— Потому что если ты сломаешь ногу, ты можешь ехать верхом, а если твой Вилдаликс сломает ногу, ты не сможешь его нести.
Деорнот неохотно признал разумность сказанного.
Тихонько вспоминая отца Изорна и его легендарный темперамент, проявления которого постоянно сопровождались бурными извинениями, как только герцог остывал, они спустились по поросшему травой склону к огням ближайших костров. Остальной отряд разбил лагерь на краю долины, и костер, за которым наблюдала Гутрун, казался сейчас маяком на возвышенности позади них.
Стая дрожащих изголодавшихся собак залаяла при их приближении и пустилась наутек. Какие-то тенеподобные силуэты поднимали головы от костров и смотрели на них, какие-то люди наблюдали за ними, стоя в дверях своих убогих жилищ, но если Джошуа и его спутники и казались здесь чужими, никто не дал им это почувствовать. Из обрывков разговоров, которые им удалось уловить, стало ясно, что в большинстве своем поселенцы действительно эркинландцы: они говорили и на простонародном крестьянском наречии, и на вестерлинге; тут и там можно было также услышать раскатистое наречие эрнистирийцев.
Меж двух хибарок стояла женщина и рассказывала соседке о кролике, которого принес ее сын и которого они потушили с травами на праздничный обед в честь Лафмансы. Странно, подумал Деорнот, слышать, как люди говорят о таких обыденных вещах здесь, среди пустынной степи, как будто церковь, куда они отправятся утром, совсем недалеко, а винная лавка, где они смогут купить пива к своему тушеному кролику, расположена через дорогу.
Эта средних лет, краснолицая и ширококостная женщина повернулась к ним и бросила на них взгляд, в котором были настороженность и любопытство. Деорнот и Изорн обошли ее с двух сторон, а Джошуа остановился.
— Желаем вам доброго вечера, хозяюшка, — сказал принц, слегка наклонив голову в приветствии. — Не знаете ли вы, где нам достать немного еды? Мы путники и готовы хорошо заплатить.
Женщина внимательно оглядела его, потом искоса посмотрела на его спутников.
— Здесь нет ни гостиниц, ни таверн, — сказал она сурово. — Все живут тем, что имеют.
Джошуа медленно кивнул, как бы впитывая драгоценные крупицы мудрости из ее ответа.
— А как зовется это место? — спросил он. — Его нет ни на одной карте.
— Еще бы, — фыркнула она. — Два лета назад его здесь вообще не было. Да и названия-то настоящего у него нет. Некоторые называют его Гадринсетт.
— Гадринсетт, — повторил Джошуа. — Место сбора.
— Не то чтобы кто-то здесь для чего-то собирался, — заметила она. — Просто дальше некуда идти.
— Это почему? — спросил Джошуа.
Женщина не удостоила его ответом, а только смерила оценивающим взглядом с головы до ног.
— Вот что, — сказал она наконец, — если вам нужна еда и вы за нее готовы заплатить, может, я что и смогу для вас сделать. Только сперва покажите деньги.
Джошуа показал ей горсть цинтий и мелочь, оставшихся еще из Наглимунда. Женщина покачала головой.
— Не могу взять медяки. Там за рекой кое-кто за серебро еще что и продаст, так я попробую. А, может, у вас есть что на продажу? Куски кожи от старых седел? Пряжки? Лишняя одежда? — она посмотрела на одеяние Джошуа и сморщилась. — Нет, одежды лишней у вас, видать, нет. Пошли. Я вам дам супу, а вы мне новости расскажете, — она помахала своей подруге, которая все это время оставалась на безопасном расстоянии, с раскрытым ртом наблюдая за этими переговорами, и повела Их назад через скопление хижин.
Женщину звали Эльда, и хотя она неоднократно заявляла, что ее муж может вернуться в любой момент, Деорнот догадался, что это делалось скорее, чтобы предупредить возможную попытку ограбления со стороны трех незнакомцев. Он не обнаружил никаких признаков наличия мужа. Все ее хозяйство было сосредоточено вокруг костра: да улице и шаткой хижины. У нее действительно было несколько детей, мальчиков или девочек, из-за грязи и темноты не разобрать. Дети вышли взглянуть на принца и его товарищей, и глазели на них с такими же широко открытыми тазами, с какими они наблюдали бы, как змея заглатывает лягушонка.
Получив серебряную монету, которая тут же исчезла в кармане платья, Эльда налила каждому из них по тарелке жидкого супа, потом достала откуда-то жбан пива, который, по ее словам, ее благоверный привез с собой из Фальшира, где они до того жили. Этот жбан еще тверже убедил Деорнота в том, что муж ее умер, ибо какой человек может жить в этой забытой Богом дыре и так долго хранить нетронутым пиво?
Джошуа поблагодарил ее, и они втроем несколько раз отхлебнули из него по очереди, прежде чем сообразили, что следовало предложить пиво хозяйке. Она кивнула с благодарностью и сделала несколько изрядных глотков. Ее дети обсудили это между собой на каком-то странном наречии, состоявшем в основном из хрюкающих звуков, нескольких узнаваемых слов, щелчков по голове и тычков.
Удовольствие от компании и беседы вскоре начало сказываться на женщине. Сначала сдержанная, очень скоро она начало изливать перед ними все свои познания относительно того, что можно было узнать о Гадринсетте и его населении. Хоть и необразованная, она обладала хитрым умом и юмором, и вскоре путешественники, которым было важнее выяснить, как им добраться до цели (указания Джулой не отличались особой детальностью), обнаружили, что с удовольствием слушают, как Эльда изображает своих соседей.
Подобно многим жителям Гадринсетта, Эльда со своей семьей покинула Фальшир, когда Фенгбальд с отрядом эркингардов сжег шерстобитные кварталы города, в наказание за отказ гильдии торговцев шерстью, поддержать одно из наименее популярных постановлений короля Элиаса. Эльда также объяснила, что Гадринсетт — поселение более крупное, чем Джошуа и его люди сначала предположили: оно тянется дальше по долине, сообщила она, но холмы настолько высоки, что за ними не видно костров, горящих на другом ее конце.
Именно это место было избрано для стоянки таким количеством людей, объяснила Эльда, потому что о земле, лежащей за местом слияния Имстрека и Стефлода идет дурная слава и она считается опасной.
— Она изрисована магическими кругами, — сказала она серьезно, — там полно впадин, в которых по ночам танцуют духи. Вот почему жители Тритингов не трогают нас — они сами здесь ни за что не стали бы жить, — она понизила голос, и глаза ее расширились. — Там есть такая большая гора, где собираются ведьмы. Там полно колдовских камней — это похуже Тистеборга в Эрчестере, если вам когда-либо доводилось слышать об этом пропащем месте. Недалеко оттуда есть город, где когда-то жили черти, — город заклятый, чудной город. Уж чего там, за рекой, полно, так это всякого черного колдовства: у некоторых женщин даже детей похищали. А одной взамен дали оборотня — с острыми ушами и со всем таким.
— Да, похоже, эта колдовская гора действительно страшное место, — заметил Джошуа с самым серьезным выражением лица. Когда женщина опустила голову, чтобы взглянуть на миску, в которой она месила муку с водой, он поймал взгляд Деорнота и подмигнул. — А где оно?
Эльда махнула в темноту.
— Вон там, прямо, вверх по Стефлоду. Разумнее всего его избегать, — она остановилась и нахмурилась. — А вообще-то куда вы направляетесь?
Деорнот вмешался в разговор, прежде чем успел ответить Джошуа.
— Мы вообще-то странствующие рыцари, готовые отдать свои мечи за великое дело. Мы слыхали, что принц Джошуа, младший сын Верховного короля Престера Джона, прибыл сюда, в восточные земли, гае готовится свергнуть своего злого брата короля Элиаса. — Пытаясь сдержать улыбку, он не обращал внимания на раздраженную жестикуляцию Джошуа. — И мы приехали, чтобы присоединиться к этому великому делу.
Эльда, которая на минуту прервала свое занятие, чтобы посмотреть на Деорнота, фыркнула и снова взялась за тесто.
— Принц Джошуа? Здесь, в степи? Ничего себе шуточка! Не то чтобы я не хотела, чтобы что-то было сделано. Дела так скверно пошли с тех пор, как умер благословенный старый Престер Джон. — Она сделала строгое лицо, но глаза ее внезапно увлажнились. — Так тяжко нам всем, так тяжко…
Она резко поднялась и выложила раскатанные лепешки на чистый нагретый камень у края костра; они начали тихонько шипеть.
— Схожу-ка я к своей приятельнице, — сказала Эльда, — и узнаю, не найдется ли у нее еще немного пивка для вас. Я не стану говорить ей про то, что вы тут мне наговорили насчет принца, а то она смеяться будет. Присмотрите за лепешками, пока я хожу, — они детям на утро. — Она направилась прочь от костра, утирая глаза краем грязной шали.
— Что это за шутки, Деорнот? — сердито спросил Джошуа.
— Но разве вы не слышали? Такие люди только и ждут, чтобы вы что-нибудь предприняли. Вы же их принц. — Это же настолько очевидно. Джошуа должен это видеть.
