УТРОМ 16 НОЯБРЯ мы собрались на стратегическое совещание у пиар-советника Березовского лорда Тима Белла. К тому моменту у нас не оставалось сомнений, что Саша отравлен. Мы, конечно, не знали почему, но не сомневались в том, кто за этим стоит. Я напомнил историю о том, как в 2002 году Борис Немцов отказался от своей подписи в защиту Закаева после того, как его разговор с Лондоном был прослушан и оперативно передан в президентскую администрацию. Эта старая история с Немцовым, засвидетельствовашая, насколько все мы в Лондоне находимся “под колпаком” у Путина, в последние два дня не выходила у меня из головы. Подобная спецоперация не могла состояться без высочайшей санкции. Необходимо продвинуть эту мысль в прессу. Саша об этом тоже просит.
Тим Белл был категорически против.
— Борис, — сказал он мрачно, — ты создал себе образ главного врага Путина: политического, личного, идеологического. Разумные люди в этой стране считают, что в целом ты выступаешь на стороне добра, хотя, может быть, и ставят под сомнение твои мотивы. Что же касается широкой публики, то ей на все это наплевать, потому что речь идет о политических дрязгах в другой стране, а здесь своих хватает. Но сейчас совершенно иная ситуация. На британской территории совершено преступление, попытка убийства. Эта история дойдет до огромного числа людей, которые реагировать будут не задумываясь — инстинктивно. Проблема в том, что большинство не захочет поверить, что это Путин. Люди инстинктивно отмахиваются от утверждений, что президенты заказывают убийства. Чем больше тому доказательств, тем меньше они хотят признать очевидное. Ты пойдешь наперекор человеческому инстинкту, а ведь ты — это анти-Путин. И если люди не поверят, что это Путин, то они решат, что это ты. Может, в этом и состоит замысел отравления: спровоцировать тебя на шумную, неадекватную реакцию? Чтобы у сильных мира сего в этом городе лопнуло в отношении тебя терпение? Мой долг тебя предупредить: будь осторожен.
Я слушал лорда Белла и вспоминал рассказ Сергея Доренко о том, как мучителен был для него разговор с Путиным “по понятиям” под сенью двуглавого орла. Лорд Белл прав, мысль о том, что власть, которая должна охранять людей от преступников, сама преступна, настолько противоречит основам мироощущения, что каждый, кто такую мысль высказывает, в любой культуре будет выглядеть радикалом, диссидентом, экстремистом. Может, все-таки последовать совету многоопытного пиарщика и не лезть в эту расставленную для нас ловушку? Допустим, Саша действительно отравлен Конторой, но доказать-то это мы никогда не сможем! Ведь они профессионалы и не оставляют следов. Как же мы будем выглядеть — кучка маргиналов, обвиняющая в отравлении главу дружественного государства, который пьет чай с самой Королевой?
Но как же Саша, несчастный Саша, которому так больно и, должно быть, очень страшно? Которого согревает мысль, что он герой. На этот счет у него нет сомнений и он не просчитывает последствий. Как же мы можем промолчать, если знаем, кто с ним такое сотворил?
— Ну, что будем делать? — спросил Борис, когда мы отъезжали от офиса Белла. — В том, что говорит Тим, есть разумное зерно. Чем громче будем кукарекать, тем быстрее попадем в суп.
— Знаешь, что говорил Сахаров в подобных ситуациях? Делай, что должен, и будь что будет.
— Да-а, — вздохнул он. — Иначе говоря, кривая вывезет. Давай, действуй, как считаешь нужным.
ВЕЧЕРОМ В ПЯТНИЦУ 17 ноября поступили результаты токсикологии. Теперь все стало официально: у Саши в организме обнаружен таллий. Марина сообщила мне об этом по телефону из больницы. В ее голосе чувствовалось облегчение: по крайней мере, теперь известно, что с ним. Ему начали давать антидот.
Если до этого момента Саша, лежавший в заштатном госпитале на краю Лондона, никого не интересовал, то теперь вокруг него поднялась невообразимая суета. В больницу прибыл отряд полицейских “для обеспечения безопасности”. Пациента начали готовить к переводу в клинику Лондонского университета в Юстоне, ведущий медицинский центр в Великобритании. Еще один отряд полиции нагрянул в дом Ахмеда Закаева в Мосвел-хилле.
— Они забрали Толика, — сообщил по телефону Ахмед. Пока Марина была в больнице, Толик после школы приходил к Закаевым.
— Ты не поверишь, — продолжал Ахмед. — Восемь ментов на трех машинах, приехали и сказали, что у них приказ немедленно забрать Толика. Мои внуки перепуганы, кричат: “За что арестовали Толика?”
Я в это время мчался на такси в Юстон, но прихав в клинику, обнаружил, что Саша, доставленный на скорой помощи с полицейским эскортом, уже в палате, и к нему не пускают. Двери на этаже были заперты, через стекло в конце коридора были видны полицейские. Я замахал руками, чтобы привлечь их внимание, но в этот момент раскрылась дверь лифта, и на площадке появились два подтянутых джентельмена в штатском. Было ясно, что они идут к тому же пациенту, что и я.
— Хотелось бы узнать, кто вы такой? — обратился один из них ко мне, не представившись.
— А вы кто такие?
Один дал мне визитку и переписал мои данные. Это был старший следователь антитеррористического управления Скотланд-Ярда, как выяснилось впоследствии, одна из наиболее светлых личностей в этой сфере. Полисмены попросили отменить на сутки все визиты друзей и родственников, чтобы дать им время получить Сашины показания. Я стал звонить Марине, но ее телефон был выключен. Больше делать было нечего, и я отправился в ближайший бар.
Не успел я расположиться за стойкой, как позвонил Ахмед: “Они задержали Марину!”
— Как это задержали?
— Она позвонила с больничного телефона. У нее отобрали мобильник, выгнали из Сашиной палаты, приставили полицейского и никуда не пускают. У Толика мобильник тоже молчит. Когда его уводили, сказали, что повезут к Марине, но его там нет. Я на пути к вам.
Мы поспели к дверям отделения одновременно. Вход преградил полицейский.
— Мы хотим видеть г-жу Литвиненко.
— Она занята.
— Она что, взята под стражу?
— Нет, она занята.
Менты и в Африке менты, подумал я. Есть только один способ на них воздействовать.
— Если через пять минут ее здесь не будет, то я сообщаю прессе, что госпожа Литвиненко и ее двенадцатилетний сын задержаны полицией.
— Подождите, я доложу начальству, — сказал полисмен.
Через минуту в дверях появился мой знакомый из антитеррористического управления. Он явно был здесь самый главный.
— Прошу извинения, — сказал он миролюбиво. — Ребята перестарались. Это районная полиция, и они не знают, что происходит. У них приказ взять под охрану свидетелей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
