же поморщился. — Ты просто не знала об этом.
— Почему ты не сказал мне раньше? — спросила я.
Он смахнул немного засохшей грязи со своего запястья.
— «Раньше» — когда ты вернулась, или «раньше» — в старшей школе?
— Давай начнем со школы, а потом разберем нашу недавнюю историю.
Ной уставился на медицинские инструменты на столе.
— Ты помнишь меня в школе? Я был застенчивым, неловким и боролся с кучей проблем. Я был трагически не крут, а ты была идеальна.
— Я не была идеальной. Ты лучше всех это знаешь. Если те записки что-то и доказывают, так это то, что я была далеко не идеальна.
— Ты была идеальной, — сказал он. — Черт, Шей, ты приехала сюда из Швейцарии. Ты хоть представляешь, как это звучит для детей из этого города? Ты жила в Лондоне и Нью-Йорке. Я не мог с этим соперничать. И не мог конкурировать со всеми остальными. Популярная толпа, спортсмены, богатые дети. Все хотели тебя.
— Мне не нужно было, чтобы ты конкурировал. Я лишь хотела, чтобы ты был моим другом.
— Я был поражен тому, что ты выбрала меня, — сказал он.
— И записки. — Я опустила ладонь на центр его груди. — Все эти записки. Не могу поверить, что ты их сохранил. Они были у тебя все это время.
— Если хочешь, чтобы я умер от смущения, то нужно было оставить меня там с козами.
— Я не хочу, чтобы ты умер от смущения, — сказала я со смехом. — Я пытаюсь любить тебя, и мне будет очень тяжело, если ты умрешь прямо сейчас. Пожалуйста, не делай этого. Но я хочу прояснить несколько подозрений, которые у меня есть.
Ной обхватил меня за талию и притянул ближе.
— О чем бы ты ни думала, ты права.
— Расскажи мне про «Маленькие Звезды».
Из него вырвался тяжелый вздох.
— Это ты, — прошептал он. — Это должна была быть ты.
— А те причудливые звезды на логотипе?
— Твои, — сказал он. — Я использовал твою интеллектуальную собственность без соответствующего разрешения, но надеюсь, что ты простишь меня за это.
Я стерла немного крови с его щеки и поцеловала в уголок его рта.
— Прощаю. — Затем: — А сине-серый?
— Звезды не могли быть без сине-серого. Они существовали только вместе. — Он выдохнул еще раз. — Всякий раз, когда ты смотрела на мою кепку, или на рыночную палатку, или даже на банки с вареньем, я думал, что это вернется к тебе. Что ты вспомнишь, все поймешь, и мне не придется объяснять… все.
— Думаю, ты хотел, чтобы я вспомнила.
— Да, — согласился он, — но сначала я хотел найти способ сделать так, чтобы это сработало. Чтобы все получилось по-настоящему.
Я улыбнулась своему мужу. От его лба до левого глаза тянулся уродливый синяк, но я любила этого мужчину, и знала, что он тоже любит меня, и все это пугало меня до смерти.
— Я хочу попробовать, чтобы все получилось, — сказала я, — если ты хочешь попробовать со мной.
— Расскажи мне все, что ты хочешь попробовать, жена.
Я наклонила голову, ухмыляясь ему в шею.
— Я хочу семью.
— Что это значит для тебя?
Я пожала плечами.
— Это значит ты, я, и Дженни, и «Два Тюльпана» и этот странный город, который я люблю ненавидеть, но и вроде как люблю.
— И Джейми, — добавил он.
— О, боже, Джейми. Да. Только не говори ей, что я забыла включить ее в этот список.
— Никогда, — прошептал он мне в волосы.
— Я хочу попробовать строить планы не только на ближайшие несколько недель, несколько месяцев. Я хочу остаться в школе в следующем году, и хочу, чтобы мы осуществили эту идею с местом проведения свадьбы. И хочу, чтобы мы попробовали пожениться. По-настоящему.
— Мне интересно, когда ты начнешь относиться к этому браку серьезно.
— Ради тебя я проехала на квадроцикле сквозь бурю. Ночью, — добавила я. — Ну как тебе такая серьезность?
— Больше похоже на то, что тебя нужно снова отвести в сарай, где я…
— Хорошо! Похоже, кому-то здесь нужно сделать несколько рентгеновских снимков. — Мы подняли взгляд и увидели медбрата, ожидающего в дверях. Он указал на стоящую перед ним инвалидную коляску. — Мы собираемся прокатиться, — сказал он.
— Я сам могу идти, — сказал Ной.
— Нет необходимости, когда у нас есть колеса. — Еще один жест в сторону кресла. — Давай покончим с этим, здоровяк. Чем быстрее закончим, тем быстрее мы сможем подлатать тебя и вытащить отсюда.
— Давай, — сказал я ему. — Я буду здесь.
Ной поцеловал меня в губы.
— Я люблю тебя, жена.
— Я тоже люблю тебя, муж. — Улыбка появилась на моем лице, и слезы навернулись на глаза, когда я произнесла эти слова. Я прижала пальцы к губам. — Вау. Вот на что это похоже.
Наклонившись близко к моему уху, он прошептал:
— Только представь, насколько будет лучше, когда я буду внутри тебя.
Было уже почти полночь, когда мы вернулись домой с гипсом на руке Ноя и четырьмя швами на лбу. Сотрясения мозга не было, но было строгое предупреждение не напрягаться в течение следующей недели. Он был уставшим и болезненным, и еще более ворчливым, чем обычно. Мне казалось, что я никогда не любила его рычание больше, чем в тот момент. Оно служило прекрасным отвлекающим маневром от того факта, что этот несчастный случай мог быть намного, намного хуже.
Когда мы вошли в дом, то увидели, что Дженни сидит за кухонным столом, на ее iPad шли «Пираты Карибского моря», а перед ней были разложены все маркеры и цветные карандаши в доме.
— Как прошло? Ты в порядке? — спросила она. — Им пришлось что-нибудь ампутировать?
— Ампутации не потребовалось, — сказал Ной. — Просто скучный старый гипс на некоторое время и швы на лбу.
Дженни засияла.
— У тебя будет крутой шрам.
— Думаю, это светлая сторона аварии с квадроциклом. — Он огляделся вокруг. — Подожди. Почему ты не спишь? И где Боунс?
— Я не устала, а мистер Боунс спит, — сказала она, все еще сосредоточившись на своей раскраске.
— Замечательно, — сказал Ной. — Завтра я убью этого парня. А потом уволю.
— Нет, — сказала я. — Ничего из этого не произойдет.
— И никакого расчленения, — добавила Дженни.
— Спорно, — пробормотал он.
Дженни подняла глаза от своей раскраски и ожидающе посмотрела между нами.
— Пока тебя не было, я решила, что нам нужны некоторые правила дома.
— Правда? — спросил Ной, открывая морозильник.
— Я составила список, — продолжила она. — Хочешь послушать?
Достав из сумки рецепты Ноя, я сказала:
— Да, раз уж мы все не спим, давай, прочитай нам.
Она держала бумагу перед собой.
