В других случаях Гоголь предположительно переносит своего героя, связанного с конкретной средой и бытом, в иные сферы жизни, при этом подчеркивая, что в новой среде его поведение внешне изменится, но всюду он остается верен внутренней сущности своего характера. Так, например, изображая Собакевича, Гоголь прямо ставит вопрос о соотношении характера героя и среды: «Родился ли ты уж так медведем или омедведила тебя захолустная жизнь, хлебные посевы, возня с мужиками, и ты чрез них сделался то, что называют человек — кулак? Но нет: я думаю, ты всё был бы тот же, хотя бы даже воспитали тебя по моде, пустили бы в ход и жил бы ты в Петербурге, а не в захолустье. Вся разница в том, что теперь ты упишешь полбараньего бока с кашей, закусивши ватрушкою в тарелку, а тогда бы ты ел какие‑нибудь котлетки с трюфелями. Да вот теперь у тебя под властью мужики: ты с ними в ладу и, конечно, их не обидишь, потому что они твои, тебе же будет хуже; а тогда бы у тебя были чиновники, которых бы ты сильно пощелкивал, смекнувши, что ведь они не твои же крепостные, или грабил бы ты казну! Нет, кто уж кулак, тому не разогнуться в ладонь! А разогни кулаку один или два пальца, выйдет еще хуже. Попробуй он слегка верхушек какой‑нибудь науки, даст он знать потом, занявши место повиднее, всем тем, которые в самом деле узнали какую‑нибудь науку. Да еще, пожалуй, скажет потом: „Дай‑ка себя покажу!“ Да такое выдумает мудрое постановление, что многим придется солоно» (106).
В героях Гоголя представлена неразрывная связь характера, среды и быта. Это — общий принцип социального романа. Герои гоголевской поэмы обладают и такими свойствами, которые выходят за пределы определенной среды, которые в разной среде по — разному проявляются, но в основе своей присущи их человеческой природе. Это — принцип реалистического нравоописательного романа.
Герои Гоголя воплощают в себе оба принципа.
Чтобы резче подчеркнуть двоякую роль своих образов, Гоголь намеренно наделяет некоторых своих героев такими размышлениями и речами, которые не свойственны их характерам. Сам Гоголь указал на эту особенность своей поэтики в «Театральном разъезде»: «…эта комедия вовсе не картина, а скорее фронтиспис. Вы видите — и сцена, и место действия идеальны. Иначе автор не сделал бы очевидных погрешностей и анахронизмов, не вставил бы даже иным лицам тех речей, которые, по свойству своему и по месту, занимаемому лицами, не принадлежат им. Только первая раздражительность приняла за личность то, в чем нет и тени личности, и что принадлежит более или менее личности всех людей» (Г, V, 160).
В «Мертвых душах», как и в «Ревизоре», и место действия, и обстановка настолько обобщены, насколько это необходимо, чтобы, изображая конкретное происшествие, можно было в то же время передать общие черты всякого подобного явления жизни. А чтобы придать такую же обобщенность, двоякую роль изображаемым лицам, автор вставляет иным нз них такие речи, которые «по свойству своему и по месту, занимаемому лицами, не принадлежат им».
В «Ревизоре» Гоголь практически применил этот принцип, когда в последней редакции комедии вставил обращение городничего в публику: «Чему смеетесь? над собою смеетесь!..» (Г, IV, 94). В «Мертвых душах» писатель наиболее широко применил этот принцип своей поэтики в образе Чичикова. Этот способ обобщения действительности позволяет Гоголю непосредственно выразить в конкретном социальном явлении многозначное содержание.
9
Павел Иванович Чичиков — человек средний во всех отношениях. Таким предстает он перед читателем уже на первой странице. «В бричке сидел господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод» (Г, VI, 7).
Биография Чичикова, отнесенная в последнюю главу, раскрывает в объясняет процесс формирования героя, благодаря которому он становится средним представителем дворянско — чиновничьего общества.
Описывая состояние Чичикова после провала на таможенной службе, сообщив читателю, что герой роптал на весь мир, сердился на несправедливость судьбы, негодовал на несправедливость людей, Гоголь продолжает: «Он рассуждал, и в рассужденьях его видна была некоторая сторона справедливости: „Почему ж я? зачем на меня обрушилась судьба? Кто ж зевает теперь на должности? — все приобретают. Несчастным я не сделал никого: я не ограбил вдову, я не пустил никого по миру, пользовался я от избытков, брал там, где всякий брал бы; не воспользуйся я, другие воспользовались бы. За что же другие благоденствуют, и почему должен я пропасть червем? И что я теперь? Куда я гожусь? какими глазами я стану смотреть теперь в глаза всякому почтенному отцу семейства? Как не чувствовать мне угрызения совести, зная, что даром бременю землю? И что скажут потом мои дети? Вот, скажут, отец, скотина, не оставил нам никакого состояния!“» (238).
Рассуждения Чичикова имеют только один — единственный смысл: они отражают общие и наиболее характерные черты жизни всего дворянского общества предреформенной России. «Уже известно, что Чичиков сильно заботился о своих потомках. Такой чувствительный предмет! Иной, может быть, и не так бы глубоко запустил руку, если бы не вопрос, который, неизвестно почему, приходит сам собою: а что скажут дети?» (238–239). Чичиков рассуждал так, как рассуждали все будущие и настоящие отцы семейства и действовал так же, как все, — вот на что прямо указывал Гоголь.
Гоголь объясняет своего героя, указывая на типичность его характера. Он объясняет Чичикова и тогда, когда ссылается на общие условия жизни, сформировавшие его характер: «Приобретение — вина всего; из‑за него- произвелись дела, которым свет дает название не очень чистыхъ (242).
Как великий писатель — реалист, Гоголь художественно исследовал процесс «обездушивания» человека в конкретной социально — исторической обстановке. В России того времени господствовало крепостное право, но и товарно — денежные отношения достигли уже значительного развития. Только в таких условиях, когда помещик мог получить кредит под заклад крепостных крестьян, афера Чичикова становится реальной возможностью. Изображая картину нравов русского дворянского общества, Гоголь сумел раскрыть главную движущую силу собственнического мира и ее уродующее воздействие на человека: «Приобретение — вина всего». В результате «Мертвые души» оказались произведением, гениально разоблачающим не только дворянское, но и буржуазное общество: в разных формах, но и там и тут развивается страсть к приобретательству, и люди превращаются в мертвые души.
Чичиков в дореформенной России — не буржуазный делец, а бедный дворянин и чиновник, мошенническими средствами добивающийся богатства и довольства, но в других условиях он может быть и бизнесменом, торговцем, промышленником, спекулянтом, биржевым игроком, банкиром, журналистом, депутатом парламента и государственным деятелем. И всюду он будет самим собой — человеком внешне благонамеренным и приятным, а внутренне порочным и преступным. Эту мысль прекрасно выразил Белинский. Он писал, что в иностранных романах и повестях изображаются «те же Чичиковы, только в другом платье: во Франции и в Англии они не скупают мертвых душ, а подкупают живые души на свободных парламентских выборах! Вся разница в цивилизации, а не в сущности. Парламентский мерзавец образованнее какого‑нибудь мерзавца нижнего земского суда; но в сущности оба они не лучше друг друга» (Б, VI, 360).
Чичиковы — не злодеи, а люди, близкие к среднему бытовому типу в дворянском обществе дореформенной России. Именно эта мысль составляет внутренний пафос биографии главного героя «Мертвых душ». Художественным выражением этой мысли является объяснение характера Чичикова не какими‑нибудь исключительными свойствами его натуры, а обстоятельствами его жизни. Такое объяснение характера, когда оно применяется к бездушному, порочному человеку, каким был Чичиков, внешне выглядит как оправдание героя. Ведь указывает же Гоголь, что в рассуждениях Чичикова «видна… некоторая сторона справедливости» (Г, VI, 238). Однако это оправдание особого рода: оно, в сущности, представляет собой самое яркое и страстное обличение общественного строя жизни, порождающего такие характеры.
В этом отношении Гоголь предвосхищает и подготавливает творчество Салтыкова — Щедрина. «Оправдание» героя как средство разоблачения господствующего строя жизни, порождающего порочные характеры, положено в основу «Губернских очерков». Это разъяснил еще Чернышевский.[552]
10
В первом томе «Мертвых душ» помещики «изображаются не в своих деревенских отношениях, а только как люди, входящие в состав так называемого образованного общества, или чисто с психологической стороны».[553] Здесь нет описания быта закрепощенного крестьянства. Но это не случайный пробел, а естественный результат идейного и художественного зада ния гоголевской шоэмы. Для полноты картины нравов дворянского общества, составляющей содержание «Мертвых душ», Гоголь должен был представить не быт, а нравственный облик народа. И с этой задачей Гоголь справился так же гениально, как и со всем замыслом в целом.
