– Нет! – перепугался Лаймо. – Если я про наркоторговца спрошу, меня же за наркомана примут! Я не могу…
Ему постоянно внушали, что наркотики – это нехорошо и те, кто употребляет их, – люди без будущего; золотая молодежь Верхнего Города может баловаться такими вещами, но если Лаймодия Гортониуса хотя бы заподозрят в том, что он интересуется наркотиками, не видать ему ни хорошей работы, ни карьеры, ни денег, и умрет он в канаве, одинокий, всеми оплеванный. Мать очень любила порассуждать на эту тему. Так что сейчас Лаймо охватил отчаянный страх: чтоб он взялся что-то выяснять насчет наркоторговца? Да пусть его лучше на месте убьют!
Водоносы из поселка побрели дальше.
– Почему не можешь? – встряхнув его, осведомилась Нэрренират.
– Вдруг они подумают, что я хочу купить золотую пыльцу? Тогда все, плакала моя репутация! – Он и сам готов был заплакать. – Из Департамента выгонят, никуда больше не возьмут…
– Хватит хныкать, ты будешь работать у меня на рельсовой дороге. Я-то знаю, что ты не наркоман. Давай-ка очнись, догони их и наведи справки об этом Гинкло.
– Не могу, великая. – Он помотал головой. – Просто не могу, и все… Они про меня подумают…
– Я хочу есть! – Богиня опять встряхнула его, на этот раз посильнее. – Знаешь, что я с тобой сделаю? Я обещала, что никому из вас не причиню вреда, однако есть способы это обойти. Когда мы вернемся в Панадар, я каждую ночь буду являться тебе в кошмарах и напоминать о том, как ты оставил меня без обеда!
По щекам Лаймо текли слезы, но он все еще держался. «Всегда заботься о том, что про тебя люди скажут!» – мать с пеленок вбивала ему в голову это нехитрое жизненное правило. Если он, откуда ни возьмись, выскочит на тропинку перед благоносцами и начнет расспрашивать о Гинкло, те наверняка заподозрят, что он наркоман, ошалевший без новой дозы, вот будет позор… В голове у Лаймо все перепуталось, материны наставления звучали в ушах, словно она стояла рядом и произносила их вслух, и думать, как в нормальном состоянии, он сейчас просто не мог.
– Чего ты больше всего боишься, Лаймо? – вкрадчиво спросила Нэрренират. – О, для меня не составит труда это выяснить… Я заполню твои сны самыми ужасными из твоих детских кошмаров. В каждом сне я буду пожирать тебя разными способами! Ты этого хочешь?
Вот на этом Лаймодий сломался.
– Я согласен, – прошептал он, глотая слезы. – Отпустите… Да, я спрошу у них про Гинкло!
Кубарем скатившись на тропинку (Арс научил его группироваться при падении, так что он даже не ушибся), Лаймо вскочил, не отряхиваясь, и бегом догнал благоносцев. Заслышав его шаги, те остановились. Две похожие друг на друга женщины средних лет и старец, опрятно одетые, изможденные, с тонкими жилистыми руками.
– Мне надо найти человека по имени Гинкло, который золотую пыльцу продает, – стараясь не смотреть никому из них в глаза, выпалил Лаймо. – Очень нужно… Моя жизнь превратится в кошмар, если я его не найду! Пожалуйста, подскажите, добрые люди, куда он пошел?
Благоносцы переглянулись.
– Отрок, золотая пыльца – не благо! – строго изрек старец. – Люди от нее болеют, а чтоб обмануть болезнь, вкушают ее снова и снова, покуда не умрут. Грешно это! Не ищи Гинкло, ищи лучше блага духовного для себя и для мира.
Так и есть, приняли за наркомана… Он-то надеялся, что этого не случится.
– Меня за Гинкло князь из Чадны послал, с поручением.
– Сие ложь, отрок, – покачал головой благоносец. – Такой молодой, а губишь себя… Ты опасно болен, вон и кожа у тебя какая-то темноватая!
– Это от солнца.
– Солнце?.. Не слыхал я про такое снадобье, но думаю, оно тоже греховно. Пойдем с нами! Если ты вступишь в нашу общину, мы поможем тебе обратиться ко благу.
Вспомнив об угрозах Нэрренират, Лаймо бухнулся на колени:
– Молю вас, добрые люди, покажите, куда ушел Гинкло! Больше мне ничего не надо!
Скорбно вздохнув, старец объяснил, что Гинкло они встретили в соседней долине возле горной речки, туда ведет вот эта тропинка, а направлялся он в сторону холода. Скороговоркой поблагодарив, Лаймо повернул обратно. Хватаясь за жесткие ветви, вскарабкался на уступ, густо заросший кустарником.
– Я слышала, – сказала Нэрренират. – Пошли, догоним этого наркобарыгу!
Не заботясь больше о том, заметят ее или нет, она мягко спрыгнула на тропинку и плавными скачками помчалась к ущелью, соединяющему две долины. Лаймо бежал следом, понемногу приходя в себя. Слезы высохли, к нему вернулась способность соображать, и вместе с ней пришла досада на то, что он показал себя перед богиней в невыгодном свете. Вдруг она раздумает брать его на работу?.. Вот же не повезло!
Соревноваться в скорости с Нэрренират он не мог и быстро отстал. Узкое ущелье, заполненное шорохами и отголосками мечущегося эха, вывело его в другую долину, неширокую, посередине которой протекала вспененная речка. Издали, из-за поворота, донесся крик, тут же оборвавшийся – богиня настигла свою жертву. Насытившись, она вернется за Лаймо. Он присел возле мутного рокочущего потока, перебирая слегка дрожащими пальцами пеструю гальку.
Нэрренират почему-то не спешила возвращаться.
Внезапно его словно ударило: времени прошло много, очень много… Куда делась богиня? Он встал и пошел вдоль берега в сторону холода. Шумно журчала река – сложная, прихотливо упорядоченная звуковая вязь, хрустела под подошвами галька, протяжно кричали птицы. Спохватившись, Лаймо вынул из ножен меч. Ему все больше и больше становилось не по себе.
Заметив на камнях впереди красное пятно, он замедлил шаги, но все-таки заставил себя подойти ближе. Лужа крови, растерзанные кишки, обрывки одежды. Все, что осталось от наркоторговца Гинкло.
Лаймо отступил от страшной находки, огляделся и крикнул:
– Нэрренират!
Эхо. Никто не отозвался.
Он еще несколько раз выкрикнул имя богини, с надеждой оглядываясь по сторонам. Если с ней что-то случилось, нет смысла возвращаться в Панадар, все равно без нее Панадар погибнет…
У Лаймо дрожали руки и ноги, в горле пересохло. Стараясь не смотреть на останки Гинкло, он метался вокруг, как на привязи, и нервно озирался. Потом опять начал звать ее, в панике срывая голос, но отвечало только горное эхо.
Богиня бесследно исчезла.
Глава 10
– Я хочу остаться с тобой, Арс. Я тоже тебя люблю.
Шертон и Роми стояли возле просвета шириной в несколько дюймов, за которым виднелась равнина. Каменный мешок, текучее облачное небо – и сбоку вертикальная щель, выводящая на простор, слишком узкая, чтобы человек мог сквозь нее протиснуться.
Им не было до этого дела. По крайней мере, сейчас. Они только что объяснились друг другу в любви, неожиданно, без всякой прелюдии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
