Глядя на пустую площадь в центре деревни, пришелец удивлялся:
«Почему у вас нет памятников?»
«А зачем?» — спрашивал Аол.
«Чтобы увековечить память ваших выдающихся людей!» восклицал пришелец.
«Память о людях должна всегда храниться в сердце», — отвечал Аол.
«Но вы же так можете многих забыть!» — восклицал пришелец.
«Если они достойны — их не забудут», — отвечал Аол.
— Это ты про нас, — задумчиво сказала Айя. — Про нас и про Кирша…
Донована охватила тихая ярость. «Не ей я это рассказываю, подумал он. — Это я им говорю. Это я должен им всем рассказать!»
— Нет, — сказал он вслух, — это не про вас. Это сказка.
И продолжил.
И тогда пришелец спросил:
«Ты знаешь, что такое власть?»
Аол удивленно поднял брови.
«А хочешь ее иметь?»
«Я не знаю, что это такое», — отвечал Аол.
Пришелец загадочно улыбнулся.
«Я научу тебя, как ее добыть», — предложил он.
И Аол согласился…
И тогда пришелец сказал Аолу:
«Видишь, идет Мона?»
«Да», — отвечал Аол.
«Побей ее», — сказал пришелец.
«Зачем?» — удивился Аол.
Пришелец снова загадочно улыбнулся.
«Ты побей — увидишь».
Аол долго не решался, но пришелец все настаивал и настаивал, и тогда он как-то у ручья все-таки отважился и толкнул ее. Она отодвинулась, уступая ему место. Тогда он хлопнул ее по щеке.
«Что тебе, Аол?» — удивленно спросила она.
И он ушел.
«Избей ее, — говорил пришелец. — Избей и возьми».
«Она невеста Эло, — отвечал Аол, но на следующий день он-таки избил ее, а потом сделал своей женой.
Он издевался над своей женой, рвал волосы, избивал до кровавых синяков… И чувствовал при этом удовольствие.
Но пришелец сказал:
«Это еще не власть».
И дал Аолу оружие.
«Убей Эло», — сказал он.
И тогда Аол на мгновение проснулся.
Вчера я отнял у него невесту», — сказал он.
Да, — сказал пришелец. — Это власть»
Сегодня я хочу убить его самого».
Да, — сказал пришелец. — Это власть».
А завтра кто-нибудь захочет мою жену».
Нет, — сказал пришелец. — Ты не понял. Обожди».
А послезавтра кто-нибудь захочет убить меня».
Обожди, — сказал пришелец. — Ты не понял».
«Ты болен», — понял Аол.
«Обожди», — сказал пришелец.
«Ты заразен», — сказал Аол.
«Ты заразил меня», — сказал Аол.
«Обожди», — сказал пришелец.
Но Аол убил его.
Затем он убил Мону — она знала, что такое рабство.
Затем он убил себя. Он знал, что такое ВЛАСТЬ.»
Айя сидела тихо-тихо, не шелохнувшись. Ее огромные глаза светились в темноте.
— Страшно, — наконец сказала она. — Ты рассказал плохую, страшную сказку. Да и не сказку вовсе…
Она зябко передернула плечами и, вытянувшись, нырнула к нему на грудь. Тело у нее было холодное, просто закоченевшее.
— Я сама виновата, — прошептала она, прижимаясь тесней. Тебе было плохо, а я все настаивала и настаивала… И ты взял и рассказал такую историю. Страшную.
Страшную, согласился Донован. Бедный Аол. Он совсем не знал, ему даже невдомек было, что пришелец — это только разведчик, только первая ласточка чужого мира, и что к ним скоро нагрянет целая орава пришельцев со специально разработанной и хорошо отрепетированной методикой обучения цивилизаций с более низкой ступенью развития и начнет обучать аборигенов, как нужно жить, как порвать с этой рутиной, с этим топтанием цивилизации на месте, с этим бесконечным, бесполезным бегом по кругу, чтобы двинуться вперед, семимильными шагами к прогрессу… Беда только, что это будет чужой прогресс.
Айя успокоилась, согрелась.
— Ты мне не будешь больше рассказывать таких страшных историй? — попросила она. — Хорошо, обещаешь?
Донован сглотнул тугой ком слюны. Закрыл глаза.
— Обещаю, — наконец сказал он. — Тебе — нет.
Глава четвертая
Он проснулся резко и сразу, будто его кто-то толкнул. Утро было свежим и солнечным. Это чувствовалось сквозь закрытые веки, но он не стал их открывать — по ним бегали резвые солнечные блики. Он усмехнулся и представил, как Айя стоит на пороге хижины и зеркальцем пускает ему в глаза солнечных зайчиков, а сама, еле слышно шевеля губами, шепчет заклинание: «Вставай, лежебока!»
— Солнышко-солнышко, — сказал он и прикрыл глаза рукой, доброе утро!
Айя радостно взвизгнула, вбежала в кампаллу и бросилась к нему на грудь.
— Вставай, ле-же-бо-ка! — восторженно завопила она и принялась его тормошить. Он снова притворился спящим. Тогда она попыталась вывалить его из гамака просто на пол, но он расслабился, сделался тяжелым и совсем не собирался помогать ей в этой затее, и тогда она отстала.
— У-у, тяжелющий! — вздохнула она и снова взорвалась на высокой ноте: — А ну, вставай!
Он сладко причмокнул губами и приоткрыл один глаз. Она засмеялась.
— Солнышко высоко?
— Высоко, высоко!
Он открыл второй глаз.
— А море спокойно?
— Спокойно, спокойно!
— А я небрит?
Она, рассмеялась и протянула ему зеркальце.
— Ты как морская шушандра!
Он посмотрел и улыбнулся. Двухдневная щетина искрами вкрапилась в его лицо.
— Тогда вперед!
Он вывалился вместе с ней из гамака, стараясь не зашибить, вскочил на ноги и, забросив ее за спину, галопом помчался к Лагуне.
— Ура-а — звонко, на всю Деревню закричала Айя и немилосердно замолотила пятками, пришпоривая своего скакуна.
Донован диким аллюром проскочил рощу, выбежал на берег, на всех парах влетел в воду, но здесь уже не удержался на ногах и они с хохотом и визгом, с тучей брызг, с шумом и плеском полетели в холодную гладь.
— Бр-р-р! Холодина! — отфыркиваясь, выдохнула Айя, окатила Донована водой из-под ладошки, засмеялась и нырнула от него в глубь Лагуны. Она вынырнула метрах в семи-восьми впереди, крикнула: — Дылда, догоняй! — и снова нырнула.
Донован уже хотел броситься ей вслед, но непроизвольно оглянулся и увидел, как по берегу, пыля песком и выбрасывая в стороны длинные суставчатые лапы, мчит «богомол», а из кабины выглядывает Ратмир и машет ему рукой.
«Богомол» подкатил поближе, крутнулся на месте и стал, подтянув под себя лапы. Из кабины выпрыгнул Ратмир, тщательно выбритый и не менее тщательно причесанный, и, увязая в песке, зашагал к нему.
— С добрым утром, Донован, — поздоровался он, подходя, и остановился на самой кромке берега.
Донован кивнул, буркнул приветствие и начал выходить из воды. — Нам пора, — сказал Ратмир, не глядя на Донована. — Позови Айю, она обещала показать лабиринт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
