вазэктомию?
— Ты ведь хочешь детей?
Я дала волю слезам. Они лились прямо по лицу. Их было невозможно сдержать.
Дейн снова тихо выругался и обхватил мое лицо руками. Он вытер слезы большим пальцем.
— Я не так представлял себе этот разговор. Не думал, что ты будешь так шокирована, узнав, что я хотел, чтобы ты осталась. Ты слышала, что я вчера сказал Оуэну. Как ты могла подумать, что я захочу развода?
— Я думала, ты просто играешь роль мужа-собственника.
Он прижался своим лбом к моему.
— Нет, малышка. Для меня уже долгое время все по-настоящему. Как ты этого не заметила? Я водил тебя на свидания, подарил тебе эту чертову кошку, я сплю с тобой в одной комнате.
— Но не в твоей комнате. Я думала, это значит, что между нами не больше, чем просто секс.
Он поднял голову, нахмурившись.
— Тебе нравится комната, которую я выбрал для тебя, так почему я должен просить тебя переехать? Если ты хочешь, чтобы мы переехали в мою спальню, то мы сделаем это. Но я больше не считаю ту комнату своей спальней. Я захожу туда, чтобы одеться — вот и все. Это больше похоже на огромную гардеробную.
Я судорожно вздохнула, надеясь собраться с мыслями и остановить слезы. Оглядываясь назад, я понимаю, что все признаки того, что он хотел, чтобы брак был настоящим, были налицо — я просто неправильно их прочитала. Или, может, я была слишком напугана, чтобы позволить себе поверить, что были какие-то знаки. Слишком напуган, чтобы позволить себе надеяться.
Даже сейчас, несмотря на то, каким грубым и прямолинейным он был, мне было трудно осознать, что он предлагал мне именно то, чего я хотела больше всего. Попросту говоря — его. Для меня не имело значения, что я вышла за него замуж в рамках сделки, которую мы заключили, потому что именно сделка нас и свела. Я сомневалась, что мы были бы вместе, если бы не она.
Я облизнула губы.
— Ты уверен, что хочешь, чтобы этот брак был настоящим?
Мне нужно было знать, что он не передумает позже. Это меня убьет.
Его взгляд посуровел.
— Он уже настоящий. Ты моя жена во всех отношениях. Но если тебе нужно, чтобы я подписал эти бумаги и женился на тебе повторно, я это сделаю. Но позволь мне кое-что прояснить. Если мы разведемся, то между нами ничего не изменится — это просто бумажная волокита. Ты не станешь Веной Стрэттон. Ты не перестанешь носить мои кольца. Ты не съедешь из этого дома. Ничего не изменится. Это просто будет означать, что мы проведем церемонию заново.
Я шмыгнула носом и покачала головой.
— Мне это не нужно. Мне не нужна еще одна церемония.
— Не нужна?
— Мне вроде как понравилась та, что у нас была. — Кроме того, наша церемония в Вегасе имела свою историю. Там он впервые поцеловал меня. Поцелуй был далек от фальши, и он размыл грань между настоящим и вымыслом.
Я посмотрела на письмо в своей руке.
— Я ценю этот жест, но я не хочу, чтобы у нас были дети, если ты их не хочешь, Дейн, — я положила письмо на ближайшую полку. — Ребенок не должен чувствовать себя нежеланным.
Он провел ладонями по моим рукам.
— Несколько недель назад я проснулся, а ты лежала на спине и спала, и твоя кофточка задралась. Я посмотрел на твой голый живот и поймал себя на мысли, что представляю, как ты носишь моего ребенка. Я не знаю, откуда это взялось — оно просто всплыло в моей голове. Я не могу толком описать, что я чувствую. Я просто знаю, что хочу от тебя ребенка. Хотя не уверен, что буду хорошим родителем. Я даже не знаю, как быть хорошим родителем. Но я погуглю это.
Из меня вырвался смешок.
— Я говорил тебе, что могу заставить тебя смеяться, если захочу, — напомнил он мне.
Я кивнула.
— У тебя получилось.
— Итак, мне подписать бумаги или порвать их? В любом случае, ты моя, и ты останешься моей, — предупредил он, его голос был хриплым от чувства собственничества.
Приятный холодок пробежал у меня по спине. Я не сомневалась в его желании владеть мной.
Было бы приятно услышать признание в любви, но я бы не поверила в него. Я верила, что он способен испытывать эмоции, но он не желал открываться людям из-за отца. Этот ублюдок заставил самых важных для Дейна людей — его родных братьев — причинять ему физическую боль. Насколько морально было бы больно вам, если бы вам били палкой люди, которые вам дороги?
Его связь с близнецом помогала ему переживать это, но потом Дейн потерял Оливера; потерял единственного человека, который имел значение; единственного человека, который поддерживал его. И чему это научило восьмилетнего Дейна? Что забота о других приводила только к боли. Поэтому он замкнулся, став настолько уверенным в себе и сосредоточенным на себе, что это отталкивало других.
И все же он мало-помалу открывал мне свой мир. Он позволил себе доверять мне — настолько, что спал рядом со мной по ночам. Он позволил себе заботиться обо мне, хотя ему было нелегко это делать. И он почувствовал уверенность в том, чтобы сделать пугающий его шаг и начать строить со мной отношения
Все это чертовски пугало меня. Мне не нужны были три маленьких слова, которыми люди перебрасывались слишком легко, слишком часто. Особенно когда мужчина передо мной, преодолел все свои трудности, чтобы решиться быть со мной. И особенно когда он стоял здесь, предлагая мне все, чего я хотела. Это было гораздо более важно, чем признание в вечной любви.
Я глубоко вдохнула и ответила:
— Порви их.
— Смотри, Виена. Я больше не предложу тебе это — я слишком эгоистичен для такого. Если ты окончательно станешь моей, я не отпущу тебя. Я не позволю тебе уйти.
— Я уверена, — я разорвала тот лист, который держала в руках, и положила клочки на полку, прямо рядом с его
