— Позволь, я помогу тебе.
— Спасибо! — Физически он в помощи не нуждался. Галера слушалась руля, а ветер и волны едва ли могли стать опаснее.
Но ему стало легче оттого, что она здесь с ним — здесь, на качающейся, захлестываемой дождем палубе.
Бу-ум! Он увидел белый освещенный молнией профиль Эриссы на фоне страшного неба. Она взглянула на него и посмотрела в сторону носа, словно думала только о том, как им плыть дальше. Снова все почернело, выл ветер, гремели волны, гром грохотал, словно колеса ахейской боевой колесницы.
Крит возник внезапно. Над бешеным кипением волн вдруг встали береговые обрывы. Рид навалился на румпель. Эрисса добавила свои усилия к его — снова румпель не поддавался и вырывался, превращая галеру в игрушку грозных течений.
— Так скоро! Не может быть! — воскликнула Эрисса. Голос ее терялся в реве, вое и шипении черного дождя.
— Нас несло цунами, — ответил он, не надеясь, что она расслышит. А, неважно! Необходимо было одно: отвернуть от этого берега. Бешеные потоки, которые уже исполосовали обрывы, унося с собой целые деревушки и их обитателей, теперь старались выбросить его корабль на рифы. Вновь вспыхнула молния, и Рид увидел вынесенную высоко на берег военную галеру, от которой успел остаться только остов.
Атлантида погрузилась в морскую пучину. Рид вдруг подумал о дочке Велея с грустной надеждой, что девочка погибла сразу же, даже не успев позвать отца. Морская империя миноса была сокрушена. Тесей и его разбойники, наверно, уже захватили разрушенный землетрясением Кносс. В тумане усталости и ноющей боли Рид с недоумением спросил себя: а ради чего продолжать борьбу?
Да ради того, что заставило бороться Эриссу, теперь дважды потерявшую свой народ. А может, просто из гордости, мелькнуло в его измученном мозгу: презреть манящий соблазн смерти и вести бой после Рагнарека[16].
И они отвернули от грозных бурунов. Оставив Эриссу у румпеля, Рид спустился с палубы проверить свою команду. Кроме юноши, раздавленного раскаленным камнем, еще восьмерых смыло за борт. Несколько человек валялись без сознания между скамьями. Остальные гребли или отливали воду, как автоматы, глядя перед собой пустыми безнадежными глазами. Улдин скорчился у борта, укрыв лицо руками от сверкающих молний. Когда Рид потряс гунна за плечо, того стошнило.
Ну что же, тупо подумал Рид, отойдем на безопасное расстояние в море, соорудим плавучий якорь из паруса и реев, если буксируемой лодки окажется мало, и отдохнем. «Уснуть — и видеть сны»[17]… Но какие?
Дым все еще чернил небо, но за ним склонялся к западу шар солнца цвета запекшейся крови. Крит маячил бесформенной туманной громадой на буро-сером краю видимости. Ветер стих, дождь кончился, воздух давил густотой и смрадом. Волны шлепали галеру, раскачивали ее и катились дальше. Вода была темной и почти вязкой от пепла.
На севере, где прежде была Атлантида, вздымалась кошмарная чернота. Молнии чертили на ней магические, тут же гаснущие знаки, но гром доносился сюда, как глухой непрерывный ропот.
Они все собрались на палубе: сорок один минойский юноша — нагие или в лохмотьях, скорчившиеся на коленях, чумазые, в кровоточащих царапинах, оставленных камнепадом, опустошенные не утомлением (несколько часов отдыха вернули силы молодым телам), а тем, что их Атлантида исчезла. Улдин сидел среди них на корточках. Он вздрагивал от каждой дальней зарницы и рокота, но лицо в шрамах хранило угрюмое упрямство. Перед ними в мокрых ахейских туниках стояли Рид и Эрисса.
Американец принуждал себя говорить:
— Нам было дано предвидеть гибель вашего родного острова и захват Кефта варварами. Мы пытались предупредить ваших близких и миноса, но потерпели полную неудачу — разве что лодки и корабли, вышедшие в море вместе с нами, все-таки уцелели. Так что нам делать теперь?
— А что нам осталось? — всхлипнув, спросил кто-то из юношей.
— Жизнь! — ответила Эрисса.
— Мы могли бы вернуться в Афины, — сказал Улдин. — Как бы то ни было…
Дагон вскочил и ударил его по губам. Улдин с ругательством выпрямился и обнажил саблю. В руках юношей засверкали ножи. Эрисса прыгнула к Улдину и повисла на его правой руке.
— Остановись! — закричала она. — Кровное братство!
— Не с ним! — процедил гунн сквозь зубы. Дагон приготовился к нападению, сжимая в кулаке нож.
— Нет, с ним! — презрительно возразила Эрисса. — Он греб, пока ты корчился и визжал, точно евнух.
Она отпустила его руку. Улдин словно сразу замкнулся в себе. Он, пошатываясь, отошел, опустился на корточки и больше не произнес ни слова.
Эрисса вернулась к Риду. В тусклом красноватом свете он увидел, что ноздри ее раздуваются. Она гордо откинула голову.
— Ты… ты не должна была, — пробормотал он. — Но я как всегда не успел.
Эрисса повернулась к гребцам.
— Не сдавайтесь! — сказала она. — Повсюду в этих водах на островах есть наши колонии. Им пришлось тяжело, но многие уцелели. Если мы больше не управляем морями, то можем управлять собственной жизнью, пока она длится. Мы найдем место — по-моему, для этого лучше всего подойдет Родос, — где сможем начать заново. Во имя Богини.
— Дряни, которая предала нас? — проворчал плачущий юноша.
Дагон осенил себя священным знамением и крикнул:
— Замолчи! Или тебе мало было Ее гнева?
— А что она может сделать хуже того, что сделала? — отозвался тот.
— По закону, — сказала Эрисса им всем, — люди должны отчитываться в своих поступках перед богами, но не боги перед людьми. Я не говорю, что это справедливо. Но сделать ничего нельзя. Лабиринт пал, и я не покину Богиню в час ее нужды.
Дагон отошел к борту и уставился сквозь мглу на Крит.
— Ну, так поплывем к Родосу, — сказал он. — Но прежде… там ведь твоя тезка, Эрисса…
Она кивнула:
— Там много дорогих нашему сердцу, а у нас тут много провизии и места. Как по-вашему, не попробовать ли нам спасти кого-нибудь?
— Столько, сколько сумеем, — ответил Дагон, и даже в этом тусклом свете Рид разглядел, как он покраснел. — Но раньше всех — девушку Эриссу.
Она положила руку ему на плечо и долго всматривалась в его лицо.
— Это сказал Дагон, — произнесла она с каким-то удивлением.
— Ты… — Рид переступил с ноги на ногу. — Т-т-ты думаешь, мы можем высадить на берег отряд? — проговорил он, заикаясь.
— Да, — ответила она с холодным спокойствием, отличавшим ее все последние часы. — Этот мыс мне знаком — мы можем добраться до гавани Кносса еще до вечера. Что бы сейчас ни делал Тесей, что бы он уже ни сделал, в городе, конечно, еще царит хаос. Вооруженные решительные люди проложат себе путь. — Большие устремленные на него глаза были того же прозрачного зеленоватого цвета, какой вновь зимой обретет море. — Ты знаешь, что так и будет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
