В штабах еще возятся с захваченным у противника военным имуществом, распределяют бригадам орудия и пулеметы, изучают документы, списки личного состава и приказы итальянских генералов. Вот взятая наугад итальянская армейская книжка:
«Итальянская армия, личная книжка Боттини Франческо, год рождения 1915. № матрикулы 1424(63)».
В одном из приказов, отпечатанных типографским способом, генерал Манцини поздравляет войска со взятием Малаги и заявляет:
«Я передаю вам благодарность и восхищение не только командования и лично свои, но и того (слово «того» напечатано жирным шрифтом), кто послал вас сюда».
Ночью, вернувшись из Трихуэке в Гвадалахару, слышал по радио заверения главной квартиры Фран-Саламанке о том, что Трихуэке все еще в руках наших войск, что никаких итальянцев на фронте нет. Сегодня я снова в Трихуэке; здесь, правда, не очень уютно под артиллерийским обстрелом, но фашистов уже без бинокля не видно.
Что же касается итальянцев, то из одних только пленных, взятых в эти дни, в Мадриде по их же инициативе формируется целый итальянский антифашистский батальон.
Сегодня же мы видели взятого в плен капитана Джузеппе Вольпи. Этот почтенный офицер успел сорвать с себя эполеты и долго отказывался признать свой настоящий чин, уверяя, что он только сержант. Комиссар терпеливо слушал его, а затем предъявил взятую из его бумажника фотографию. На ней капитан Вольпи снят в полной форме, с рукой, поднятой в фашистском приветствии, с эполетами, под деревом, на котором висит труп абиссинца. Капитан слегка побледнел и сказал: «Мой романтизм погубил меня».
Я присутствовал также при церемонии, пусть маленькой и скромной, но, бесспорно, очень приятной для сердца «того», кто издалека следит за экспедиционным корпусом. Командир дивизии Энрике Листер и комиссар Карлос лично передали на фронте генералу Миахе итальянское фашистское знамя, захваченное у одной из частей, посланных завоевывать Мадрид.
19 марта
Это в самом деле уже не просто успех, а настоящая, значительная победа республиканской армии. Этой ночью, после короткой артиллерийской и авиационной подготовки, республиканцы атаковали с двух сторон город Бриуэгу; заняв его и захватив более двухсот пленных, отбросили итальянские экспедиционные дивизии за гребни окружающих высот.
К утру, в проливной дождь, я въехал в Бриуэгу. Шоссе опять, как накануне, загроможденное итальянскими пушками, мортирами, грузовиками (семьдесят штук), колючей проволокой, ящиками снарядов, патронов, ручных бомб и прочего снаряжения. Одного только бензина было захвачено сто тысяч литров. Республиканцы сейчас почувствовали на практике, что значит брать трофеи: несколько бригад полностью вооружились, оделись и обулись за счет итальянцев.
Неподалеку от въезда в город, на изгибе шоссе, мы видим потрясающую картину. Бомбами республиканских самолетов, сброшенными с поразительной меткостью, были взорваны четыре грузовика со снарядами и патронами. Все это взорвалось и потом само стреляло во все стороны.
В самой Бриуэге, в средневековом поэтическом городке, только сейчас начинается робкое оживление. Люди выползают наружу, осторожно оглядываются и, услышав приветственные оклики республиканских солдат, сразу расцветают. Две чернобровые глазастые тетеньки, перебивая друг друга и всхлипывая, страстно рассказывают, сколько горя они натерпелись за восемь дней фашистского владычества в городке. Итальянцы опустошили все кладовые, все погреба, перерезали весь скот и птицу, изнасиловали нескольких женщин, расстреляли тридцать шесть человек, в том числе двух стариков учителей, по обвинению в сочувствии Народному фронту. В городке распоряжался итальянский военный комендант, и ему подчинялась и местная, испанская фашистская организация. При занятии города несколько семейств, объявивших себя раньше республиканцами, вывесили на домах монархические флаги и встречали завоевателей цветами. Сейчас они, конечно, удрали, но на двух балконах еще мокнут обрывки фашистских флагов.
Бежали итальянцы из Бриуэги буквально панически, почти ничего не успели эвакуировать. Забыли даже увести двенадцать лошадей, которых устроили на постой в старинной церкви изумительной постройки раннего романского стиля.
Мы входим в здание монастырской семинарии – здесь был штаб Второй итальянской дивизии. Все перевернуто вверх дном – мебель, бумаги, карты, остатки еды.
Среди документов штаба дивизии найден следующий приказ, который мы приводим точно, буква в букву, и без всяких комментариев:
«13 марта 1937 года, пятнадцатый год фашистской эры.
По вопросу о телеграмме Дуче.
Сообщаю следующую телеграмму, которую мне прислал Дуче:
«На борту парохода «Пола», на котором я еду в Ливию, я получил сообщение о происходящем сейчас большом сражении на гвадалахарском направлении. С уверенным сердцем слежу за развитием этого сражения, потому что убежден в том, что энтузиазм и упорство наших легионеров преодолеют сопротивление противника. Уничтожение интернациональных сил будет успехом громадного значения, и особенно успехом политическим. Оповестите легионеров, что я час за часом слежу за их действиями, которые будут увенчаны победой.
Муссолини.Дивизионный генерал Манчини».(Печать)
На письменном столе лежит номер газеты. Это «Джорнале д’Италиа» от девятого марта сего года. На первой странице, на самом видном месте, под вызывающими заголовками, сообщается о «национальном» наступлении на Гвадалахару. В сообщении не говорится, чьи национальные части, испанские или итальянские, ведут наступление. Зато подчеркивается, что Бриуэга находится под жестоким огнем ста орудий.
Газета хотя и свежая, но уже устарела. Из ста орудий, обстреливавших Бриуэгу, итальянцы недосчитываются многих. Недосчитываются они и самой Бриуэги.
20 марта
Еще и еще я беседую с пленными. Трудно насытиться.
Итальянцы подтверждают регулярный армейский характер своих частей, обязательность и принудительность своей отправки в Испанию, полное отсутствие какого бы то ни было элемента добровольности, то есть совершенно обратное тому, в чем старается уверить застигнутая с поличным итальянская печать.
Захваченный республиканцами в плен итальянский майор Люсиано Сильвия, когда его спросили: «Зачем вы прибыли в Испанию?», прямо заявил:
– Я подчиняюсь приказам моего правительства и сражаюсь за мою страну. Я итальянец, который борется за свою Италию.
– Знали ли вы, что едете в Испанию, когда отбывали из Италии?
– Да, я знал. Это знали все наши начальники, все командиры полков и батальонов. Это был военный приказ. Мы погрузились в Сабаудиа и высадились в Кадиксе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
