиком изящный и добротный перевод, могут обратиться к К а л е в а л е месье Леузон-Ледюка. Те, кто удовлетворен просто разбором эпоса, найдут это в Р о с с и и, Ф и н л я н д и и и П о л ь ш е моего доброго друга Мармье. Так как полный перевод завел бы нас слишком далеко, ограничимся примером из него и анализом последней руны, на которой лежит отсвет наших священных книг.
Мария, такое же имя матери Христа - Мария; чудесный ребенок девственницы растет в в ы с о к о м ж и л и щ е. Стихия финских премудростей разрешает поэтам никогда ничего не уточнять. Мария – объект гордости всего окружающего. Пороговый брус гордится участью быть ласкаемым кромкой ее платья. Обе стойки дверного проема вздрагивают всякий раз, когда их приятно касаются развевающиеся кудри ее волос, и ревнивые мостовые жмутся одна к другой, чтобы по ним ступали ее милостивые башмачки.
Но прелестное и целомудренное дитя идет доить своих коров; каждая из них удостаивается ее ласки, и от каждой, за исключением полной одной, она непременно берет молоко.
Но прекрасное дитя, с любовью взращенное как цветок невинности, после доения коров, отправляется в церковь, и тогда в ее сани запрягают жеребца пурпурной масти.
Но Мария отказывается подняться в сани, запряженные жеребцом.
Приводят жеребую кобылицу, кобылицу каурой масти.
Но Мария отказывается подняться в сани, которые повезет жеребая кобылица.
Наконец приводят девственную кобылицу.
И Мария садится в сани, которые повезет девственная кобыла.
Как просматривается и будет видно дальше, эта руна соткана из мешанины языческих и христианских идей; очевидно, ее можно было бы датировать концом XII-го или началом XIII века, то есть временем триумфального шествия христианства по Финляндии.
Возобновим наш анализ.
Но прелестное дитя, которое неизменно с любовью растили как цветок целомудрия, было послано пасти стада. Пасти стада - всегда дело трудное для девушки: трава таит змею, на дерне сидит ящерица.
Но ни одна змея не шевельнулась в траве, ни одна ящерица не забилась в дерн.
На холме крохотная ягодка покачивается на зеленом стебельке. Маленькая красная ягодка. Ягодка заговаривает с Марией.
- О, Дева, подойди! - говорит ей она. - Подойди и сорви меня; подойди, девица с оловянной пряжкой, подойди прежде, чем меня источил бы червь, подойди прежде, чем я узнаю ласку черной змеи.
Мария, прелестное дитя, подается вперед, чтобы сорвать призывающую ее красную ягодку; но она не может достать ее рукой, тянется на цыпочках. И тогда она срывает стебель... Нет, ошибаюсь: она вытаскивает кол из земли - Мария не смогла бы причинить боль кусту, сорвать цветок, наступить на былинку - сбивает красную ягодку, которая катится по земле.
Увидев красную ягодку на земле, она говорит:
- Поднимись, ягодка, поднимись на оборки моего платья. И ягодка поднимается на кайму платья Марии.
- Поднимись, ягодка, - продолжает Мария, - поднимись до моего пояса.
И ягодка поднимается до пояса Марии.
- Поднимись, ягодка, мне на грудь.
И ягодка поднимается к ней на грудь.
- Поднимись, ягодка, к моим губам.
Ягодка поднимается к ее губам; с ее губ она перекатывается на язык; затем она попадает в горло, а из горла - в ее лоно.
Мария, прелестное дитя, была оплодотворена ягодкой и в течение девяти с половиной месяцев испытывала страдания и тревоги беременности. На десятом месяце Мариетта - руна называет ее то Мариеттой, то Марией - на десятом месяце Мариетта [Марьятта] почувствовала схватки, которые предшествуют и сопровождают рождение ребенка; тогда она задумалась над тем, что с ней будет и у кого попросить банный чан.
Она позвала свою девочку-служанку.
- Пильти, - сказала ей она, - беги в Сариолу и спроси банный чан, который успокоит мои боли и поможет в моих трудах при родах.
И маленькая служанка Пильти бежит в Сариолу.
Она заходит в дом Рюотаксена.
Рюотас, по Леузон-Ледюку, ни кто другой, как Ирод. Рюотас, в атласном одеянии, ест и пьет, восседая во главе стола. Рядом с ним жена, исполненная спеси. Она напоминает Иродиаду; только у нас Иродиада - дочь, а не жена Ирода.
Маленькая Пильти обращается к Рюотаксену.
- Я пришла в Сариолу, - говорит ему она, - попросить банный чан, который мог бы смягчить схватки моей госпожи и облегчить ее труды при родах.
И тогда встревает жена Рюотаса:
- Кто такая просит банный чан? Кто такая нуждается в помощи?
Маленькая Пильти отвечает:
- Это моя госпожа Мария.
Но тогда жена Рюотаса, зная, что Мария не замужем, в свою очередь, говорит:
- Наш чан занят; но на высокой вершине горы Кито, в сосновом лесу, стоит дом, где рожают падшие девы, и откуда их плоды выносят в мир ветровые плоты.
Месье Леузон-Ледюк объясняет выражение в е т р о в ы е п л о т ы довольно невнятно: жена Рюотаса, по мнению переводчика, называет так равной высоты верхушки сосен, тесно прижатые ветром одна к другой, как плоты.
Пильти, вся застыдившись, возвращается тогда к несчастной Мариетте и говорит ей:
- Ни чана нет в деревне, ни бани нет в Сариоле.
И она рассказывает, что произошло между нею, Рюотасом и его женой.
Тогда Мария опускает голову и говорит:
- Нужно же, чтобы я уподобилась продажной девушке, платной рабыне!
