часик побудут вдвоем. Она уже и в ванне поплескалась, и чемодан собрала, а когда муж пришел, времени оставалось только на дорогу до аэровокзала. Не снимая плаща, Олег начал оправдываться, что раньше не мог – неудобно было. Антонина видела, как он мучается и прячет глаза, представила, как он страдал на работе, собираясь целый день подойти к начальнику и отпроситься, изводил себя и, наконец, когда откладывать было уже некуда, поскребся в кабинет и, запинаясь, выпросил несчастный час, а потом долго благодарил, обещая отработать. Она с грустью посмотрела на мужа, присевшего на табуретку возле входа, и прижала к себе его опущенную голову.
– Ты ведь скоро приедешь?
– Ну конечно. Может, и за неделю обернусь. Олег посмотрел на часы.
– Ладно, присели на дорожку и пошли.
Заканчивался рабочий день, все ехали, все спешили. Олег попробовал поймать такси, тянул руку, оттопыривая два пальца, выскакивая на проезжую часть, но машины; не останавливались.
– Попробуй ты, они женщин охотнее берут.
– Да ну их. У меня деньги крупные. Вон автобус остановился, побежали.
Они заскочили почти на ходу в сравнительно свободный автобус. Антонина увидела два свободных места и села, муж устроился рядом с краю. На следующей остановке в дверях образовалась пробка. Олег заелозил на сиденье.
– Давай я пересяду к окну, пока не согнала какая-нибудь старушенция.
Меняться местами мешал чемодан, Олег стал вытаскивать его и ушиб Антонине ногу, сразу начал извиняться, оправдываться и двигаться к окну отказался. Потом ему пришлось уступить место беременной женщине, и его оттеснили к передней двери. Антонина посмотрела на соседку, на ее совсем детское лицо. «Сама еще ребенок, а собирается стать матерью. С таким животищем толкается в автобусах одна, а может, и вообще – одна, ведь совсем ребенок».
– Скоро? – спросила она, показывая на живот.
– Угу, – кивнула соседка и покраснела.
«Ну конечно, одна, бедняжка, и, видно, нездешняя». Перед тем как выйти, Антонина шепнула ей:
– К матери езжай, не бойся.
Беременная подняла на нее глаза, припухшие и часто моргающие. Испуганные глаза. И Антонина поняла, что не ошиблась…
На регистрации Олег нервничал. Его бесило все: обилие чужих чемоданов, провинциальные барахольщики, словно специально собранные на их рейс. С издевкой он показывал на женщину с двумя раздутыми баулами и уверял Антонину, что это типичная спекулянтка. А «спекулянтка», зажав под мышкой коробку с настольным хоккеем, таким же, что и у маленького Олежки, гнулась, поочередно передвигая свои чемоданы.
На улице Антонина сказала:
– Оставайся здесь, чего тебе в порту делать. – И, увидев, что Олег собирается возразить, рассудила: – Там все равно сразу в самолет. Зачем зря мотаться?
– Ну смотри, а то у меня времени достаточно.
Автобус не подавали. Двое парней в одинаковых куртках подошли к Олегу и попросили закурить.
– Не курю.
– И правильно делаешь, землячок. А куда летишь?
– Провожаю.
Парни посмотрели на Антонину и, отойдя в сторону, засмеялись. Может, их развеселило что-то другое, но Олег побледнел. Она видела, как муж шевелит губами, готовясь осадить шутников, и знала, что не соберется…
Началась посадка.
– Не переживай, все будет хорошо.
– Ты уж постарайся, а то мама расстроится. Каприз пожилой одинокой женщины.
– Постараюсь, – сказала Антонина и неизвестно почему вспомнила беременную девчонку, именно девчонку, иначе не назовешь, сколько ей, бедняге, еще колотиться! Она вытерла слезу.
– Не надо, – сказал Олег и заулыбался.
– Постараюсь, – повторила она.
Очередь подталкивала ее к дверям. Олег мешал пассажирам. На него зашикали.
– За Олежкой смотри, – сказала Антонина уже из дверей.
Олег подошел к окну.
– Я телеграмму дам.
Олег непонимающе замотал головой. Окно было закрыто, а кричать на весь автобус Антонина стеснялась.
3
В отделе, на который работала ее группа, Антонине объяснили, что за рыбой удобнее съездить в будний день, потому как в воскресенье не всякий мужик сумеет пробиться на «омик». Она спросила, что такое «омик». И услышала, что «омик» – это «омик». При этом на нее уставились, как на ненормальную. После долгих объяснений она поняла, что это речное суденышко. Сердобольные женщины растолковали ей все: и как найти надежных попутчиков, и как добраться, и как отличить прошлогоднюю рыбину от нынешней, а самца от самки, и сколько платить за хвост, посоветовали прихватить бутылки три водки, потому как бывает, что за нее отдают и по две рыбины. Женщины знали все, правда, ни одна из них за рыбой не ездила. Этим у них занимались мужья.
Антонина старалась, искала попутчиков. Подходила, спрашивала, не собираются ли за рыбой. Путина заканчивалась, и большинство уже сделали запасы. Некоторые собирались, но ничего определенного не обещали и, как Антонина поняла, сами искали, к кому бы присоединиться или надеялись на доброго дядю, способного достать рыбку без особых хлопот. Она продолжала упорно искать попутчиков, когда к ней подошел шофер начальника, веселый здоровячок с золотым зубом, и сказал, что в любой момент может отвезти ее в такую нанайскую деревню, где люди ходят по колено в икре. Фикса его сияла, а левый глаз подмигивал. И еще он добавил, что ради красивой женщины готов на любую жертву. Взгляд у него был откровенный и оценивающий. Антонина вспомнила, как подходила то к одному, то к другому и спрашивала, не возьмут ли ее за рыбой, и улыбалась, старалась понравиться. Наверно, чего только не думали о ней, а она, дура, и не догадывалась! Шофер продолжал светить фиксой и щурить глаз…
И Антонина решила ехать одна: чем она хуже этих мужиков. Договорилась на складе насчет фуфайки – не хотела пачкать плащ. Подобрав по себе аккуратненький ватник, Антонина подошла к зеркалу, повела плечами, подняла руки, потом уперла их в бока и засмотрелась. Оглянулась на кладовщицу. И зеркало, и лицо старой женщины говорили, что фуфайка Антонине идет. Она подмигнула своему отражению и, перекинув плащ через руку, пошла в гостиницу. Навстречу попадались мужчины. Антонина сердилась, что они не обращают внимания на нее. И тут вспомнила, как на преддипломную практику к ним приезжала Аллочка, Алла Михайловна, их куратор, красивая, независимая женщина, с кандидатской степенью… и (как она сама говорила) – толпой поклонников. Все мужчины оглядывались на нее. И вот Аллочка приехала и устроила экскурсию на сланцевую шахту. Их спустили в сухой и светлый подземный коридор, похожий на ремонтируемую станцию метро. Все было интересно и незнакомо… но не в этом дело. Аллочке пришлось вылезать из элегантной шубы и облачаться в спецовку, прятать под каску часовую работу парикмахера. И женщина «потерялась»! Все заметили, что она «стерлась». Парни удивленно переглядывались, а девчонки злорадствовали. Олег считал Аллочку эталоном красоты, но
