Но гораздо больше молодого лорда волновал другой взгляд. Ощущение чьего-то пристального внимания не покидало его с тех пор, как он перешагнул порог таверны. Он не чувствовал угрозы, но и просто так проигнорировать это ощущение не мог. Стараясь, чтобы его действие не слишком бросались в глаза, юноша несколько раз оглядел таверну, надеясь отыскать наблюдателя. И ему это удалось.
Молодой лорд ожидал, что это будет какой-нибудь громила или вор, которого заинтересовали его клинки. Но оказалось, что следила за ним женщина. Молодая девушка в цветастом платье уличной гадалки, она почти висела на плече у какого-то типа и громко хохотала. Две ее товарки постарше устроились на соседней лавке, буквально осадив еще одного головореза с обеих сторон. На первый взгляд, их можно было бы принять за проституток… в образ не вписывались только короткие кинжалы, висевшие на поясе у каждой из них. И непонятное поведение мужчин. Джай никак не ожидал, что такой тип, как тот к которому сейчас приставала незнакомка, даже не попытается ее обнять. А его товарищ вообще выглядел обеспокоенным. Словно ему совсем не нравилось общество неожиданных соседок, но и прогнать их он не мог.
Молодой лорд настолько увлекся, стараясь разгадать эту загадку, что его интерес не остался не замеченным.
— Лоя снова притащила сюда своих подружек, — хмыкнул мальчишка, оставив покое Лара. — Они работают на рынке…
— И чем занимаются? — поинтересовался Джай.
— Так ничего серьезного — гадают, иногда попрошайничают. Вольные пташки. Хотя многие хотели бы прибрать их к рукам.
— Не болтай того, чего не понимаешь, — одернул болтливого юнца его старший товарищ, — Лоя под покровительством серого барона.
Молодой лорд снова оглянулся на незнакомку, размышляя о том, чем эта особа смогла заинтересовать хозяина теневой столицы, что он даже взял ее под свое покровительство. Судя по тому, что он слышал об этом человеке, просто симпатичной мордашки для этого было недостаточно.
А в это время та, кого знали, как Лою, отвернулась к окну. Из него открывался прекрасный вид на какую-то лавку. Но женщина не смотрела на нее. Потому что ее глаза в этот момент видели совсем другое…
Дворец был похож на растревоженный улей. Носившиеся тут и там слуги. Перепуганные придворные. Бесчисленные стражники с демонстративно-спокойным выражением лиц и подрагивающими от напряжения руками, сжимающими рукояти клинков. Придворные маги, тщетно пытающиеся справиться с древней магией, настолько сильной, что даже их совместные усилия не давали никакого результата. Уже больше шести часов они были заперты во дворце, как в ловушке. И ни один из них не знал, почему это произошло. Как ни один из них не знал и том, что в это же время в восточной башне умирал их император.
Его величество сломанной куклой лежал на полу, и жизнь медленно вытекала из него вместе с кровью из раны, которую никто не позаботился перевязать. Потому что некому было это сделать. В зале, где он находился, не осталось живых. Только трупы. Стражники, прислуга — все они лежали на тех местах, где их настиг магический удар.
Но сердце императора, которого защищала древняя магия его рода, все еще продолжало биться. Упрямо выталкивая очередную порцию крови только потому, что правитель не мог позволить себе умереть. Только не сейчас, когда некому перенять корону. Ради Империи и ради своего сына (которые вряд ли проживет больше нескольких дней после того, как станет известно о его недуге), он должен был жить. Возможно, ему бы это удалось, и даже без помощи целителя. Если бы рядом оказался хоть кто-нибудь способный перевязать его, чтоб остановить кровотечение. Но рядом не было никого… почти никого.
В нескольких шагах от его величества прямо на полу сидел его единственный сын и наследник и с отрешенным выражением лица играл в свои игрушки. Казалось, что он не замечал ничего вокруг: ни тел прислуги, ни умирающего отца. Он сидел так уже несколько часов.
Как если бы судьба решила напоследок поиздеваться над императором. Он несколько часов лежал и смотрел на своего сына не в силах не только пошевелиться, но даже окликнуть его.
А в соседнем зале загнанным зверем металась высший маг и целительница Мариса. Вот уже несколько часов она не могла выбраться из ловушки, в которую угодила благодаря собственной глупости, и теперь магичка не знала, как исправить ситуацию. Потому что любой ее выбор, оборачивался для нее только злом. Но она даже не подозревала насколько была права. Как не догадывалась и том, что только благодаря магической клетке, была все еще жива.
Сжимая пальцы так, что ногти впивались в ладони до крови, она всматривалась в закрывавший дворец защитный купол, стараясь разобраться в плетениях заклинаний, и снова (как и много лет назад) проклинала собственный дар. Ненавистное целительство, которое отняло у нее шанс на истинное могущество.
Да она была единственной целительницей среди высших магов. Но при этом считалась слабейшей из них. Магия исцеления не терпела другой магии, разрушая ее. Точно так же, как и дар исцеления не терпел другого дара, ревниво отбирая у своего носителя даже крохи магии стихий. А Мариса так мечтала об истинном могуществе. Чтобы ни один выскочка, вроде проклятого Баруса, не смел смотреть на нее свысока.
Магичка с ненавистью посмотрела на распростертое у ее ног тело высшего мага и советника императора. С каким удовольствием, она убила бы его. Чтобы навсегда стереть отвратительную усмешку с его губ. Но маг пока был нужен ей, и потому он был все еще жив. Ошейник надежно сдерживал Баруса, не позволяя не только использовать магию, но даже пошевелиться.
Мариса ласково провела пальцем по шелковому плетению удавки, наслаждаясь глухим стоном, сорвавшимся с губ мага. Каждое ее прикосновение причиняло ему боль. Достаточно было просто погладить шелк, чтобы заставить Баруса застонать. А если сжать удавку немного сильнее — и его стон превращался в надрывный крик.
Несколько минут Мариса забавлялась со своей игрушкой, но после того, как маг закричал особенно громко и неожиданно обмяк, потеряв сознание. Она снова подошла к окну. Нужно было попробовать разобрать плетение защиты еще раз. Скопить немного сил, и снова попробовать. Еще немного постараться и выбраться, наконец, из этой проклятой столицы. Где она задыхалась, вынужденная играть чужую роль. Постоянно кланяться этому человечишке, возомнившему себя центром вселенной только потому, что он сумел надеть на себя корону. Возиться с его сыночком… хотя последнее было как раз легче всего. Ей даже понравилось вести эту игру. Нет смотреть за мальчишкой было совершенно неинтересно, зато было так любопытно наблюдать за реакцией его драгоценный родственников, и этого идиота Исидия. Ведь они даже не догадывались о том, почему Марану все время становилось хуже. Собственно они не подозревали, почему он вообще заболел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
