Наша газета намеренна внимательно следить за ходом научных исследований и информировать своих читателей о результатах.
Алька задумчиво почесала затылок через слой привычно неудобного покрывала.
Ну что ж, вполне себе газетное объявление. Короткое и немного бестолковое. Специальной терминологии, способной отбить интерес у среднестатистического читателя, нет. Зато есть упоминание верховной власти…
Обывателя такое должно заинтересовать.
Должно, но не значит, что заинтересует.
Термин „установление истины“ вызывает противоречивые эмоции, а „восстановление справедливости“ — несёт в себе угрозу репрессий…
Подумав ещё немного, Алька прямо на газетный лист внесла свои правки: „с целью восстановления исторической достоверности“ и „в образовании молодёжи.“
Так то будет лучше, решила Алька, перекатывая на языке получившуюся фразу. Не так агрессивно.
Алькино внимание привлекли буквы выделенные курсивом в совсем крошечной заметке расположившейся в подвале газетного листа.
Они называли себя Фа, мир этот они называли Ре, а Ра они называли дневное светило.
Всё в мире Ре принадлежало древним Фа и Ра вращалось над их головами, и наши предки служили им, верно и преданно, получая взамен их внимание и заботу.
День, когда они ушли стал днём Печали.
Алька ещё раз перечитала текст смысл которого казался уже слышанным когда-то бредом. Помнится, что бред казался забавным и Алька, вопреки здравому смыслу, почему то поддерживала его совершенно несуразными аргументами. Наверно из-за приглянувшегося ей вихрастого спорщика. Кажется её поддержке паренёк вовсе не обрадовался и аргументами не воспользовался. Так и ушёл недовольный и обиженный насмешками. Интересно, как бы закончился спор, окажись тогда в её руках эта газета?..
— Ну что? Ты уже с содержанием ознакомилась? — Вежливая Катания просунула в приоткрытую дверь верхнюю треть своего нетерпеливого туловища.
— Входи уже. Входи, — вместе с ведьмой к Альке вернулось самообладание, — я тут кое-что подправила, но в основном всё совсем неплохо.
— Правда?! — обрадовался начинающий редактор. — А я так волновалась…
— Правда, правда, — заверила её снисходительная Алька, — можешь сдавать в печать.
— Ну тогда я побежала?
— Конечно беги. — И уже в спину подруги спросила, словно вспомнив, — А что это за заметка о дне печали?
— Так решили традиции восстанавливать.
— Кто решил? — заинтересовалась Алька.
— Ну как кто. Кто у нас всё решает.
— Король что ли?
— Ну я точно не знаю. Все вместе, на Совете наверно. Арит новость принёс.
— Арит который Тонис? — Уточнила зачем-то Алька.
Катания, уже стоящая в дверях, оглянулась, окинула подругу странно-оцениваящим взглядом и задала встречный вопрос.
— А какой ещё? У нас только один Арит.
— С каких это пор он „у нас“? — Алька почему-то начала сердится.
— С тех пор, как ты сама сказала…
— Ничего такого я не говорила, — возмутилась Алька, — я только сказала, что его Король приставил…
— Ну с тех пор как приставил…
— Шпионом приставил и соглядатаем, — прошипела Алька, брызгая слюной, — а не другом и соратником.
— Работа у него такая, — ни чуть не смутившись ответила ей ведьма, — это не мешает ему быть хорошим человеком и другом.
— Странно слышать такое заявление от главы безопасности.
— А я сейчас говорю это как главный редактор, — Катания передёрнула плечами и прижала к груди образец газеты переживший строгую критику. — Ты, должна тебе сказать, так увлеклась своей Ферерой, что совсем перестала замечать, что вокруг происходит.
— И что же такое особенное происходит, не считая того, что у нас новые друзья появились?..
— У нас жизнь происходит, — ошарашила странным ответом ведьма, — но тебе же неинтересно. У тебя же теперь Золотая Ферера есть…
Обида, звучащая в словах Катании, больно задела Альку.
— У меня есть? — возмутилась она. — Это у вас есть! У меня есть только головная боль. И тебе это лучше всех известно. Я тут ночи не сплю: всё голову себе ломаю как её безопасной сделать. А ты!.. Вы все. Неблагодарные вы, вот что…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я, между прочим, тоже на две должности разрываюсь! На Сиану самую тяжёлую работу свалили… От неё скоро одна тень останется.
— Её значит жалко, а на меня тебе плевать!..
— Как же, плюнешь на тебя. К тебе не достучишься. Сидишь тут взаперти и плевать тебе на наши проблемы.
— Это каки же у вас проблемы? Клиенток ублажать? Это вы настоящих проблем не видели. Вот сниму колпак с Фереры…
— Что ты меня своей Ферерой пугаешь? У нас тут клиентки в истериках бьются и злость свою на мастерицах срывают!..
Голоса звенели от злости и раздражения. Казалось, что в спор готовы вступить сжатые кулаки.
Но нет.
Всё обошлось. Злость уступила место задумчивой растерянности.
— С этим надо что-то делать, — простонала Катания.
— У нас есть шесть часов. Потом три часа на накопление, а потом очередной всплеск раздражения.
— Как мне эти всплески уже надоели! Такое впечатление, что у нас у всех месячные с одинаковой регулярностью.
— Хорошо ещё, что мы эту регулярность высчитали, — Алька устало села, — расписание конечно странным кажется, но по крайней мере до драк не доходит.
— Не понимаю, как этот яд через двойное стекло просачивается…
— Как газ наверно. Поверь, мне есть над чем голову ломать.
— Так давай, ломай активнее. Персональный целитель тебя полечит. Кстати, а где она. Давненько её слышно не было.
— Она днём отсыпается, — почему-то начала оправдываться Алька, — у неё сейчас сложный этап, изматывающий…
— Все эти этапы тебя изматывающие, — Катания неодобрительно скривилась, — неужели она не понимает, что тебе одной не справится.
— Я должна справится, — в Алькиных словах не было уверенности, только тоска и усталость, — от успеха Мелины многое зависит и мне не хочется её отвлекать…
— Но ты же понимаешь, что самой тебе не справится. Не забывай, из нас всех только она одна не испытывает на себе влияния Золотой Фереры.
— Ну и что? Она же дух бестелесный. У неё даже анализы не возьмёшь. Или ты предлагаешь провести массовое разделение в целях профилактики?
— Меня такая идея даже в ночном кошмаре бы испугала, — возмутилась Катания, — просто я подумала, что она могла бы в эту золотую чурку заглянуть. А что? Она же может. Вот в принца, как к себе домой, наведывается. Может там тоже нарушилось что-то?
— Может и нарушилось, только Мелина на такой эксперимент вряд ли решится, — протянула задумавшаяся Алька, — я ей даже предлагать не стану. Она говорила, что боится растворится. Это для неё всё равно, что для нас умереть.
— Но в принце она же растворяется и ничего…
— Не растворяется она в нём, а как бы растягивается.
— Пусть и в кукле этой растягивается, — продолжала настаивать Катания, — у неё есть уникальные возможности и не использовать их — преступление.
— Ну ты и загнула! — с горькой досадой, словно неудачной шутке, рассмеялась Алька. — Вот если бы я тебя отправила на верную смерть: сказала бы что для всеобщего блага и отправила. Ты бы пошла?
— Пошла бы! — в пылу спора ляпнула ведьма, но чуть помедлив призналась, — Вряд ли, если честно. Меня мои бабки мизантропом воспитывали. Подвиги там всякие это точно не про меня.
— Мелина хоть и не мизантроп, но приносить себя в жертву не станет.
— Откуда ты знаешь? Ты её спрашивала? Она, если помнишь, пилона. Наследница славного рода. У неё жертвенность в крови.
— Даже спрашивать не буду, — заявила Алька твёрдо.
— Почему это? — удивилась ведьма.
— Потому, что в моей крови ничего такого нет, а она ею как своей пользуется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ну тогда ладно. Поняла я, — Катания напряглась, пытаясь сдержаться, но колкость оказалась проворней, — тебе оно точно не надо. Ты у нас явление временное. Появилась, покрутилась и простилась…
— Зачем ты так? По моему я повода не давала, — сквозь горло, сжатое обидой, слова просачивались с трудом.
