– Смейся, смейся над женщиной в возрасте, – горько сказала баронесса де Шатонуар. – Будто бы я не знаю, что тебе плевать на мои советы. Если бы ты сказала мне раньше, я бы не выставилась такой дурой с этим безумным Бурбоном.
– Да вы же мне слова сказать не давали! – возмутилась Жанна. – Виконт де Шатолу то, виконт де Шатолу – се. А на карте стояла жизнь моего супруга, – которая и сейчас на волоске. Сегодня он чудом остался в живых после встречи с виконтом. Я не сержусь на вас за то, что вы попали под обаяние этого человека – если ему надо, он самый любезный кавалер на свете, но вот то, что вы решили за меня, какое счастье мне нужно – тут уж извините, тут я сама.
– Девочка моя, разве я спорю? – Слезы потекли по лицу баронессы.
Это были слезы и облегчения, и разочарования, и обиды, и радости, и всего-всего.
– Я просто хотела, чтобы ты была счастливее меня, чтобы не повторила моих ошибок.
– Вот я и не повторила, – твердо сказала Жанна. – И сегодня – самый счастливый день в моей жизни.
– Ну разве же я против? – разрыдалась еще пуще – теперь уже только от радости – баронесса де Шатонуар. – Девочка моя, я так за тебя рада! Давай выпьем за твое счастье, и я пойду лягу.
Дамы осушили по бокалу.
Затем Жанна помогла баронессе снять охотничий наряд, поскольку было понятно, что искать Мари по замку можно бесконечно, придет она лишь к вечеру, когда, по ее расчетам, охотники вернутся.
Баронесса погрузилась в беспокойный сон, а Жанна вернулась к Жерару.
Масрур протянул ей ковшик с готовым отваром.
Сказал убежденно:
– Надо пить. Раны лечить.
Жанна понюхала – пахло странно, но не сказать, чтобы противно. Она осторожно попробовала зелье на вкус сама. Подождала немного, решилась – и стала по ложечке давать Жерару, гадая, когда же вернутся Жаккетта и все остальные.
* * *
Госпожа Фатима прибыла в покои старшей сестры короля.
Там уже находились и портной, господин де Дезе, и архиепископ Анжерский.
Госпожа Фатима с достоинством поклонилась всем им.
Жаккетта подумала – и сделала то же самое.
– Вы успеете подобрать или сделать красивое платье для этой бедной девушки, у которой завтра в жизни такой важный день? – спросила портного Анна де Боже.
Господин де Дезе окинул взглядом невесту – и в его взгляде читался легкий ужас.
– Я постараюсь, – дипломатично сказал он.
– У меня в сундуке лежал до особого случая отрез монтивильерского пурпурного бархата. Вижу, что этот особый случай настал, – сказала госпожа де Боже. – Можете им воспользоваться. Моя крестница попадает в один из лучших домов Европы, куда вышла замуж и я, и она пойдет к алтарю прекрасной, как роза.
Портного больше всего смущали размеры госпожи Фатимы, требовавшие необычных расходов ткани. Когда же он услышал слова регентши, то немного успокоился.
Госпожа Фатима что-то сказала рыжему пирату.
– Мне будет позволено пойти под венец в собственных украшениях? – перевел рыжий пират.
– Конечно, дитя мое, – разрешила госпожа де Боже. – А как удалось сохранить их во время похищения?
За госпожу Фатиму ответил рыжий пират:
– Мы не теряли надежды ее спасти и привезли с собой все вещи госпожи.
– Я прошу эту даму встать вот здесь, – показал на освещенное место господин де Дезе. – Мне нужно снять мерки.
Госпожа Фатима легким шагом подошла туда, куда просили, и замерла.
Жаккетта застыла неподалеку, держа белое покрывало. Про себя она думала: «Почему госпожа Фатима не говорит сейчас по-французски, ведь она может?»
У госпожи Фатимы были на то причины, точнее, одна причина, что сидела сейчас в кресле у камина и разглядывала бедную девушку без особого одобрения. Личный духовник короля, архиепископ Анжерский, как-то не очень радовался, что его стадо пополнится на еще одну христианскую душу. Но перечить регентше в этом богоугодном деле не осмеливался.
Госпожа Фатима в свою очередь присматривалась к церковнику, от которого завтра зависело все.
Портной прямо на невесте заколол булавками драгоценный пурпурный бархат, чтобы расположить складки на юбке должным образом.
Госпожа Фатима устала стоять в одной позе, сделала неуловимое движение бедром – и бархат заиграл, начал переливаться всеми оттенками королевского пурпура.
Рыжий пират на секунду улыбнулся, потом снова придал лицу крайне серьезное и почтительное выражение.
– Я почти закончил, – пообещал портной, аккуратно убирая подготовленную к шитью юбку.
Сложив бархат, он спросил госпожу де Боже:
– А каким мехом мы отделаем платье невесты?
Госпожа де Боже на мгновение задумалась, а потом сказала:
– Мехом жениха, конечно. Он же у нас щеголял в одеждах, роскошней королевских. Надо быть скромнее. Вот соболей с его тапперта мы и пустим на отделку. Он под венец пойдет в том же наряде, что появился на Королевском совете. Сейчас я пошлю людей встряхнуть его сундуки.
– У вашего племянника – роскошные соболя, – подтвердил осторожно портной.
– Вам их доставят ровно через четверть часа, – спокойно пообещала госпожа де Боже. – И, насколько мне помнится, соболя эти покрыты прекрасной парчой. Не стесняйтесь, пустите ее на корсаж: девушка, которой я покровительствую, должна быть безупречно одета. А что может доставить большую радость жениху, чем красивая невеста?
Жаккетта подала белое покрывало госпоже Фатиме, и та в него величественно закуталась.
Регентша отдала приказ своим слугам, и они отправились грабить виконта.
Портной вместе с подмастерьем унесли будущее платье.
– Ну вот, это важное дело у нас сделано, – улыбнулась довольно госпожа де Боже. – И я хочу извиниться перед вами, святой отец, что мирские дела мы сегодня поставили впереди духовных. Но это исключительно потому, что сначала требовалось подготовить менее важное, чтобы, имея покой на сердце, приступить к самому главному, самому сокровенному.
У святого отца вид был кислый, словно он лимонов наелся.
– А что заставило эту девушку обратиться к истинной вере? – спросил он брюзгливо.
– Истинность веры, – через рыжего пирата скромно ответила госпожа Фатима.
Ответ был опасный, но госпожа де Боже мягко сказала архиепископу:
– Нельзя требовать многого от девушки, ставшей пленницей в чужой стране. Дайте, отче, ей своего человека, дабы он смог подготовить ее к завтрашнему таинству. Нам ведь с вами еще нужно переговорить о письме Его Святейшеству. Пусть они готовятся, а мы вознесем благодарственную молитву Господу о спасении им еще одной души.
С видом, будто делает великое одолжение, архиепископ кивнул. Двух уже связанных брачными обещаниями людей он обвенчал куда охотнее.
