На секретном совещании под председательством В. Н. Коковцова в самом конце 1913 г., при участии Сазонова, Сухомлинова, морского министра адм. Григоровича и начальника главного штабатен. Жилинского, обсуждались возможности на случай войны, причем было признано, что Россия может расчитывать на успех, только если поддержка Англии и Франции будет обеспечена; но из участников совещания один В. Н. Коковцов подчеркнул, что война вообще была бы величайшим бедствием для России.
Быстрый экономический рост России, столь явный, что его не мог никто отрицать, привлекал внимание критики к отдельным отрицательным сторонам хозяйственного быта. Налоги давали с каждым годом все больше - без повышения ставок. Несмотря на растущие военные расходы и ежегодное повышение кредитов на нужды образования, дефицитов по бюджету не бывало. Но огромная часть государственного дохода поступала от винной монополии. (По смете на 1914 г. - почти миллиард на общую сумму в три с половиной миллиарда.) Появление в деревне свободных средств вызывало увеличение пьянства; потребление водки с 1911 по 1913 гг. увеличилось на 16 миллионов ведер (на 17 проц. за два года). Газеты были полны обличениями «хулиганства» в деревнях и городах.
В народе появились, в виде отпора, трезвеннические секты, получившие широкое распространение. Источником зла объявили казенную винную лавку. Хотя частные кабаки ничуть не меньше, а скорее больше способствовали распространению пьянства, хотя во всех странах существовали с незапамятных времен налоги на напитки - в широкой народной и обывательской среде большое впечатление производили речи о «пьяном бюджете», о том, что «казна спаивает народ». Государь болезненно воспринимал этот народный укор государству, выразившийся в трезвенническом движении. Он ощущал известную моральную обоснованность этого укора.
На трезвенников обратили внимание и политические партии. Союз 17 октября устроил несколько больших собраний, посвященных этому движению. На одном из них (14.V. 1913) проф. И. М. Громогласов и известный член 3-й Думы П. В. Каменский выражали сожаление о том, что сейчас у власти не Столыпин, «чуткий ко всяким подобным народным движениям». Насколько известно, и Распутин, на личном опыте хорошо знакомый с «соблазнами вина», не раз говорил, что «нехорошо спаивать народ».
Еще 3-я Дума, по инициативе фанатика-трезвенника, самарского миллионера «из народа» Челышева, приняла проект усиления мер борьбы с народным пьянством. Основной чертой этого проекта было предоставление городским думам и земским собраниям права запрещать открытие и требовать закрытия винных лавок в определенных местах. Этот проект дошел до Гос. совета только зимой 1913-1914 гг. и вызвал бурные прения.
В. Н. Коковцов мало верил в действенность запретительных мер против пьянства и заботился о том, чтобы эти меры не нанесли ущерба государственным финансам. На этой почве пришлось столкнуться в Гос. совете с коалицией самых разнообразных элементов.
Государь все более проникался убеждением в том, что пьянство - порок, разъедающий русское крестьянство, и что долг царской власти вступить в борьбу с этим пороком. Он в то же время видел, что В. Н. Коковцов не верит в возможность такой борьбы. Слухи о взглядах государя проникли в «сферы», и гр. Витте начал выступать в Гос. совете с яростными обличениями политики министерства финансов, которое якобы совершенно «извратило» винную монополию и довело народдо такого состояния, что приходится кричать «караул». Витте выступал чуть ли не в каждом заседании Гос. совета, настаивая на «фиксации» дохода от продажи питей: казна должна была брать себе только определенную сумму (например, 600 миллионов), а остальное должно было идти на «меры борьбы с пьянством» - пропаганду, устройство народных развлечений, изготовление всяческих фруктовых вод и т. д. Предложение это было в достаточной мере нелепым, так как оно сокращало доход казны, ничуть не уменьшая пьянства.
Государь некоторое время, видимо, колебался - ему не хотелось расставаться с В. Н. Коковцовым; он высоко ставил его деятельность, глубоко уважал его спокойную твердость, вполне разделял его точку зрения о повелительной необходимости сохранить мир. Против В. Н. Коковцова велась кампания с разных сторон: на него нападал в «Гражданине» кн. В. П. Мещерский, с ним часто расходились его коллеги по кабинету - Сухомлинов, Маклаков, Кривошеин. Против него направлялись, по должности премьера, нападки А. И. Гучкова на «преемников Столыпина». Но государь не раз в свое царствование показал, что умеет поддерживать своих министров в самых неблагоприятных условиях - пока он сам с ними согласен. Есть поэтому все основания считать, что отставку В. Н. Коковцова вызвало в конечном счете убеждение государя в невозможности приступить при нем к коренным преобразованиям в деле борьбы с народным пьянством.
Слухи о предстоящей отставке Коковцова распространились в середине января 1914 г.; но еще 28 января государь принимал доклад председателя Совета министров, долго говорил с ним о текущей работе, в частности о пересмотре торгового договора с Германией. На следующее утро В. Н. Коковцов получил с курьером собственноручное письмо от государя.
Государь писал: «Не чувство неприязни, а давно и глубоко сознанная Мною государственная необходимость заставляет Меня высказать Вам, что Мне нужно с Вами расстаться. Делаю это в письменной форме потому, что, не волнуясь, как при разговоре, легче подыскать правильные выражения. Опыт последних 8 лет вполне убедил Меня, что соединение в одном лице должности Председателя Совета Министров с должностью Министра Финансов или Министра Внутренних дел - неправильно и неудобно в такой стране, как Россия. Кроме того, быстрый ход внутренней жизни и поразительный подъем экономических сил страны требуют принятия решительных и серьезнейших мер, с чем может справиться только свежий человек».
Государь далее указывал, что за последнее время не во всем одобрял деятельность финансового ведомства, но благодарил В. Н. Коковцова за «крупные заслуги в деле замечательного усовершенствования государственного кредита России» и выражал сожаление, что вынужден расстаться со своим долголетним докладчиком.
Особым рескриптом, опубликованном в «Правительственном Вестнике», В. Н. Коковцову была выражена благодарность за понесенные труды (причем его отставка объяснялась «расстроенным здоровьем»), и он был возведен в графское достоинство. Принимая бывшего министра, государь не мог сдержать слез: ему было до боли жаль, что заслуженный сановник и уважаемый им человек испытывает чувство горечи и обиды. Он согласился по его просьбе назначить в Гос. совет всех трех товарищей министра финансов, подавших в отставку вследствие увольнения В. Н. Коковцова, хотя ему и не нравился такой демонстративный жест. Он предложил б. премьеру единовременную выдачу в 300 тысяч рублей на устройство личных дел, но В. Н. Коковцов, со свойственной ему щепетильностью, просил государя этого не делать. В этом отношении он сильно отличался от гр. Витте, который в то самое время, как писал свои мемуары, полные выпадов против государя и. В. Н. Коковцова, обратился через того же В. Н. Коковцова к государю с просьбой о пособии в 200 000 рублей, которое и получил в память прошлых заслуг (в июле 1912 г.).
Преемником В. Н. Коковцова был назначен И. Л. Горемыкин; говорили о возможности назначения А. В. Кривошеина, но он как раз в это время был тяжело болен и выехал лечиться за границу. И. Л. Горемыкина государь особо ценил за исключительную лояльность, за умение подчиняться указаниям монарха и выполнять их, не отклоняясь от задания. Сам новый премьер в шутку сравнивал себя со «старой шубой, вынутой из нафталина», и эта острота подошла к общему мнению; но на самом деле И. Л. Горемыкин, которому к тому времени было 74 года, обладал живым и острым умом.
Причины перемены во главе правительства были изложены в высочайшем рескрипте на имя П. Л. Барка, назначенного управляющим министерством финансов: государь указал, что при своей поездке по великорусским губерниям он видел «светлые проявления даровитого творчества и трудовой мощи; но рядом с этим с глубокой скорбью приходилось Мне видеть печальные картины народной немощи, семейной нищеты и заброшенных хозяйств - неизбежные последствия нетрезвой жизни и подчас - народного труда, лишенного в тяжелую минуту нужды денежной поддержки путем правильно поставленного и доступного кредита. С тех пор, постоянно обдумывая и проверяя полученные Мною впечатления, Я пришел к твердому убеждению, что на Мне лежит перед Богом и Россией обязанность безотлагательно ввести в заведование государственными финансами коренные преобразования во благо Моего возлюбленного народа. Нельзя ставить в зависимость благосостояние казны от разорения духовных и хозяйственных сил множества Моих верноподданных».
