— Франка сказала, что направит полицию в Жемчужную бухту.
Жюльен поморщился.
— Значит, их там всех повяжут. Я тоже должен быть там. Сегодня забирают судно, которое мы должны переправить в Кале. Поэтому вся банда находится там в полном сборе. Судно должно быть уже качается на волне. Во всяком случае, так было запланировано. Но, наверное, полиция уже там.
— Очень на это надеюсь, — с чувством произнесла Беатрис. — От всего сердца надеюсь, что всех этих преступников схватят. Видит Бог, Хелин не была ангелом, но такого конца она не заслужила. Я никогда в жизни не забуду этого ужасного зрелища, — она приподняла плечи и обхватила себя руками, словно стараясь защититься от напастей, уготованных жизнью для ее созданий. — Я хочу, чтобы они были наказаны. Хочу, чтобы этот Жерар остаток жизни провел за решеткой.
Жюльен медленно наклонил голову. Не глядя на Беатрис, он спросил:
— Почему ты не захотела этого для меня?
— Чего?
— Я тоже отношусь к тем людям. Почему ты не хочешь, чтобы и я провел остаток жизни за решеткой?
— Ты не замешан в убийстве Хелин.
— Разве дело только в Хелин?
Она задумалась. Для нее речь шла только о Хелин.
— Я хочу, чтобы она была отмщена. Она предавала и обманывала меня. Она украла у меня лучшие годы жизни. Но и я позволяла себя обкрадывать. Думаю, что зачастую жертва несет такую же ответственность, что и преступник. Я сама освободила место, которое Хелин заняла в моей жизни. Без моего попустительства ей бы это не удалось. Так что, думаю, у меня нет оснований ее осуждать.
— Так говорит твой разум, но что говорят чувства?
Яркий диск фрисби просвистел над их головами и шлепнулся в море. Толпа детишек с воплями бросилась за ним.
— Мое чувство говорит мне, — сказала Беатрис, — что Хелин тоже кое-что дала мне. Как бы абсурдно это ни звучало из моих уст, но большую часть своей силы я черпала у Хелин. Она всегда была при мне. Она беспрерывно жаловалась. Она вымаливала у меня благосклонность. Она пускалась во вся тяжкие, лишь бы привязать меня к себе. И сегодня я думаю, что мне это было нужно. Мне нужны были ее претензии, которые она мне предъявляла, мне нужно было ее заискивание, мне нужны были ее причитания и дрожь. Я была сильна за счет ее слабости. Пусть даже все это оказалось неправдой, но все равно это была пожизненная, укрепляющая иллюзия, от которой ни она, ни я не желали отказываться. Без нее мы не смогли бы существовать. Таким образом, — она пожала плечами, стараясь показать этим жестом равнодушие, какого на самом деле не испытывала, — я заключила с Хелин мир. Но для ее мира, ее покоя, важно, чтобы ее убийцы оказались под судом.
— Но ты все равно, — настаивал на своем Жюльен, — не ответила на мой вопрос. Почему ты предупредила меня?
— По старой дружбе.
Он с сомнением посмотрел на нее.
— По дружбе?
— Большего с твоей стороны никогда не было.
— Что же было с твоей стороны?
Беатрис подумала, что в их возрасте не должно быть места притворству и кокетству.
— С моей стороны была любовь. Чего еще ты мог ожидать от четырнадцатилетней девочки, какой я тогда была? Это была любовь, любовь достаточно глубокая и сильная для того, чтобы до конца жизни сделать меня невыносимой для любого другого мужчины.
— Боже мой, — пробормотал Жюльен.
Беатрис изо всех сил постаралась в зародыше задушить сентиментальное чувство, которое грозило вот-вот захлестнуть ее.
— Да, — сказала она, — я считаю, что никто больше не имеет права запереть тебя в клетку. Ты и так много лет своей жизни провел в плену, в клетке, в которую упрятали тебя немцы, причем безвинно. Если угодно, то за свое соучастие в убийстве Хелин ты свой срок отсидел. Таким образом, справедливость не пострадала.
Он посмотрел на нее.
— Беатрис, ты удивительная женщина. Ты действительно не хочешь видеть меня за решеткой?
Он ясно видел, насколько это для нее серьезно.
— Нет, — ответила она, — этого я не хочу больше видеть, не хочу больше это переживать. Я никогда не забуду, какое выражение было в твоих глазах все те годы. Оно преследует меня и доныне. Оно переполняет меня. И поэтому сегодня, в кафе я приняла решение — в твою пользу.
— Я должен, — сказал Жюльен, — как можно скорее покинуть остров. До того, как полиция выяснит мое имя и перекроет все аэропорты и порты.
Он заволновался. До этого он производил впечатление человека, которого настолько сильно потряс ход событий, что он перестал им сопротивляться. Но теперь он был снова готов к действию и понимал, что надо спешить.
— Мне надо идти, — сказал он и встал.
Беатрис тоже поднялась.
— Как это сделать, ты решишь сам. Желаю тебе удачи.
Они в последний раз посмотрели друг на друга. Оба понимали, что никогда больше не встретятся. Никто не знал, что сказать на прощанье. Но мыслями Беатрис была уже далеко.
— Алан, — нервно сказала она. — Франка не сказала, где Алан. Почему звонила она, а не он? Мне надо немедленно ехать в Жемчужную бухту. Быстро отвези меня домой, Жюльен, чтобы я могла сесть в мою машину. Боже, хоть бы с Аланом ничего не случилось!
10
Она уже издали увидела полицейское оцепление. Увидела теснившуюся перед оцеплением толпу любопытных зевак, неизвестно как пронюхавших о происшествии. Услышала она и голос, что-то говоривший в мегафон, но не смогла разобрать слов. Низко над сценой кружил вертолет. У входа в бухту покачивался на волнах полицейский катер. Беатрис не на шутку встревожилась. К тревоге примешивался страх. Она почувствовала, что произошло что-то страшное. Она нетерпеливо нажала педаль газа, но была вынуждена тут же притормозить — вокруг было слишком много людей.
Дорогу ей преградил полицейский. Он положил руку на капот ее машины и жестом предложил остановиться. Беатрис опустила оконное стекло.
— В чем дело? — спросила она.
— Дальше ехать нельзя, мадам. Я вынужден попросить вас остановиться.
— Мой сын, — простонала она, — где-то там находится мой сын.
— Где, мадам?
— У преступников. Он должен быть где-то там.
Полицейский с сомнением посмотрел на женщину.
— Как вас зовут?
— Шэй. Беатрис Шэй.
— Подождите минуту, — он отошел от машины, чтобы посовещаться с другим полицейским.
Беатрис воспользовалась моментом. Она выскочила из машины и бросилась сквозь толпу, расталкивая попадавшихся навстречу людей. Сзади раздался голос полицейского.
— Миссис Шэй! Миссис Шэй, постойте!
Но она и не подумала остановиться. За линией оцепления стояла машина скорой помощи. Сердце, казалось, перестало биться. Что делает здесь скорая помощь? Есть раненые? Не ранен ли Алан?
«Боже милостивый, — вслух взмолилась она, — только не Алан. Господи, сделай так, чтобы это был не он!»
Теперь она, тяжело дыша, стояла впереди всей толпы, вцепившись в ограждение, выставленное полицией.
Изо всех сил она старалась понять, что происходит.
Со стороны бухты, на песчаной тропинке, показались два санитара с носилками. На носилках лежало тело, целиком завернутое в простыню.
«Почему завернута голова», — подумала Беатрис. Она знала ответ, но изо всех сил пыталась вытеснить его из сознания. Человек на носилках был мертв.
Со стороны теплиц вывели группу людей в наручниках. Их сопровождали полицейские с автоматами. Все происходящее казалось призрачным и нереальным. Как будто снимали фильм. Не хватало только камер и режиссера, выкрикивающего распоряжения актерам и оператору. Такого не может быть в жизни, это не должно быть реальностью.
Беатрис отодвинула в сторону решетку заграждения и с быстротой молнии проскользнула за него. Стоявший в нескольких шагах от нее полицейский обескуражено посмотрел на Беатрис.
— Мадам… — крикнул он, но Беатрис увернулась от его протянутой руки и проворно, как ласка, несмотря на свои семьдесят лет, бросилась к носилкам. Она бежала по лугу, спотыкаясь о кочки, но, слава богу, на ней были кроссовки. Мэй в своих туфлях на высоком каблуке не пробежала бы и двух шагов.
Беатрис добежала до носилок. Наступил самый страшный момент в ее жизни. Все чувства, все мысли угасли, осталась одна оболочка, двигавшаяся, как автомат. Она делала то, что должна была сделать, но ничто не могло сейчас ее тронуть.
Прежде чем санитары успели понять, что происходит, Беатрис рванула на себя белую простыню и сдернула ее с безжизненного тела.
На нее смотрели остекленевшие мертвые глаза Кевина Хэммонда.
11
— Я не могу этого понять, — сказал Алан. — Я просто не могу понять, мама, почему ты дала этому Жюльену улизнуть?
Он удобно расположился в кресле на веранде материнского дома, положив туго забинтованную ногу на поставленный перед креслом стул. Пуля разорвала сухожилие, и врач предписал Алану полный покой. Впрочем, и без этого предписания Алан не торопился вставать.
