Они пожали друг другу руки, и Невилл ушел.
8
Готтштейн продолжал:
— И все-таки, с какими бы неприятностями ни было сопряжено ваше пребывание на Луне, я думаю, сегодня, расставаясь с ней, вы не можете не испытывать сожаления.
— И даже очень большое, — выразительно пожал плечами Монтес. — Как только подумаю о земной силе тяжести. Одышка, боль в ногах, испарина. Я буду все время мокрым от пота.
— Рано или поздно и мне придется пройти через это.
— Послушайте моего совета — обязательно летайте на Землю не реже чем раз в два месяца. Что бы ни говорили вам доктора, какие бы изометрические упражнения вы ни проделывали, непременно каждые шестьдесят дней возвращайтесь на Землю минимум на неделю. Старайтесь, чтобы ваше тело сохраняло ее ощущение.
— Попробую, насколько это будет от меня зависеть… Ах да! Я побеседовал с моим другом.
— С каким это?
— С моим спутником по кораблю. Мне казалось, что я его уже видел раньше. И я не ошибся. Некий Денисон, радиохимик. Как оказалось, я очень хорошо помню все, что с ним связано.
— То есть?
— Мне запомнилась одна его навязчивая идея, и я попытался вызвать его на откровенность. Он противился с большой ловкостью. И рассуждал очень логично. Настолько логично, что мои подозрения еще более укрепились. Некоторым типам маньяков свойственна весьма изящная логичность. Это своего рода защитный механизм.
— Боже мой,- с видимой досадой сказал Монтес.- Я что-то запутался.С вашего разрешения я на минутку присяду. Когда то и дело лихорадочно прикидываешь, все ли упаковано как следует, и предвкушаешь первую встречу с земным тяготением, поневоле хочется отдышаться… Так в чем же заключается его навязчивая идея?
— В свое время он пытался убедить нас, что Электронный Насос опасен. Что его употребление приведет к взрыву вселенной.
— Неужели? А это правда?
— Надеюсь, что нет. В тот момент от него отмахнулись, и довольно грубо. Когда ученые работают на пределе понимания, они начинают нервничать. Один мой знакомый психиатр называл это синдромом «кто знает?». Если, несмотря на все ваши усилия, вам не удается получить нужных данных, вы говорите: «Кто знает, что произойдет?», а дальше начинает работать воображение.
— Да, но если физики говорят нечто подобное, пусть даже не все…
— В том-то и дело, что они ничего подобного не говорят. Во всяком случае, официально. Существует такое понятие, как ответственность ученого, и журналы не публикуют заведомого вздора… Вернее, того, что они считают вздором. Видите ли, эта идея снова всплыла. Физик по фамилии Ламонт обратился к сенатору Бэрту, к Чену, этому самозваному спасителю среды обитания, и еще к некоторым влиятельным людям, стараясь убедить их в реальности угрозы космического взрыва. Ему никто не верит, но слухи ползут и ползут, ничего не теряя от пересказа.
— И этот человек — тот, который приехал с вами на Луну, — тоже так думает?
Готтштейн широко улыбнулся.
— Боюсь, что да. Черт побери, ночью, когда мне не спится… между прочим, я то и дело падаю с кровати… Я и сам готов поверить. Возможно, он надеется, что сумеет здесь подтвердить свою теорию экспериментально.
— Ну, и?…
— Пусть подтверждает. Я даже намекнул, что мы ему поможем.
— Рискованно! — покачал головой Монтес. — Мне не нравится официальное поощрение навязчивых идей.
— Но ведь нельзя совершенно исключить возможность, что даже навязчивая идея все-таки окажется верной. Впрочем, дело не в этом. Если нам удастся устроить его здесь, на Луне, благодаря ему мы сумеем узнать, что, собственно, тут происходит. Он хотел бы восстановить свою репутацию, и я дал ему понять, что он может рассчитывать на наше содействие, если поведет себя соответствующим образом… Я буду держать вас в курсе… По-дружески, так сказать.
— Спасибо, — сказал Монтес. — Ну, счастливо оставаться.
9
— Да, он мне не понравился, — сердито повторил Невилл.
— Но почему? Из-за того, что он земляшка? — Селена сняла пушинку с груди и критически ее оглядела.- Она не от моей блузы. Нет, все-таки очистка воздуха поставлена из рук вон плохо.
— Этот Денисон — пустышка. Он не парафизик. По его собственным словам, он самоучка, и это блистательно подтверждается тем, что он явился сюда с на редкость дурацкими предвзятыми идеями.
— Например?
— Ну, он считает, что Электронный Насос взорвет вселенную.
— Он это сказал?
— Я знаю, что он это думает… Ах, мне известны все эти аргументы, я их слышал десятки раз. Но это не так, вот и все.
— А может быть,- заметила Селена,подняв брови,- ты просто не хочешь, чтобы это было так.
— Хоть ты-то не начинай! — буркнул Невилл.
Наступила короткая пауза. Потом Селена сказала:
— Ну, и что же ты думаешь с ним делать?
— Предоставлю ему место для работы. Как ученый он ничто, но все-таки от него может быть польза. Он достаточно бросается в глаза- новый представитель Земли с ним уже побеседовал.
— Я знаю.
— Ну, его история достаточно романтична: человек с погубленной карьерой пытается обрести себя и восстановить свою репутацию.
— Правда?
— О, абсолютно! Я убежден, что тебе будет любопытно. Ты его спроси, и он тебе расскажет. А это очень хорошо. Если на Луне начнет работать романтичный землянин, стараясь найти подтверждение своим маниакальным идеям, представителю Земли будет чем заняться. Денисон послужит нам ширмой, ложным следом. И кто знает, возможно, благодаря ему мы сумеем получить более точные сведения о том, что происходит на Земле… Продолжай поддерживать с ним дружбу, Селена.
10
Селена засмеялась. В наушниках Денисона ее смех звучал металлически. В скафандре она выглядела непривычно толстой и неуклюжей. Она сказала:
— Ну, не робейте, Бен! Бояться совершенно нечего. Да еще такому старожилу! Ведь вы здесь уже месяц.
— Двадцать восемь дней, — пробурчал Денисон.
У него было ощущение, что скафандр его душит.
— Нет, месяц!- стояла на своем Селена.- Когда вы приехали, Земля была совсем на ущербе. Как и сейчас,- она указала на узкий серп Земли, ослепительно сверкавший в южной части небосвода.
— Погодите немножко. Тут я ведь не такой храбрый, как внизу. Что, если я упаду?
— И пусть. Сила тяжести по вашим меркам мала, уклон невелик, а скафандр у вас крепкий. Если вы упадете, то спокойно скользите и катитесь. Так даже интересней.
Денисон неуверенно огляделся. В холодном сиянии Земли черно-белый лунный пейзаж был удивительно красивым и совсем не таким, как при солнечном свете — за неделю до этого Денисон ездил осматривать солнечные аккумуляторы, которые простирались в Море Дождей от горизонта до горизонта. Теперь белизна была серебристой и нежной, и даже чернота словно смягчалась и обретала полутона из-за отсутствия резких контрастов лунного дня. Звезды сияли непривычно ярко, а Земля… Земля с ее белыми спиралями на голубом фоне, кое-где переходящем в коричневый, была прекрасной и манящей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
