– Король ей доверял…
– Не думаю. – Натали разматывала голубой шелковый шарф. Джосс заметила, что руки ее безудержно тряслись. – Он ведь ходил в латах, правильно?
– Не всегда. Иногда в бархатном плаще.
Холод теперь пронизывал их насквозь.
– Вы знаете, что надо делать? – тихо спросила Джосс. Она не сводила глаз с восковых фигурок. Шарф уже лежал на полу.
– Я собираюсь их благословить, а потом разъединить. Затем я растоплю фигурки…
– Нет! – Джосс схватила Натали за руку. – Вы не должны этого делать.
– Почему? – Натали не сводила с нее взгляда.
– Помогите им. Вы должны им помочь, не надо их уничтожать. Они и так достаточно настрадались.
– Он убивал, Джосс.
– Я знаю, знаю, что убивал. Но только потому, что оказался в этой ловушке. Пожалуйста, все зло идет от Маргарет, вы сами сказали. Не уничтожайте их. Мы должны найти способ им помочь.
Обе женщины смотрели на кукол в руках Натали.
– А если он убьет снова?
– Мы можем его остановить. Должен же быть способ. Ведь он не был злым.
Глаза. Голубые. Глаза, полные отчаяния, смотрящие на нее. Руки, обнимающие ее. Ледяные губы, прижавшиеся к ее устам…
– Джосс! Что с вами?
Кэтрин.
Стена в ее голове рассыпалась в пыль.
Он считал, что она – Кэтрин. Он даже не видел ее. Это Кэтрин он обнимал, Кэтрин целовал, ей он приносил розы. Ее мать, бабушка – скольких женщин в этом доме он преследовал, принимая каждую за Кэтрин? Ее трясло.
– Не надо их разъединять. – Она протянула руку. – Оставьте их вместе.
Натали положила фигурки на ее ладонь. Джосс молча наклонилась и подняла шарф. Бережно завернула в него кукол.
– Им здесь не место, – тихо произнесла она.
– Верно.
– Можем мы снять наложенное ею заклятие? – Джосс кивком показала на табличку, вмурованную в пол.
– Попытаться можем. – Натали долго стояла задумавшись. – Церковные ритуалы здесь бесполезны. Нам следует говорить с ней на языке, который она понимает. Играть в ее же игры.
– Колдовство? – Джосс покачала головой.
– Я бы предпочла назвать это сочувствующей магией. Мы должны разорвать связи, которые соединяют ее с ними и с этим местом. Нам надо найти кое-что, чем связать, и кое-что, чем разрезать.
– В ризнице. – Джосс колебалась, глядя на голубой сверток в своей руке, затем положила его на стул в ближайшем ряду. – Я взгляну.
Дверь была отперта. Она зажгла свет и огляделась. В одном углу в относительном порядке были сложены искусственные цветы, которыми украшали церковь. Церковная утварь находилась с другой стороны, у маленькой раковины, недалеко от запертого шкафа, в котором Джеймс Вуд хранил свои книги, сосуды, вино для Причастия и хлеб. Руки Джосс окоченели от холода. Она рылась на полках с цветами, двигая вазы. Наткнувшись на моток прочной проволоки, она стала оглядываться в поисках каких-нибудь ножниц. И нашла их среди мусора, оставшегося после празднования последнего Рождества.
– Вот. – Она протянула проволоку Натали. – Годится?
Натали попыталась найти конец проволоки.
– Так руки замерзли…
– Знаю. Но это только здесь, у могилы, так холодно. В остальной части церкви вполне терпимо.
Натали взглянула на нее.
– Это отток энергии. Она каким-то образом использует тепло. Вот так. – Натали отрезала пару футов проволоки. – Обмотайте этот конец вокруг кукол. А я постараюсь второй конец прикрепить к бронзе, уж не знаю, что у меня получится. – Она встала на колени, держа в пальцах конец проволоки. – Так все стерто. Люди по ней пятьсот лет ходили.
– Похоже, хуже ей от этого не стало, – сердито заметила Джосс. Проволока оказалась жесткой, сгибалась с трудом. – Ну вот, вроде должно держаться.
– Хорошо. Положите их сюда, на ступеньку, а я попытаюсь закрепить другой конец.
– Натали! – Положив кукол, Джосс взглянула в дальний конец церкви. – Посмотрите!
Там снова появился странный туман, сгущавшийся на уровне задних рядов. Он не был таким густым, как в прошлый раз, менее четким, но очертания можно было определить безошибочно.
– Она собирается появиться! – выдохнула Натали. – Милостивый Боже!
– Что нам делать? – Джосс схватилась за горло, где обычно висело маленькое распятие, и с ужасом вспомнила, что сама повесила его на шею Люка.
– Не бойтесь. Вообразите плотную стену света между ней и нами. Помните: она не может причинить вам вред, – быстро и негромко проговорила Натали. Она снова встала на колени, лихорадочно тыкая концом проволоки в бронзу, чтобы прикрепить проволоку к пластинке.
Она слышала, как тяжело и хрипло дышит Джосс.
– Мне их взять?
– Да, осторожно. Не тяните за проволоку, – хрипло произнесла Натали.
Джосс взяла фигурки и встала спиной к алтарю, вытянув вперед руку. Видение стало четче. Можно было легко различить женскую фигуру в длинной юбке на кринолине и в каком-то головном уборе.
– Стой! – Голос Натали внезапно обрел силу. – Ты в доме Господнем. Остановись, пока есть время.
Фигура не колебалась. Она приближалась, плыла к ним, не касаясь пола.
– Маргарет де Вер, во имя Иисуса Христа я приказываю тебе остановиться! – Натали подняла руку.
– Она вас не слышит, – прошептала Джосс. Постепенно становилось видным лицо женщины. На нем – никакого выражения. – Что нам делать?! – Джосс даже вскрикнула от страха.
– Она должна слышать нас, во всяком случае, чувствовать. Иначе зачем она сюда явилась? – Натали все еще возилась с проволокой. – Цепляйся же, черт побери. Цепляйся!
Фигура подплывала все ближе, с каждой секундой становясь все четче. Они уже могли видеть вышивку на ее платье, драгоценные камни на груди, ее головной убор с развевающейся вуалью и лицо. Сильное лицо с тяжелыми чертами, узкий рот, почти бесцветная кожа, глаза цвета зимнего моря открыты, невидящие и без всякого выражения.
– Мы спровоцировали ее появление своим вмешательством, – пробормотала Натали. – Нам надо как-то ее остановить. – Она еще раз толкнула проволоку, почти согнув ее, и каким-то чудом этот крючок зацепился за выпуклость в бронзе.
– Готово! – Она поднялась на ноги, держа в руке ножницы. – Маргарет де Вер, ты обвиняешься в колдовстве в этом святом месте. Ты сделала фигурки короля и своей дочери, и из-за твоих злобных чар они не могут успокоиться. Сейчас я обрежу проволоку, связывающую вас. Твоему влиянию придет конец. Твое время на земле истекло. Уходи отсюда и поищи покоя и света вдали от Белхеддона. Уходи!
Приложив ножницы к проволоке, она изо всех сил нажала.
– Нет! Нет! Нее-ет!
Заполнивший всю церковь крик исходил не от женщин и не от смутной фигуры, стоящей перед ними. Он возник в воздухе – из эха, из земли под их ногами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
