— Не вы ли, милорд, только что использовали меня как проститутку, прижав к стене и задрав чуть ли не до живота юбки? Вот я и продолжаю играть свою роль.
— И как искусно вы это делаете! — Граф распахнул халат и приказал: — Теперь садитесь!
Даниэль рассмеялась и, расставив ноги, осторожно опустилась на его бедра…
…На следующее утро д'Эстэфу наконец удалось увидеть графиню Линтон. Она вошла в гостиную со смеющимся младенцем на руках, и у Эстэфа перехватило дыхание. Шевалье не сказал ему, что у Даниэль есть ребенок. Сам же он не привык видеть знатных дам Версаля и Тюильри с детьми на руках, считая это уделом провинциалок. Фактически дети никогда не появлялись в обществе. Они оставались дома со своими тупыми няньками. В определенный час младенцев кормили и снова относили в детскую. Когда же они немного подрастали, то получали разрешение заглянуть перед сном в гостиную к взрослым для прощального поклона, который принимался при общем уважительном молчании.
— Я рада видеть вас, граф, — приветствовала Эстэфа Даниэль, пройдя через гостиную и протянув ему руку. — Извините, сэр, за то, что с такой ношей я не могу сделать реверанс, но у нас в семье не придают значения условностям. Прошу вас, будьте как дома.
Эстэф склонился над рукой Даниэль, невнятным голосом поздравил графиню и пробормотал комплимент в адрес малыша, заявив, что тому, судя по росту, уж никак не меньше девяти месяцев.
— Имя этого маленького разбойника — виконт Николас Бирисфорд, — сообщила Даниэль, — хотя столь пышный титул применительно к подобному карапузу звучит довольно смешно.
Ролан не нашелся, что ответить. Когда он впервые увидел эту женщину, она показалась ему наивным подростком, только начинающим слегка флиртовать. При французском дворе ее считали простенькой, хотя и очаровательной новобрачной. Чуть позже Эстэф видел ее на улицах восставшего Парижа, переодетой в бюргершу. Тогда Даниэль не сделала ни одного ложного движения, которое могло бы ее выдать. Теперь он наблюдал ее в амплуа лидера группы мужчин, относившихся к леди Линтон с явным уважением.
— Прекрасный ребенок, мадам, — выдавил наконец из себя Эстэф.
Увидев, что Даниэль улыбнулась, он понял, что попал в точку.
— Я думаю, — с увлечением заговорила Даниэль, — что Николас будет похож на отца. Но Линтон со мной не согласен.
Малыш завозился у нее на руках.
— Ага, ты хочешь к своему крестному отцу? Изволь!
Она опустила его на пол, и Николас проворно пополз к Джулиану, подманивавшему малыша пальцем. Даниэль же обернулась к Эстэфу и, сразу перейдя на деловой тон, спросила:
— Итак, граф, что привело вас в Лондон? Давайте пересядем на софу, там будет удобнее разговаривать. Я сгораю от нетерпения услышать последние новости из Франции.
— Откровенно говоря, новости не из приятных. Думаю, вы уже знаете большинство из них. Я же приехал предложить свои услуги в той мере, в какой они могут оказаться полезными.
— Другими словами, вы не собираетесь размахивать здесь мечом и заниматься пустой риторикой?
Удивительная женщина! Не вписывающаяся ни в какие общие схемы! Она будет ему достойной соперницей!
— Мне кажется, что время для риторики и размахивания мечом уже прошло, — осторожно ответил Эстэф и получил от Даниэль одобрительный взгляд.
— Какие трезвые слова, друг мой! И как приятно их слышать. Мы с шевалье просто не знаем, что делать и как убедить наших соотечественников рассуждать прагматично, остерегаясь эмоций.
— Во всех случаях, миледи, командование осуществляете вы.
— О нет! Я не командир. И прошу называть меня Данни. Меня так все зовут.
И она подарила графу восхитительную, очень теплую улыбку, в которой, однако, не было и намека на кокетство.
— А, Сан-Эстэф! Рад вас видеть! — раздался холодный голос Линтона, мигом опустивший Эстэфа с небес на грешную землю. Граф заправил в нос щепотку нюхательного табаку и бросил на гостя взгляд, не имевший ничего общего с его радушным приветствием. Даниэль почувствовала какую-то странную натянутость в отношениях между ними и нахмурилась. Она не могла понять, почему ее муж так невзлюбил Эстэфа и тот явно платит ему такой же монетой?
Эстэф украдкой посмотрел сначала на мужа, потом на жену. Снова он убедился в справедливости своего первого впечатления, полученного в Париже. Несмотря на разницу в возрасте и темпераментах, эти два человека, несомненно, любили друг друга. А ребенок еще больше связал их. Это сильно осложняло задачу Эстэфа. И все же Даниэль будет принадлежать ему! Он уведет любящую жену от мужа и преданную мать от сына! А потом, изломав ей жизнь, вернет. Но только сыну, а не мужу, которого уже не будет в живых… А впрочем, графиня Линтон может стать и прекрасным подарком для мадам Гильотины!
— Что произошло между вами и Эстэфом, Джастин? — спросила Даниэль уже вечером, когда они с мужем переговорили, казалось, обо всем на свете.
Линтон нахмурился и пожал плечами:
— Я и сам толком не знаю. Он говорит, будто наши отцы были близкими друзьями. Но мой отец никогда об этом не рассказывал, хотя у него от меня не было никаких секретов. С трудом верится, что воспоминание о столь крепкой старой дружбе совсем вылетело у него из головы. Что-то в этом Эстэфе есть очень подозрительное. Кроме того, мне не нравится, как он смотрит на вас. Все это создает между нами напряжение и заставляет меня тревожиться.
— Вы думаете, что он хочет меня соблазнить? — усмехнулась Даниэль.
— Не ждите, что я буду благодушным мужем, если вы себе такое позволите, любезная супруга, — предупреждающим тоном сказал граф, не очень успешно стараясь перевести разговор в шутку.
— Глупости! — отмахнулась Даниэль. — У него глаза, как у рыбы, а лицо — длинное, как у лошади. Хотя это и не его вина. Я нашла его разумным и трезвомыслящим человеком, милорд. Он внес в здешнюю атмосферу свежую струю, и вдобавок Эстэф не пытается со мной флиртовать. Так что у вас нет никаких причин нервничать.
Тут она вспомнила свой разговор с мадам Клаври в Тюильрийском дворце. Странно, что он совершенно вылетел у нее из головы. Ведь та дама рассказывала о весьма пестром прошлом графа д'Эстэфа. Правда, при французском дворе в то время только и делали, что распространяли всякие сплетни. Хорошо, если в каждой из них была хоть крупица истины…
— О чем вы думаете? — спросил Линтон, заметив, как сразу почему-то вытянулось лицо жены, потеряв привычную веселость.
— Так, ерунда, — ответила она по-французски, не желая больше портить настроение мужу. — Я все размышляю о том, как бы заставить эти горячие головы, ежедневно упражняющиеся в риторике у нас в доме, хоть немного поумнеть…
