Олег скупо усмехнулся разбитыми губами:
— Мудреешь, сэр Томас. Скоро не будешь знать, за какой конец меча браться.
Ряды рыцарей-праведников среди зелени множились, словно группировался могучий рыцарский клин. Над кустами изредка проносились райские птицы, яркие и щебечущие, Томас злобно смотрел им вслед:
— Что с того, что мы на небе?.. На первом, а это все равно, что там, на земле. Ярослава наверняка на седьмом, чую. Сколько, говоришь, от первого до того? Пятьсот лет на самой быстрой колеснице?
— Пятьсот, — согласился Олег. — Но не до того, а только до второго. А со второго до третьего — тоже пятьсот. И так везде, до седьмого... Правда, если не на колеснице, а, скажем, на грифе, на котором небес пытался достичь Александр Македонский... был такой... то уже не за пятьсот, а так это лет за четыреста девяносто. Гм... Если же на Змее Горыныче, то даже за все четыреста. Думаю, можно отыскать и такого летуна, что от неба до неба донесет за триста пятьдесят...
Томас прорычал в тоске:
— Тебе-то что, а я столько не вытерплю. Триста лет не слезать с костлявой спины Змея?.. Да столько и не проживу!.. Нет, надо что-то другое. А если оседлать какого ангела?
— Это мысль, — сказал Олег. Он посмотрел на Томаса с уважением. — Из тебя мог бы в самом деле получиться король! Правда, ангел может долететь только до второго неба, дальше не пустят. Там только архангелы. Ну, те рангом выше, а крыльев у них по шесть. Пришлось бы пересаживаться на архангела, а те тоже могут только до третьего, дальше им вход запрещен, рылом не вышли. Томас, мы на одних пересадках замаемся... если даже придумаем, как оседлать хоть самого завалящего ангела. Ты ж видишь, они ничего не понимают! Сразу в драку. А ты все: благостные, благостные...
— Сэр калика! Ну сделай что-нибудь.
— Ну... мы пойдем другим путем.
Томас за всю жизнь не ходил столько пешком. Даже при спокойном теплом воздухе, когда ни жары, ни зноя, под железными доспехами он начал разогреваться. Пот сперва побежал по спине, промочил всю рубашку, потом крупные капли начали срываться со лба, выедали глаза.
Они вышли к темной кромке леса, долго двигались запутанными тропинками, пробирались через лесные засеки, проныривали под зависшими деревьями, перелезали через валежины в пять обхватов. Наконец деревья расступились, впереди простерлась необъятная степь.
Томас спроси замучено:
— А теперь что?
— Вот там... видишь?.. юрты.
Томас долго всматривался:
— Даже если и есть, то я умру раньше, чем добреду в такую даль.
Олег сказал бодро:
— Да стоит ли? Нас уже заметили. Со стражей у них неплохо...
Облачко пыли росло, двигалось в их сторону. Вскоре различил металлический блеск, наконец из пыли выметнулись всадники. Все неслись в их сторону, зловещие блики блистали на кривых саблях и железных шлемах.
Он потащил из ножен меч:
— Они не выглядят друзьями...
— Это гунны, — объяснил Олег.
Томас поспешно опустил забрало, шире расставил ноги, а рукоять меча ухватил обеими руками. Олег пристально наблюдал за стремительными всадниками:
— Опусти меч. Это не ангелы! С этими так просто не совладать. К тому ж не драться пришли...
Грохоча копытами, словно рассыпая крупный горох, всадники с разгону окружили, на головами взвились арканы. Томас не успел пальцем шевельнуть, как тугие веревки перехватили горло, стянули руки, прижав к туловищу. Сабли сверкали перед самой прорезью шлема. Он видел разъяренные лица, брызжущие злобой губы. Его дергали во все стороны, в голове стоял шум, словно лавина подминала лес, ломая вековые деревья.
Внезапно голоса стали звучать иначе. Томас ощутил, как веревки отпустили руки, перехваченное горло жадно хватило воздух, сухой и напоенный степными ароматами. Всадники расступились, Олег толковал о чем-то с вожаком отряда. Затем Олегу подвели заводного коня, он вскочил без разбега, и Томас только сейчас понял, где калика мог научиться так садиться на коня: стремян нет, вместо седла лишь простейшая попона, а узда не узда вовсе, а жалкий недоуздок.
Олег повернул коня:
— Сэр Томас! Я объяснил, что мы друзья. Не забудь, что ты — их потомок.
Томас ахнул:
— Я?.. Потомок грязных гуннов?.. Да ни за что!.. Да лучше я лопну!.. Да чтоб меня в аду варили в самом большом котле!
Олег сказал укоризненно:
— Томас, ты не прав. Во-первых, не такие уж и грязные. Рыцари тоже благоухают не розами... Во-вторых, не так уж и позорно принадлежать к потомству потрясателей вселенной! Вспомни рассказы своего дяди. Они были грозой Европы, а их князя Аттилу прозвали Бичом Божьим. Если бы не были великими воинами, смогли бы покорить Европу? А в-третьих, ты в самом деле можешь быть их потомком. Они изнасиловали всех женщин Европы!.. Прости, но англы тогда жили еще на материке, ни о какой Британии не слыхали.
Томас кое-как взобрался на коня, ехал в надменной и настороженной угрюмости. С ними осталось двое воинов, остальные унеслись вперед. Томас возразил:
— Я не знаю чья кровь подмешалась в чистую кровь моих предков... и знать не хочу. А они в самом деле... потрясали Европу?
— Как медведь грушу, — заверил Олег. — Но только они не знали грамоты... как и нынешние короли Европы, не вели своих записей. Так что все, что простой народ знает о гуннах, известно лишь со слов их врагов. А враги, сам понимаешь, наговорят правды не больше, чем поместится яблок в наперстке.
К ним навстречу трижды вырывались дикие всадники на оскаленных конях, страшно визжали, гримасничали, потрясали над головами дротиками. Олег, перехватив встревоженный взгляд рыцаря, усмехнулся и поднял над головой посох. Мгновенно несколько всадников сорвали с седельных крюков луки, уже натянутые, свистнули стрелы. Томас похолодел, проклятые степняки стреляли в калику на полном скаку, кто спереди, кто сбоку, а кто и оборотившись назад...
Посох в руке калики подрагивал, отлетали щепки, но не щепки посоха, а расщепленные стрелы. Затем калика снова крикнул, убрал посох и вскинул руку, выставив ладонь. Один из гуннов крикнул на своем гортанном языке, явно переспросил, Олег кивнул, и тут же скифы... или гунны, кто их разберет, с диким визгом начали пускать стрелы, целясь в ладонь калики.
Томас никогда не видел, чтобы стреляли так быстро и так метко. Луки короткие, тугие, а стрелы тоже короче, чем у англских йоменов, потому срывались с тетивы чаще, летели стремительнее... На полном скаку, подумал Томас, холодея, что этот язычник вытворяет!
Томас слышал короткий треск, из пальцев Олега вылетали обломки, снова молниеносное движение, треск, обломки, пока среди гуннов удивленные вопли не переросли в восторженные. Томас продолжал ехать, сохраняя надменно-презрительное выражение. Пусть видят, что для него это вовсе детская забава. Он рыцарь, а не визжащий степняк, что не знает, как подковать свою лошадь, чтобы считалась конем.
