— Почему ты так уверена, будто знаешь, что лучше?
— Я была в вашем мире. — Лада взглянула прямо в глаза собеседнику, и тот увидел, что ее зрачки расширены, как у фанатика, свято верящего в правильность каждого своего поступка. — Люди в нем несчастливы. Решение, которое должен был принять князь Киевский, ни к чему хорошему не приведет. Мы, волхвы, сохраним нашу землю для будущих поколений.
— Вот уж… — Марсель развел руки в стороны, не сразу найдясь что ответить на подобное заявление. — Надо же, свалились на мою голову. Да что ты можешь знать о пространстве и времени, девчонка? Существует такое количество вариаций, что никто не может сказать, как обернется то или иное пустяковое изменение. Любой поступок имеет последствия. Результат крещения Руси нам известен, но с чего вы, умники, взяли, будто без него будет лучше?
— Род… — начала было девушка, но историк перебил ее:
— Я понял, кто вы такие. Язычество, верно? Пантеон славянских богов. Род, Сварог, Макошь, Велес, кикиморы и злыдни — знаю, знаю. Хорошо, допустим, вы сможете не впустить христианство, и что дальше? Думаете, соседи позволят вам вот так просто сидеть у себя в лесах и водить хороводы? Ха-ха, как же, держи карман шире! Даже не мечтайте! Сожрут вас вместе с вашими истуканами — и не подавятся.
— Ты недооцениваешь нас. — Лада плотно сжала губы и теперь напоминала упрямую студентку-первокурсницу, которая, несмотря ни на что, доказывала какую-то сумасшедшую теорию, вычитанную в Интернете.
— Как раз наоборот, — ответил Марсель, с сожалением глядя на девушку. — Я вижу, что вы ошибаетесь. Намеренно или по незнанию — не важно. Подобное вмешательство в историю может разрушить все. Вы собственными руками создаете монстра!
— А если ошибаемся не мы, а ты? — с вызовом вскинула голову жрица. — Как ты можешь быть уверен в своих словах?
— Я, в отличие от вас, не только видел будущее, но и жил в нем, был его частью — и оно не такое плохое, как вам могло показаться. Ты мыслишь категориями одного государства. Смотри шире. Религия — это всего лишь этап развития, который должен пройти каждый народ. Вытащишь эту составляющую, и вся конструкция может рухнуть.
— Если эта конструкция с изъяном, мне ее не жалко! До Марселя вдруг дошло, что собеседница не слышит его. Возможно, он с самого начала неправильно повел разговор, однако уже поздно было исправляться — Лада утвердилась в своей позиции из детского упрямства, и даже если у нее изначально были какие-то сомнения, то теперь от них не осталось и следа. Сейчас перед историком сидела убежденная в собственной правоте совсем молоденькая девушка, по иронии судьбы державшая в руках поводья взбесившейся лошади. Нужно было срочно что-то предпринимать. Но что? Он не имел в рукавах никаких козырей. Разве только… Вспомнив о том, какими глазами Лада смотрела на князя, Марсель подумал, что, возможно, шанс еще оставался.
— Что ж, — он с деланым равнодушием пожал плечами, — раз мы не можем прийти к консенсусу, будем действовать по старинке.
— О чем ты? — насторожилась девушка.
— Увидишь.
Не дав жрице времени опомниться, историк быстро поднялся и вышел из помещения. Проходя мимо крепко спящего охранника, он надеялся, что сумеет добраться до своих друзей без приключений. Если бы у Лады были намерения перехватить его по пути, то у него не было никаких шансов выжить, однако, похоже, убийство не входило в планы волхвов. Во всяком случае, пока. Торопясь и ежесекундно оглядываясь, Марсель вбежал в комнату, где его поджидали друзья, и быстро закрыл за собой дверь.
— Ты чего такой запыхавшийся? — спросил Курьян. — Случилось что?
— Что? Нет… То есть да, случилось.
Историк подумал, что больше не стоит скрывать истинное положение дел, однако не мог рассказать всего и поэтому, попросив Курьяна подождать пару минут, присел на лавку, чтобы успокоиться и восстановить дыхание.
— В общем, у нас неприятности, — наконец заявил Марсель, собравшись с мыслями. — Крупные.
— Ну вот, не было печали. — Курьян хлопнул себя по ногам. — Что на этот раз?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Сложно объяснить… Скажем так, князь здесь ничего не решает, как оказалось.
— А кто тогда?
— Лада, его невеста. Она из волхвов, жрица.
— Даже так? — Курьян удивленно поднял брови. — Но волхвы никогда не вмешиваются в наши дела. К тому же почему ты вдруг решил, что они настроены против нас? Волхвов любят и уважают… Жрецы никогда не вредили, только помогали. Нет, ты точно что-то путаешь.
— Я тоже хотел бы так думать. — Марсель сокрушенно покачал головой и встал, чтобы пройтись по комнате. — Однако мы имеем то, что имеем. Лада не желает пускать христианство на свои земли, и я не смог ее переубедить.
— Не желает? Ну и пес с ней. Нам-то что? С чего ты вдруг так переполошился? То есть, конечно, для тебя это важно, — торопливо поправился Курьян, оглянувшись на Мусу, который прислушивался к разговору. — Ты-то священник.
Взглянув на собеседника, который выглядел озадаченным, историк понял, что они говорят на совершенно разных языках. В споре православного и язычника славянин занял бы сторону второго, ни секунды не раздумывая, и это было логично. Как объяснить ему, что речь шла не о деревянных фигурках его богов, а о самой жизни? Марсель не смог придумать ничего стоящего и просто развел руки в стороны. Мусу, однако, такой ответ не устроил. Удивленно подняв брови, он подошел к бывшему начальнику и требовательно взглянул ему в глаза:
— Что делать будешь?
— Не знаю. Может быть… Нет, не знаю.
— Нужно знать.
Кивнув, Марсель отошел в сторону и некоторое время стоял неподвижно, уставившись в одну точку. Выхода из ситуации так и не придумал, однако принял единственно верное, как ему показалось, решение. Повернувшись к друзьям, выжидающе смотревшим на него, историк обратился к ним самым спокойным голосом, на который только был способен:
— Дальше я сам. Вам нужно возвращаться.
— Ты чего это удумал? — возмутился Курьян, а Муса просто отрицательно помотал головой.
— Это не обсуждается, — упрямо повторил Марсель. — Здесь одному гораздо легче справиться, чем целой армии. Пока вы со мной, у князя может создаться впечатление, будто я чего-то боюсь. Этого допускать ни в коем случае нельзя. Так что ваше присутствие даже мешает мне. К тому же меня просто так отсюда не выпустят, пока Владимир того не пожелает.
— Ну, раз так… — Курьян с сомнением взглянул на мавра, но тот не был готов сдаться так просто.
— Кирилл — посланник церкви, большой человек, — с пафосом проговорил Муса. — Я — телохранитель Кирилла. Вала. Верность. Я дал слово.
— Тогда я освобождаю тебя от него! Пойми, ты только мешать будешь, друг. — Марсель изо всех сил старался быть убедительным. — Если вдруг со мной что-то случится, кто сообщит об этом императору? Сгинешь здесь — и кому тогда нужна будет твоя верность? Подумай. К тому же тебе теперь следует заботиться не только о себе, но и о Меланье. Забыл о ней?
— Не забыл, — хмуро отозвался мавр. — Женщина ждет. Долг.
— Твой долг — остаться в живых, чтобы при необходимости рассказать обо всем, что здесь произошло. Так что не спорь со мной, прошу.
— И когда мы отправляемся? — спросил Курьян, поглядывая на Мусу, который замолчал, исчерпав все доводы.
— Вот прямо сейчас и поезжайте, — махнул рукой Марсель. — Чем раньше, тем лучше.
— Так сразу?
— А чего ждать? Хорошо еще, если вас выпустят.
Наблюдая за тем, как Курьян, растерянно оглядевшись, взял со стола походную торбу, историк перевел взгляд на мавра, который продолжал неподвижно стоять посреди комнаты.
— Ну, решился?
— Сделаю так, как говоришь. — Муса вдруг успокоился, и теперь его лицо не выражало вообще никаких эмоций.
— Вот и хорошо. С Богом!
Похлопав телохранителя по плечу, историк хотел было обнять Курьяна на прощание, но вовремя вспомнил о своем статусе и просто кивнул.
— Слушай, — неожиданно с надеждой взглянул на него Курьян и, отведя в сторону, зашептал: — А может, и ты с нами? Уж как-нибудь провезем тебя. Кирилла-то ведь дружина без маски не видела, верно? Выйдешь, сядешь на коня — и поминай как звали. Никто и спрашивать не станет. Вернемся в Триполье, тебя там Маруся, поди, заждалась.
