Я кивнула, прислушиваясь к странной тишине в комнате.
– Сейчас, – сказала я Кротову, и он понимающе кивнул.
Я зашла в гостиную. Ийка сидела на своем диванчике, который я передвинула в ее отсутствие от окна. Сидела, опустив голову на руки, и беззвучно плакала. Я тихо села рядом с ней и обняла ее.
– Малыш, прошу тебя…
– Мама… – Ийка подняла на меня заплаканное лицо. – Мам… я… – она уткнулась мне в коленки и продолжала плакать.
Я стала гладить ее светлые, тонкие волосики, стараясь не расплакаться вместе с ней. Так мы посидели несколько минут, потом я подняла ее со своих колен, вытерла ладонью слезы со щечек и поцеловала.
– Все позади, малыш, ты дома, тебя больше никто не обидит.
– Мам, я не о том плачу… Просто это все мое… я даже не знала… а я ушла… – с трудом проговорила Ийка и снова набрала полные глаза слез. – И ты… я от тебя ушла… А ты меня даже не ругаешь ни за что…
– За что же тебя ругать? – Я прижала ее к себе.
Будь мы одни дома, мы бы наверно истерзали себя сейчас до изнеможения, но мужчины, сидящие на кухне, требовали внимания.
– Я тебе сейчас дам! – очень громко закричал Владик и, похоже, кинул чемто шуршащим в Андрея Алексеича.
Тот в ответ зарычал, а Владик взвизгнул и через несколько секунд засмеялся.
Ийка тоже сквозь слезы засмеялась, а я кивнула в сторону кухни.
– Если бы ты знала, какой это был тихий и беспомощный малыш, когда я его первый раз увидела!
– Это ты его так разбаловала, да, мам? – улыбнулась Ийка.
– Разумеется, – вздохнула я. – Я – известный педагог…
Мы пошли на кухню, где Кротов, смеясь, отбивался от Владика, пытавшегося отобрать у него чашку.
– Это моя чашка!
– Твоя же другая – с домиком, – удивилась я. – Ты забыл?
– Нет, мне она не нравится! Мне Гришина нравится! – он показал на чашку, которую упорно не давал ему Кротов. – Я ее выбрал!
– Гришина? Так Гриша сейчас придет. – Я взяла у Кротова чашку и поставила ее в шкаф. – Пусть он из нее и пьет. А ты сядь, пожалуйста.
– Ты от меня устала? – доверчиво спросил Владик.
– Да, очень.
Он сел напротив Кротова и так же, как он, попытался откинуться на стул, обхватив руками его спинку. Ийка придержала стул, чтобы он не упал, а я попросила Кротова:
– Андрей Алексеич, доскажите, пожалуйста. Не прерывайтесь, даже если сейчас ктото выпадет из окна.
– Не я! – сказал Владик и стал бить чашкой о край стола.
Ийка отобрала у него чашку и взяла его на руки.
– Знаешь, кто этот дядя? – спросила она мальчика на ухо, но мы с Кротовым хорошо услышали. – Полицейский. Ты видел по телевизору полицейских? Вот. И у него есть пистолет. Правда, Андрей Алексеич?
– Правда, – кивнул Кротов и достал откудато изза спины, мне показалось, изпод свитера, пистолет, помахал им и заткнул туда же.
Мы с Ийкой переглянулись.
– Дай мне! – закричал было Владик, но Ийка его придержала.
– Помолчи, пожалуйста, – сказала она точно моим тоном. – Сейчас Андрей Алексеич расскажет, как он сражался… – Она запнулась и остановилась.
– Смелее, девочка, смелее! – улыбнулся Кротов. – Как он сражался с бандитами, разве не так? У тебя еще есть какието сомнения на этот счет? Насчет того, как называются эти милые люди, приютившие тебя, бедную малютку?
– Нет, – почти прошептала Ийка, совсем опустив голову.
Я положила руку ей на плечо, но Владика у нее забирать не стала. Он тоже притих, засопев.
Кротов молчал, и поэтому я сказала:
– Могу, кстати, и я рассказать всем одну очень короткую историю. Все это время хотела тебе, – я прижала к себе Ийку, – рассказать ее, вернее, напомнить, да както было некстати…
– Слушаем внимательно, – ответил мне из всех слушателей один Кротов.
– Просто я сама относилась к этому как к глубокой древности, но сейчас, в связи с нашими душераздирающими событиями… В общем, была у меня одна бабушка, Ийкина прабабушка Лера. Ийка смотрит на мир ее прозрачными глазами. А у бабушки был прапрапрадедушка Андрей, жил он в самом начале девятнадцатого века. Так давно, что нам и представить трудно. Но еще труднее понять и представить, как человек, у которого все было – и титул, и поместье, и крестьяне, и прекрасное образование, и таланты, вдруг в один прекрасный день озадачился тем, что вовсе не все так живут. Что его собственные крестьяне очень рано стареют от тяжелого труда, что их дети рождаются и умирают без счета, что для них – одни законы, а для него самого – другие.
– Просто ему еще не успели объяснить потомки, как хорошо жилось при царебатюшке! – засмеялся Кротов. – Я понял. И я потрясен. У вас был прапрадедушка – декабрист?
– Прапрапрапрапра… Да. Ваш тезка, кстати.
– И… что случилось с ним?
– Да что и со всеми, кого не казнили. Отбыл в Сибирь, там и дожил свой недолгий век. Заболел и умер. У моих родителей сохранились его письма к невесте, которая к нему так и не успела туда приехать, хотя собиралась.
– Да… Не зря я с вами подружился, – улыбнулся Кротов. – С такими дворянскими девушками. Очень приятно. Но ты поняла, малышка, к чему мама все это рассказала? Мораль басни ясна?
– Ясна! – закричал Владик, но Ийка остановила его:
– Подожди. Я…
Но тут уж я остановила ее.
– Никакой морали нет. Просто прапрадедушка Андрей понимал то, чего не понимаем мы.
– Почему? – тихо спросила Ийка.
– Потому что мы это забыли, – ответил за меня Кротов. – Так бывает в истории. Люди забывают, что земля круглая, забывают, как лечить болезни, забывают, что было много столетий назад. И все начинается с начала.
– Да, правильно. А теперь, Андрей Алексеич, вы все же доскажите нам свою историю.
– Итак… – начал Кротов и тут позвонили в дверь.
– Это Лиля, – объяснила я.
– Может, мне с ней работу провести? – спросил Андрей Алексеич и даже чуть приподнялся, чтобы пойти открыть дверь.
– Не надо. Будет Гришу в ванной на ночь оставлять.
Ийка подняла на меня удивленные глаза.
– А как ты думала? – ответил за меня Кротов. – Никогда в ванной не ночевала? Это заметно, кстати.
Ийка нахмурилась, а я чуть сжала ее плечо.
– Вотвот, – сказал Кротов, не сводя с нас глаз. – Ох, Саша, как же ты всех нас разбалуешь, я чувствую…
Уточнять, что он имел в виду, времени не было, потому что в дверь снова нетерпеливо зазвонили.
Лиля, вопреки обыкновению, была совсем не накрашена и даже, как мне показалось, заплакана. Я внимательно присмотрелась к ней. Совсем недавно она так весело со мной разговаривала… Или не весело, нет, очень возбужденно.
– У вас все в порядке? – спросила я, улыбаясь, Гришу, стоявшего рядом с ней и крепко державшегося за ее руку. Гриша тоже явно совсем недавно плакал.
