— представителя юниона, вызванного Ивенрайтом, чтобы помочь с этими забастовочными глупостями, — который, в легком синем плаще и шляпе, минует неоновую арку. Пока тот раздевается, Тедди следит за его уверенными, благополучными движениями. Он еще вчера вечером обратил на него внимание, когда тот со спокойным интересом наблюдал за дракой. Как и сам Тедди, а также, возможно, Хэнк Стампер, этот мистер Дрэгер отличался от остальных подопытных. В нем было что-то особенное, что выделяло его. Тедди и себя считал непохожим на остальных горожан, потому что, хотя он и носил в себе естественное зерно страха, как и прочие, у него хватало сообразительности и терпения, чтобы не дать ему расцвести. С другой стороны, Хэнк Стампер, он не был ни терпеливым, ни сообразительным, но по какой-то прихоти природы тоже был начисто лишен страха. И этот Дрэгер безусловно был из тех же, и даже более…
— Добрый вечер, ребята, — обратился Дрэгер к сидящим за самым большим столом. — Погодка-то! Говорят, вода уже поднялась на четыре дюйма…
— Откуда они это взяли? — вскипел Ивенрайт. — Эти четыре дюйма.
Перед тем как ответить, Дрэгер вешает плащ и шляпу и аккуратно стряхивает с брюк капли дождя.
— Из Метеорологической Службы Соединенных Штатов, Флойд, — объясняет он, удостаивая Ивенрайта понимающей улыбкой. — Он хитрый, этот мистер Дрэгер. И кажется, тоже сообразительный, и это, несомненно, выделяет его. Похоже, тоже лишен страха… — А почему ты спросил, Флойд? Ты считаешь, больше четырех дюймов? — …но и не только это.
— Умп… — Ивенрайт пожимает плечами. Похмелье все еще не отпустило. И ему чертовски не нравится, как эта важная городская жопа реагирует на запутанность ситуации… — Я ничего не считаю, мистер Дрэгер.
— Ну конечно. Я просто пошутил.
Что же отличает его от всех этих безмозглых болванов, да и от меня с Хэнком Стампером?
— Похоже, больше чем четыре дюйма, — отваживается агент по недвижимости. — А знаешь, в чем тут дело, Флойд? Хочешь, скажу? Это просто контраст, вот и все. Солнечные дни и хорошая погода, стоявшая до ноября, в каком-то смысле усыпили нас, понимаешь? И тут ба-бах — разверзлись хляби небесные! — Он откидывается на спинку кресла и издает свой легкий, вежливый ротарианский смешок. — Вот мы и забегали, как цыплята с отрезанными головами… Хо-хо-хо… — Смех, рассчитанный на то, чтобы согреть сердца всех присутствующих, а может, и улучшить положение с продажей земли. — Вот и все. Не о чем беспокоиться. А мы-то бегаем, кричим, что вот-вот потоп. Хо-хо-хо. — Все смеются, соглашаясь с его хитрым объяснением; конечно, все дело в неожиданности, внезапности… Потом смех стихает, и Тедди видит, как все с вопросительным видом поворачиваются к улыбающемуся Дрэгеру:
— А вы как считаете, мистер Дрэгер?
— Уверен, что так и есть, — заверяет их Дрэгер. (Я знаю, — наблюдает за ними Тедди, — все они боятся ночи и темноты…)
— А я не уверен, что дело в этом, — внезапно произносит Ивенрайт, глядя на руки Дрэгера, лежащие на столе: кисти покоятся друг на друге, ногти чистые, кутикулы ухожены — как две шикарные породистые собаки. Он переводит взгляд на свои руки, узловатые и уродливые, покрасневшие, с выпавшими, как после чесотки, волосами: «Да, у меня другое мнение».
— Да? А как ты это можешь объяснить, Флойд? — Я знаю, эти, животные, они все боятся сил мрака; потому-то они и покупают себе телевизоры и «бьюики», мигающие красными и зелеными фарами… потому-то они и слетаются на мои неоновые огни. Как жуки на свет, на огонь. Любыми способами избавиться от темноты…
— Правда, Флойд, что ты скрываешь?
— Да, Флойд…
Чудовищная сосредоточенность покрывает лицо Ивенрайта целым лабиринтом морщин. Да, он знает, в чем тут дело, черт побери, если ему только удастся это правильно выразить. Он думал об этом всю ночь. Дело гораздо серьезнее, чем простая неожиданность, и им есть о чем тревожиться. Всю ночь он пытался разобраться в своем ощущении — после того, как Хэнк Стампер исколошматил железного Ньютона до потери сознания, — лежа в кромешной тьме, еще полупьяный, он старался определить причину своей настойчивой и зловещей тревоги, разобрать предостережения, нашептываемые влажными холодными губами дождя, — что это? — и к полудню, когда он вылез из постели, ему удалось расшифровать их.
— Смотрите, — начал он, старательно подбирая слова. — Этот дождь… и как он всех выбил из колеи — в нем гораздо больше, чем просто внезапная перемена погоды. Потому что для всех нас — людей, связанных с лесом, и других, которые тоже живут за счет него, — этот дождь все равно что атомная бомба.
Он заставляет себя не смотреть на Дрэгера, облизывает губы и продолжает:
— Для нас этот дождь все равно что торнадо или землетрясение. И выжить при нем нам будет так же трудно. — Не хочу их запугивать, но, черт побери, должны же они понимать… должен же он понять! — Задумайтесь на минутку, и вы поймете, о чем я. — Пора бы ему уже сообразить, что это не очередная вечеринка, на которых он привык посиживать, что-то марая в своей неразлучной записной книжке. — И вы поймете, почему я пытаюсь вас расшевелить, пока не поздно и все мы не погибли. Все отхлебывают из своих стаканов, чтобы укрепиться духом и подготовиться к зловещему заявлению Ивенрайта о всеобщей гибели. — Да, все они бегут из тьмы к свету. Одни быстрее, другие медленнее… — Но только Ивенрайт раскрывает рот, чтобы изложить свою мысль, дверь открывается и, словно актер на реплику, входит Лес Гиббонс. Все поворачиваются к Лесу и наблюдают за неуклюжим танцем, который он совершает, пытаясь отряхнуться от дождя. Ивенрайт раздраженно ворчит, но Лес не врубается: он колошматит насквозь вымокшей шляпой по ноге, испытывая явное удовольствие от всеобщего внимания к своей особе.
— Там река, братцы, поднимается, без шуток! И как! Я сказал своей бабе, чтобы не ждала меня до утра, если так пойдет дальше. Так что, надеюсь, кто-нибудь меня приютит. А? Если мне не удастся вернуться?
Досада на лице Ивенрайта исчезает, и, вдруг просияв, он видит новый поворот своего доказательства.
— Ты на машине, Лес? Через мост?
— Конечно нет! Какая машина после того, как я дал ее покататься деверю! Разбил он ее. Потому-то я и говорю, что еле перебрался: позвонил Стамперу и попросил, чтобы он перебросил меня на другой берег. И знаешь, сначала мне показалось, что этот сукин сын и не приедет. А потом он прислал вместо себя Джо Бена — вроде того, что
