Зев понял, что причины подобного отношения скрывались в «очередной пьянке» отца Джо.
— Где я могу найти отца Кэйхилла?
— Я думаю, он где-то в городе, выставляет себя на посмешище. Если вы каким-либо образом сможете его немного вразумить, постарайтесь, прошу вас. Он не только губит свое здоровье алкоголем, он позорит духовенство и Церковь.
«И последнее беспокоит вас больше?» — хотел было спросить Зев, но придержал язык.
— Я попытаюсь.
Он дождался, когда брат Кристофер откроет все замки, и вышел навстречу солнечному свету.
— Попробуйте зайти к Мортону, это вниз по Семьдесят первой, — шепнул молодой человек, когда Зев проходил мимо него.
Зев ехал на велосипеде по Семьдесят первой. Было странно видеть на улицах людей. Их было немного, но больше, чем когда-либо будет в Лейквуде. И он знал, что вампиры сжимают мир в своих тисках, проникают в католические общины и здесь тоже с каждым днем будет становиться все меньше и меньше жителей.
Ему показалось, что он проезжал мимо забегаловки с именем Мортона, когда направлялся в Спринглейк. И тут он увидел ее впереди, у железнодорожного переезда — белая одноэтажная коробка с оштукатуренными стенами, на одной из которых висела вывеска, написанная большими черными буквами: «Мортон. Алкогольные напитки».
В ушах его прозвучали слова отца Адамса: «Очередная пьянка»…
Зев подвел велосипед к двери и подергал за ручку. Заперто крепко. Заглянув внутрь, он увидел хаос, валяющийся мусор, пустые полки. Окна были забраны решетками, стальная задняя дверь закрыта так же надежно, как и парадная. Так где же отец Джо?
Затем он заметил подвальное окошко на уровне земли, рядом с переполненным мусорным баком. Окошко оказалось незапертым. Зев опустился на колени и распахнул его.
Вглядываясь в могильную тьму, он ощутил на лице дуновение прохладного, затхлого воздуха. Ему пришло в голову, что он может нарваться на неприятности, если просунет голову внутрь, но необходимо было попытаться. Если отца Кэйхилла здесь нет, Зеву придется пуститься в обратный путь в Лейквуд, и все путешествие окажется напрасной тратой времени.
— Отец Джо? — позвал он. — Отец Кэйхилл?
— Опять ты, Крис? — ответил кто-то слегка заплетающимся языком. — Иди домой, а? Со мной все будет в порядке. Я попозже вернусь.
— Это я, Джо. Зев. Из Лейквуда.
Он услышал, как кто-то волочит по полу ноги, и затем в луче света, лившегося в окно, показалось знакомое лицо.
— Ну, черт меня побери. Это и впрямь ты! Я уж подумал, что это брат Крис пришел, чтобы отволочь меня в убежище. Он все боится, что меня сцапают, если я не вернусь засветло. Ну, и как у тебя дела, ребе? Рад видеть тебя живым. Давай заходи!
Зев заметил, что глаза у отца Кэйхилла остекленели, а сам он едва заметно раскачивается, словно небоскреб на ветру. На священнике были выцветшие джинсы и черная майка с рекламой тура Брюса Спрингстина «Tunnel of Love».[85]
Сердце у Зева сжалось при виде друга, находящегося в таком состоянии. Такой mensch,[86] как отец Кэйхилл, не должен вести себя, словно shikker.[87] Наверное, он зря сюда пришел. Зев пожалел, что они встретились таким образом.
— У меня не так уж много времени, Джо. Я пришел сказать тебе…
— Пропихивай сюда свою бородатую задницу и выпей со мной, а не то я выйду и сам тебя притащу.
— Хорошо, — согласился Зев. — Я войду, но пить не буду.
Он спрятал велосипед за мусорным баком и протиснулся в окно. Отец Джо помог ему спуститься на пол. Они обнялись, хлопая друг друга по спине. Отец Джо был выше ростом, гигант по сравнению с Зевом. При росте шесть футов с четвертью он казался выше на десять дюймов, в свои тридцать пять выглядел моложе на много лет; у него были мускулистая фигура, густые каштановые волосы и — в лучшие дни — ясные голубые глаза.
— Ты поседел, Зев, и похудел.
— Сейчас не так уж легко доставать кошерную пищу.
— Любая пища сейчас становится редкостью, — дотронувшись до креста, свисавшего с шеи Зева, он улыбнулся. — Изящный штрих. Хорошо гармонирует с цицитами.[88]
Зев пощупал бахрому, высовывающуюся из-под рубашки. Старые привычки легко не умирают.
— Знаешь, я даже немного привязался к нему.
— Так чего тебе налить? — спросил священник, обведя жестом ряды ящиков с алкогольными напитками. — Мой личный запас. Назови свой яд.
— Я не хочу пить.
— Ну, давай, ребе. У меня здесь есть самая настоящая «Столичная». Ты обязан выпить хотя бы один глоток…
— Зачем? Потому что ты решил, что нельзя пить в одиночку?
Отец Джо улыбнулся:
— Туше!
— Ладно, — согласился Зев. — Bissel.[89] Я выпью один глоток при условии, что ты не сделаешь ни одного. Потому что я хочу поговорить с тобой.
Священник мгновение обдумывал это предложение, затем потянулся за бутылкой.
— Договорились.
Он щедро налил водки в бумажный стаканчик и протянул Зеву. Тот отхлебнул. Он редко пил спиртное, а когда все же решал выпить, предпочитал ледяную водку прямо из холодильника. Но эта оказалась вкусной. Отец Кэйхилл уселся обратно на ящик виски «Джек Дэниелс» и сложил руки на груди.
— Nu? — спросил патер, пожав плечами, словно Джеки Мейсон.[90]
Зев не мог не рассмеяться:
— Джо, я по-прежнему подозреваю, что у кого-то из твоих предков в жилах текла еврейская кровь.
На минуту он ощутил легкость, почувствовал себя почти счастливым. Когда же он в последний раз смеялся? Наверное, целый год назад; да, за их столиком в задней части гастронома Горовица, как раз перед историей в приходе Святого Антония и задолго до появления вампиров.
Зев вспомнил день их знакомства. Он стоял у прилавка Горовица и ждал, пока Юссель завернет ему заказанную stuffed derma,[91] когда вошел этот молодой гигант. Он был намного выше всех присутствовавших раввинов, выглядел чистокровным ирландцем, словно один из членов «Paddy's Pig»,[92] и носил воротничок католического священника. Он сказал, что, по слухам, это единственное место на всем побережье Джерси, где можно достать приличный сандвич с солониной. Он заказал порцию и весело предупредил, что лучше бы ему оказаться хорошим. Юссель осведомился, что он знает о хорошей солонине, на что священник ответил, что он вырос в Бенсонхерсте.[93] А около половины присутствовавших в тот день у Горовица — да и во все остальные дни, если уж на то пошло — были родом из Бенсонхерста, и не успел священник оглянуться, как все принялись расспрашивать его, знает ли он такой-то магазин и такой-то гастроном.
Затем Зев сообщил патеру — со всем должным уважением к стоявшему за прилавком Юсселю Горовицу, — что лучшие в мире сандвичи с солониной делают в иерусалимском магазине деликатесов Шмуэля Розенберга в Бенсонхерсте. Отец Кэйхилл ответил, что он там бывал и согласен на сто процентов.
И тут Юссель подал ему сандвич. Когда священник откусил огромный кусок солонины с ржаным хлебом, tummel,[94] обычный в магазине кошерной еды в обеденное время, смолк, и у Горовица стало тихо, словно в shoul[95] воскресным утром. Все смотрели, как ирландец жует и глотает. Подождали. Внезапно на его лице появилась эта широченная ирландская улыбка.
— Боюсь, что мне придется изменить свое мнение, — сказал он. — Горовиц из Лейквуда делает самые лучшие в мире сандвичи с солониной.
Под звуки аплодисментов и дружеского смеха Зев отвел отца Кэйхилла к заднему столику, который затем стал их обычным местом, и сел рядом с этим сдержанным и притягательным иноверцем, который с такой легкостью завоевал симпатию полного зала незнакомых людей и доставил такую mechaieh[96] Юсселю. Он узнал, что молодой священник — новый помощник отца Пальмери, настоятеля католической церкви Святого Антония, находившейся в северной части Лейквуда. Отец Пальмери служил здесь многие годы, но за это время Зев всего лишь пару раз видел его. Он принялся расспрашивать отца Кэйхилла — который хотел, чтобы его называли Джо, — о жизни в Бруклине, и они проговорили целый час.
В течение последующих месяцев они так часто сталкивались у Горовица, что решили регулярно встречаться и обедать вместе по понедельникам и четвергам. Эти встречи продолжались не один год; они обсуждали религию — о, эти богословские дискуссии! — политику, экономику, философию, жизнь вообще. Во время этих обедов они решали большую часть мировых проблем. Зев был уверен, что они решили бы их все, если бы скандал в церкви Святого Антония не привел к изгнанию отца Джо из прихода.
Но это было в другом измерении, в другом мире. В том мире, который существовал до вампиров.
Зев покачал головой, размышляя о нынешнем положении отца Джо в пыльном подвале винной лавки Мортона.
