— Трудная у тебя задача и опасная, — сказал полковник. — Чтобы ее решить, требуется риск, смелость и хорошая организация. Используя погоду, батальону надо просочиться в городе разных концов, поднять большой шум, заставить фашистов пустить в ход побольше огневых средств. За это время высмотреть все, что возможно, и организованно, без потерь выйти из боя.
Батальон задачу выполнил, потерь не было. 9 человек за эту операцию получили наг рады.
Через день молочно — белая пелена тумана поредела, усилился морозец. Немцы перешли в наступление и нанесли
удары из районов Краснограда и Красноармейского по нашим частям.
Стрелковые полки дивизии в течение дня при поддержке артиллерии отражали танковые атаки противника. Подбили 35 танков, но, потеряв половину своей артиллерии, они отошли. В этих боях отличились бойцы 98–го отдельного истребительного противотанкового артиллерийского дивизиона капитана В. С.Бугаенко. Только в первом бою они уничтожили 8 танков.
В трудный момент боя, когда фашисты со всех сторон атаковали батарею 125 стрелкового полка лейтенанта А. И.Степанова, он сам встал у орудия, заменив выбывших из строя наводчика и заряжающего, и прямой наводкой бил по танкам врага. Разорвавшийся у орудия немецкий снаряд оглушил его, второй повредил прицел. Осколком оторвало у лейтенанта руку по локоть, но он не сошел со своего места.
Истекая кровью, он здоровой рукой заряжал орудие и успел сделать еще несколько выстрелов, подбил танк и пал смер гью героя.
Почти пять с половиной месяцев части дивизии находились в обороне на реке Северский Донец, создал! мощную эшелонированную оборону, вели разведку, отбивали попытки немцев переправиться через реку и захватить плацдарм.
Для восстановления сил дивизии после понесенных потерь не было ни условий, ни времени. Поэтому дивизионный участок фронта в 12 километров командование решило прикрыть одиим батальоном, оснастив его огневыми средствами и укомплектовав до полного штата. Для этой цели выбрали мой первый батальон. В мое подчинение передали все уцелевшие орудия дивизии, батарею тяжелой артиллерии РГК и даже пару «Катюш».
Фашисты не могли смириться с происшедшим на фронте и еще лелеяли надежду на успех, а для этого использовали все возможное, в том числе и свой старый метод: засылку в наши тылы диверсантов. Больше всего их было в прифронтовой полосе. Пересеченная местность, болота, перелески служили хорошим укрытием для агентов. Чтобы обезопасить прифронтовой район, командование приняло решение выселить всех местных жителей из прифронтовых сел. Трудно отрываться крестьянину от своего двора, но, понимая обстановку, основная масса населения покинула село. Осталось несколько семей, в которых были тяжело больные. Мы их знали, часто навещали, оказывали возможную помощь. И никто из оставшихся не вызывал подозрения. Вот только один дом обращал на себя внимание. Он стоял на крайней улице к Донцу, а огород упирался в придонецкие топи с густыми зарослями. Напротив этого дома в Чугуеве стояла водонапорная башня — превосходный наблюдательный пункт немцев. Мы обратили внимание на этот дом не случайно. По зявлению хозяйки, в доме лежал старик, полностью парализованный, и больная дочь лет под сорок, которая также была недвижима, значит, ходячих людей в доме не было, кроме хозяйки. Докладывали наблюдатели, да и я сам все чаще обнаруживал следы мужской обуви. Появились утоптанные дорожки по еще невысохшей весенней грязи. Проходя мимо лома, я как‑то случайно заглянул в окно и заметил, как мелькнула фигура неизвестного мне человека. Постучав, я зашел в дом. Больные слегка стонали, старушка хлопотала около них. Я осведомился, не нужна ли им наша помощь. Старушка ответила: «Нет». Я спросил: «Никто Вас не беспокоит и никто не ходит?» Старушка ответила отрицательно. Значит, о четвертом человеке умалчивает. Я не любил днем ходить по переднему краю в сопровождении охраны, а напрасно. В создавшейся обстановке я оказался один. Поэтому сам проверить дом не решился, но и упустить момент было нельзя. Простившись с хозяйкой, я быстро отправился в хозвзвод. Подняв по тревоге находившихся на отдыхе ездовых, я с четырьмя бойцами возвратился к дому. Для внешней охраны дома оставил трех, с одним отправился в дом. Оказавшись зажатым на чердаке, неизвестный «гость» через специально сделанный лаз в соломенной крыше выпрыгнул наружу и побежал к зарослям в конец огорода. Прыгнул «гость» рядом с охранявшим дом солдатом. Солдат, ошарашенный неожиданностью, поднял крик и стрельбу. Я выскочил на улицу. Беглец был уже на далеком расстоянии от дома. Пальба из винтовки не остановила беглеца. Пробегая мимо солдата, я выхватил у него винтовку, прицелился Сгрелял я метко, и расчет мой был точен. Щелчок, а выстрел не последовал. Винтовка оказалась без патронов: солдат их выстрелял. Я был помоложе убегающего, поэтому, больше не раздумывая, побежал за ним с пистолетом в руке. Бежать было тяжело, по
расстояние между нами заметно сокращалось. Вдруг он круто повернул. Канал с водой перегородил ему путь. А я был от него чуть дальше пистолетного выстрела. Правее, куда он повернул, простирались заросли лесняка и бузины. Ему оставалось несколько шагов до зарослей. Я прицелился, выстрелил — он схватился за бедро. «Все, теперь ты в моих руках," — подумал я. В это время подоспели отставшие солдаты. Один из ездовых выстрелил из винтовки, беглец погиб.
К концу лета был получен приказ передислоцироваться в район Змиева, 18 августа город был взят.
В ночь на 9–е сентября дивизия перешла в наступление в районе села Верхний Бишкнн. Трудные были эти бои, но 10 сентября и Бишкин был тоже взят.
От Северского Донца до Днепра дивизия прошла с ожесточенными боями свыше 200 километров, уничтожила большое количество живой силы и техники врага.
26 сентября дивизия вышла к Днепру в районе Каменка — Ломовка. В ночь на 22 октября части дивизии начали переправу через Днепр на Аульский плацдарм.
За взятие Днепропетровска и Днепродзержинска Приказом Верховного Главнокомандующего дачному составу дивизии была объявлена благодарность, а указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 октября 1943 года дивизия была награждена орденом Красного Знамени.
В декабре 1943 года части дивизии были переброшены в район Кировограда. Началась подготовка Корсунь — Шевченковской операции.
Я был отозван в распоряжение штаба дивизии. Для предстоящих боев за Кировоград и Корсунь — Шевченковский потребовалось специальное боевое подразделение, подвижной отряд, и мге приказали в недельный срок его сформировать.
Задача, которую мне поставнл начальник штаба дивизии полковник Панков, состояла в том, чтобы проникать в боевые порядки врага, нападать на мелкие подразделения и уничтожать, сеять панику, вести боевую разведку, оказывать содействие нашим частям.
Корсунь — Шевчеиковский «котел» представлял из себя что‑то вроде слоеного пирога. В центре находилась окруженная группировка фашистов, которая все время пыталась вырваться из окружения. С внешней стороны и особенно с запада немцы пытались прорваться к окруженным и освободить их.
В беспрерывных атаках и контратаках трудно было определить границы и позиции нашего и вражеского фронтов. В этой мешанине, где непросто было разобраться, кто по тебе стреляет, враг или свой, и пришлось мне вести бои все время, пока не была уничтожена группировка фашистов в Корсунь — Шевченковском «котле».
Рейды были трудные, но особенно запомнился бойцам ночной рейд в разгар боев по уничтожению врага. Стояла холодная, мокрая, туманная погода. В такую погоду нелегко было рассмотреть, где проходит наш передний край, а где вражеский. И вот в конце января отряд получил задание: выявить слабые места фронта противника в районе Ротмистровка — Тишковка. После нескольких неудачных попыток отряд, наконец, прорвался через оборону противника в тыл. Пройдя километров пятнадцать, мы ночью услышали, что в стороне от нас идет колонна. Нужно было выяснить, чья она.
В это время вокруг Корсунь — Шевченковского окружения было такое смешение войск, что следовало бояться, чтобы не напасть на своих. Отряд залег и был готов открыть огонь. Верхом на коне в сопровождении двух ординарцев я помчался в сторону двигавшихся. Все мы в плащ — накидках, знаков отличия не видно, и узнать нас невозможно. Колонна на фоне неба вырисовывалась и была видна нашим бойцам. Мы выработали условный сигнал открытия огня, если колонна окажется вражеской.
У меня перехватило дыхание: это были немцы. Мгновенно я натянул поводья и, сколько было силы, пришпорил коня. Конь шарахнулся в сторону. Даже вражеские солдаты испуганно отскочили в сторону. Отпустив поводья, я дал коню волю. Следом за мной умчались и мои ординарцы. А в это время уже на полную мощь заработали пулеметы и автоматы нашего отряда. От неожиданной атаки немцы кинулись в разные стороны. Они не могли понять, откуда на них посыпался такой град пуль. Колонна противника была частично уничтожена, частично рассеяна.
