Когда Эгесистрат наконец удостоверился, что все в порядке, то научил Ио простенькому заклинанию и велел ходить по кругу и повторять эти слова, высоко держа горящую головню и шагая в такт им. Элата тихонько запела другое заклинание; пела она почти неслышно, но звук ее голоса, казалось, заполнил все вокруг, раздаваясь во мраке ночи, как завывание ветра. Вскоре четыре амазонки уже били в ладоши в такт пению, поддерживая ритм, а пятая натянула лук и стала пощипывать тетиву, как струну, придерживая ее пальцем то выше, то ниже. Чернокожий и еще две амазонки постукивали в такт деревяшками.
– Мечи, – бормотал Эгесистрат. – Вижу мечи. Ты подвергаешься большой опасности, которая станет еще сильнее. Много мечей, длинных и острых!
Я спросил, погибну ли я.
– Может быть. Но я вижу богов рядом с тобою; многие из них улыбаются.
Ника всюду сопровождает тебя. Вот и Губитель тебе улыбается… – Он выронил зеркало. Ио остановилась; все остальные замолкли. Элата бросилась к Эгесистрату.
– Что ты увидел? – спросил я.
Он вздрогнул, поднял зеркало и повернул его отражающей стороной вниз.
– Свою смерть я увидел, – отвечал он. – Все смертное умирает… Нельзя было допускать, чтобы оно возобладало надо мною…
Было понятно: больше он ничего не скажет, и я не стал принуждать его.
Через некоторое время он заговорил снова:
– Ника везде с тобой рядом, как я уже говорил. Ты можешь видеть богов – во всяком случае, Ио не раз меня в этом уверяла?…
Я отвечал, что не знаю.
– Нику ты не видишь, потому что она стоит у тебя за спиной. Возможно, если бы ты посмотрел в зеркало, как я только что, ты бы ее увидел. Но тебе нельзя смотреть в зеркало. В мое зеркало.
– Да я и не хочу, – сказал я.
– Вот и хорошо. – Он отер лоб пальцами, стряхнув капли пота на землю. – Так, что там было еще? Ты отправишься в далекое путешествие… Я видел, тебя манит Бог Каменного столба [185], а он – покровитель путешествующих.
Богиня мудрости и Охотница играли в мяч, – значит, каждая из них будет использовать тебя в своих играх. Если сможет, конечно.
Предводительница амазонок слушала Эгесистрата так, словно понимала все или почти все из того, что он говорил, а потом задала какой-то вопрос на своем языке. Она не более высокая, чем все остальные воительницы, и вряд ли намного старше меня; но глаза у нее – как ледяные озера, и все беспрекословно ее слушаются, стоит ей только слово сказать. Эгесистрат зовет ее Иппофодой, что значит "атака конницы".
В ответ на ее вопрос он покачал головой:
– Нет, я не видел Бога войны [186]. – Потом, обращаясь ко мне, добавил:
– Она говорит, что ты обладаешь его достоинствами – у тебя есть "арете", то есть по-нашему воинская доблесть. Она считает, что Арес мог бы защитить тебя, и это вполне правдоподобно; я ведь не могу предвидеть все.
– Но ты еще говорил, что ему улыбался Губитель, – сказала Ио. – Это же очень хорошо, не правда ли? Он уже однажды дал ему хороший совет, явившись нашему оракулу в Фивах. Я раньше хорошо помнила его слова, но теперь, боюсь, уже подзабыла.
Прорицатель медленно кивнул и подтвердил:
– Да, этот бог часто выступает союзником мужчин. Я не раз сожалел, что его сестра в этом отношении так мало на него похожа, хотя иногда она вполне дружелюбно ведет себя по отношению к женщинам, особенно к юным девушкам вроде тебя. Впрочем, она несомненно была мне прекрасным другом – и весьма щедрым! – Говоря это, он пожал руку Элаты.
Я спросил, какой совет он может мне дать по поводу увиденного им.
Он лишь пожал плечами:
– Как и все, кто попал в опасное положение, ты должен быть смел, но не чрезмерно. Только те пройдут сквозь все опасности и останутся в живых, кто бесстрашен и отважен, но не безрассуден. При первой же возможности тебе следует отправиться в Дельфы. Самый великий из всех оракулов Губителя находится именно там, и, если ты спросишь у него совета, он, наверное, даст его тебе. Непременно запиши все в свою книгу. Потом прочитай, и не один раз.
Я заверил его, что так и сделаю.
– Берегись женщин и всех ученых – как женщин, так и мужчин, – сказал затем Эгесистрат. – Они будут советовать тебе то, что выгодно им самим, так что не позволяй им командовать своей судьбой. Впрочем, это предостережение следовало бы дать любому мужчине.
Я кивнул, поскольку прекрасно понял, что прорицатель имел в виду, хотя он и сам ученый человек.
– Будь осторожен, не оскорби тех, кто покровительствует тебе, и делай все, что в твоих силах, чтобы заручиться дружбой тех, кто пока еще к тебе не расположен. Охота, к примеру, может понравиться Артемиде-Охотнице, а изучение наук – Афине; по нраву придется Богине мудрости и любая помощь ее городу. Или соответствующее жертвоприношение, хотя в этом нельзя быть полностью уверенным.
– А теперь мне погадай, – попросила Ио.
– Нет, – ответил ей Эгесистрат. – По крайней мере, не сегодня.
Тут как раз вернулся крестьянин, который привозил нам дрова, – с молодым бараном и кувшином вина. Прорицатель плеснул на землю несколько капель вина – возлияние Губителю; потом чернокожий (который хорошо понимает в таких делах) заколол барашка, освежевал его и разделал – все очень быстро. Он жестами показал нам, что хотел бы оставить себе шкуру, чтобы сделать барабан; и все согласились, что шкуру надо отдать ему.
Фаретра села есть вместе с нами; это, несомненно, хороший признак.
Когда я спросил Ио, когда ранили эту амазонку, она ответила, что прошлой ночью, во время нашего боя с фракийцами. Ио и Элата старательно ухаживают за раненой, и амазонки как будто очень этим довольны.
Когда мы поели, амазонки затянули песню; слова понимал только Эгесистрат, но голоса у женщин были замечательные – наши стражи даже приблизились к костру, чтобы лучше слышать. (Фракийцы носят шапки из лисьего меха; а плащи у них с разрезом, но длинные, до пят.) В конце концов все, за исключением меня и Элаты, стали укладываться спать. Костер почти погас, и, хотя ночи стоят холодные, я не стану подкладывать в него дров, это только напугает Элату, а нашим стражам будет легче следить за мной.
Когда я писал про амазонок, надо было добавить, что они не пользуются бронзовыми удилами. Удила для своих коней они делают из сыромятной кожи, что меня очень удивило; не думаю, что когда-либо раньше мне встречались такие удила. Уздечки у них тоже из сыромятной кожи, а попоны под седлами – из овчины, почти такие же, как у нас.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
