– Да кто бы сомневался, – хмыкнула Вольева. – И меня убивать ты не хочешь, верно? Других – пожалуй, но не меня. Пока, во всяком случае. «Плацдарму» еще могут понадобиться мой опыт и навыки.
– Уже не понадобятся, – ответил Похититель Солнц. – Силвест проник в Цербер.
Плохие новости. Совсем плохие, хотя Илиа еще несколько часов назад предвидела, что это произойдет.
– Тогда должна быть другая причина. Все равно тебе нужно, чтобы «Плацдарм» действовал. Едва ли ты заботишься о благополучном возвращении Силвеста. Но если «Плацдарм» погибнет, ты не узнаешь, проник ли Дэн на необходимую глубину и совершил ли то, что для тебя так важно. А тебе позарез надо это знать.
Вольева приняла отсутствие реакции за молчаливое признание того, что она близка к истине. Не исключено, что Похититель Солнц еще не научился увиливать от ответа – если это искусство присуще только человеческой цивилизации, оно может быть новым для него.
– Позволь мне взять шаттл, – попросила она.
– Этот корабль слишком велик, чтобы войти в Цербер, если ты надеешься разыскать там Силвеста.
Неужели он и в самом деле воображает, будто такая мысль не приходила Вольевой в голову? На миг ей стало искренне жаль Похитителя Солнц, слишком слабо оснащенного, чтобы понять, как работает человеческий мозг. В некоторых аспектах он действует неплохо – например, когда запугивает или соблазняет; приманки для эмоциональных натур ему удаются. Его логику вовсе нельзя назвать ущербной, но он переоценивает ее роль в людских делах. Вот сейчас подчеркнул, что задача, которую Вольева собирается взять на себя, самоубийственная, – и поди ждет, что Илиа откажется от своей затеи и примет его сторону. «Ах ты, жалкий монстр», – подумала она.
– Я должна сказать тебе одно важное слово.
Говоря, Илиа медленно продвигалась к воздушному шлюзу. Был риск, что робот кинется наперехват. Но если он и намеревался это сделать, то не успел – Вольева произнесла все необходимые «заклинания», которые предшествовали главному слову, – без этой подготовительной процедуры оно бы не возымело действия. Илиа никогда не предполагала, что придется сказать его в такой вот ситуации. Но ведь и в прошлый раз, когда оно прозвучало, ситуация была из ряда вон выходящей. Вольева вообще тогда диву давалась, что это название не стерлось в памяти.
Пожалуй, тянуть больше нельзя.
– «Паралич»! – выкрикнула она.
Робот даже не пытался задержать Вольеву, когда та бежала к «Печали расставания» и лезла в люк. Несколько секунд дрон бессмысленно парил в воздухе, а затем юркнул к стене. Оставшись без связи с кораблем, он мог полагаться только на ограниченный запас собственных поведенческих схем. С самим роботом ничего не произошло, так как программа «Паралич» воздействовала только на главные системы корабля. И первой среди этих систем отключилась радиооптическая сеть управления всеми бортовыми роботами.
Теперь одни лишь автономные роботы еще продолжали функционировать так, будто ничего не произошло, но их больше не контролировал Похититель Солнц. Теперь повсюду тысячи механизмов, ранее управлявшихся кораблем, толпятся у терминалов, стремясь подсоединиться к системе контроля напрямик. Даже крысы впадут в ступор, так как аэрозоли, рассылающие им биохимические инструкции, тоже парализованы. Лишенные постоянного надзора, грызуны обратятся к архетипам поведения своих диких предков.
Вольева закрыла шлюз и с облегчением заметила, как начал разогреваться почуявший ее шаттл. Она на руках перемещалась по кабине, где навигационные приборы уже зажигали свои пульты и перенастраивались на предпочитаемый ею интерфейс «жидкая поверхность».
Теперь оставалось только одно – вывести шаттл из «Ностальгии по бесконечности».
– Ты тоже почувствовала? – спросила Хоури, осваиваясь с плюшево-латунной роскошью «Паука». – Весь корабль дрожит, как при землетрясении.
– Думаешь, это Илиа устроила?
– Она велела нам отцепиться от корабля, когда услышим сигнал. И еще сказала, что пропустить его нельзя. Согласись, эту трясучку не заметить трудно.
Ана хорошо знала себя: если тянуть с решением, она неизбежно усомнится в собственных ощущениях, а то и начнет внушать себе, что не было никакой тряски. Потом окажется, что они опоздали. Вольева сказала четко, ясно и недвусмысленно: получишь сигнал – действуй, Хоури, и побыстрее. Времени будет мало, предупредила она.
И Хоури решилась.
Она передвинула два одинаковых латунных бегунка до упора. Не потому, что видела, как это делает Вольева, а просто в надежде, что это необдуманное, случайное и, возможно, нелепое действие закончится именно так, как ей хочется: «Паук» возьмет да и отцепится от корпуса корабля.
И «Паук» в самом деле отцепился.
– Через несколько секунд, – сказала Хоури, чей желудок на резкий спад гравитации до нуля отреагировал скачком к самому горлу, – мы или погибнем, или останемся живы. Если это был сигнал от Илиа, то выход за борт для нас не опасен. А если нет, мы попадем на прицел штатной корабельной артиллерии.
Хоури наблюдала, как корабль уменьшается, удаляясь вверх и вбок, пока ослепительный, сравнимый с солнечным огонь субсветовых двигателей не заставил ее отвести глаза. «Паук» располагал механизмом закрытия иллюминаторов, но способ привести его в действие в памяти Хоури не сохранился.
– Почему корабль не может нас сразу расстрелять?
– Слишком велик риск нанести вред самому себе. Илиа говорила, что такие ограничения зашиты в программы управления артсистемами, и даже Похититель Солнц ничего не может с этим поделать. Он вынужден играть по правилам. Похоже, мы выходим из мертвой зоны.
– Как по-твоему, что это был за сигнал? – Паскаль была явно не прочь поговорить.
– Есть специальная программа, она погребена в недрах «Ностальгии», там, где Похитителю Солнц до нее не добраться. Ей подчиняются бесчисленные прерыватели цепи по всему кораблю. Если Вольева ее запускает, разом вырубаются тысячи систем. Наступает всеобщий паралич. Отсюда и тряска, я думаю.
– Пушек это тоже касается?
– Нет… не совсем. Насколько я помню из ее объяснений, выключатся некоторые датчики и отдельные средства целенаведения, но сам ЦАП остается дееспособен. Это я помню точно. Зато весь корабль, пожалуй, разболтается не слабо – Похитителю Солнц понадобится время, чтобы сосредоточиться и восстановить контроль. Только после этого он сможет заняться стрельбой.
– Но сами пушки при этом остаются в боеготовности?
– Вот потому-то нам и следует поторапливаться.
– Если мы с тобой сидим и разговариваем, не значит ли это…
– Наверное, ты права, – с маниакальной улыбкой подтвердила Хоури. – Мы поняли сигнал правильно и какое-то время будем в безопасности.
Паскаль тяжело вздохнула:
– И что дальше?
– Надо найти Илиа.
– Это не должно быть трудно. Она сказала, от нас ничего не требуется, надо только дождаться сигнала…
Хоури оборвала фразу. Она вглядывалась в корабль, вздымавшийся над ними, подобно соборному шпилю. Что-то с ним не то…
Что-то нарушало его симметрию.
Что-то рвалось из глубин наружу.
Все началось с появления ничтожного выступа – будто из пробитого яйца высунул кончик клюва цыпленок. Потом – белый свет, потом – серия взрывов. Отлетели измятые куски корпуса – словно невидимая рука гравитации срывала завесу, открывая картину разрушений на корабле.
Отсюда дыра, проделанная в корпусе огромного корабля, казалась совсем маленькой, хотя ее диаметр был не меньше ста метров.
Через это отверстие, проделанное Вольевой, на свободу вырвался ее шаттл. Он на мгновение повис рядом с колоссальной махиной «Ностальгии по бесконечности», затем сделал пируэт и устремился к «Пауку».
Глава тридцать четвертая
Орбита Цербера-Гадеса, год 2566-й
Всю черную работу по погрузке «Паука» на борт «Печали расставания» Вольева предоставила Ане. Это была достаточно сложная операция, во всяком случае, куда сложнее, чем казалось сначала. «Паук» был слишком велик, чтобы сразу поместиться в грузовой отсек; никак не получалось сложить его ноги, чтобы не мешали дверям отсека закрыться.
В конце концов Вольева была вынуждена вызвать целый отряд роботов, которые силой заставили ноги «Паука» принять нужное положение. Стороннему наблюдателю (которого тут, разумеется, не было, если не считать нависшей полупарализованной громадины корабля) эта процедура показалась бы возней эльфов, поймавших какое-то крупное насекомое и решивших запихнуть его в шкатулку.
Наконец Вольевой удалось закрыть люк, спрятав последний прямоугольник мерцающего звездного неба. Зажглись внутренние огни, раздался нарастающий вой – это уравнивалось атмосферное давление шаттла и «Паука». Снова появились роботы и быстро пришвартовали модуль, чтобы его не мотало по отсеку. Минутой позже в «Паук» вошла Вольева, уже без скафандра.
