— Подойди ближе, — приказал я. — Это искусственное образование. Форма слишком правильная.
— Что, чёрт возьми, могло проделать такую дыру? — недоумевала Медея, направляя судно внутрь туннеля.
— Промышленный бур мог бы…
— Так глубоко? Настолько далеко от шахт? — Я прервал Эмоса на полуслове. — Посмотрите на это. На такой глубине могут функционировать только герметично закрытые машины, вроде нашей гондолы.
— И то с трудом, — зловещим тоном прокомментировала мои выводы Медея.
Она не сводила глаз с показателей герметичности корпуса. Янтарные руны то вспыхивали, то выключались.
— Глубоко, — сказал я, глядя на дисплей с показаниями передних сканеров. — Уходит настолько, насколько мы можем просканировать и дальше, при этом сохраняя форму и размеры.
— Но он же прорезан в вулканической породе, сорок километров батолита! Это же цельный антрагат! — В слабом старческом голосе Эмоса зазвучали нотки смущения.
— Я улавливаю толчки, — внезапно произнесла Медея.
Иглы на вращающемся сейсмографе дёргались уже больше часа, поскольку на этой глубине подземная поверхность не была стабильной. Но сейчас они просто обезумели и метались из стороны в сторону.
— В них есть ритм, — сказал Эмос. — Это не тектонические толчки. Слишком регулярные… почти механические.
Я задумался на мгновение, прикидывая варианты.
— Отправляемся вглубь шахты, — решил я.
Медея посмотрела на меня так, словно надеялась, что ослышалась.
— Полетели.
Прорезанная в вулканической породе шахта оказалась настолько идеально круглой, что становилось страшно. Стремительно спускаясь по этой трубе, мы увидели, что внутренняя её поверхность была оплавлена и казалась покрытой каменными потёками с прорубленными в них расходящимися бороздами.
— Это сделано плазменным буром, — сказал Эмос. — И, что бы ни пробивалось здесь, его конечности оставили следы на стенах до того, как те остыли и затвердели.
Труба иногда изгибалась змеёй, но сохраняла цилиндрическую форму. Повороты были длинными и плавными. Несмотря на это, Медея всё равно осторожничала, входя в них. Сейсмограф продолжало трясти как в лихорадке.
Я извлёк галоперо и приписал одну фразу под схемой распечатки.
— Ты не мог бы преобразовать это в простой машинный код? — попросил я Эмоса.
— Кхм… — Он посмотрел на запись. — Vade elquum alatoratha semptus… У тебя хорошая память.
— Так ты можешь это сделать?
— Конечно.
— Что там такое? — поинтересовалась Медея. — Какое-то колдовство?
— Нет. — Я улыбнулся, а Эмос приступил к работе. — Нечто вроде глоссии. Приватный язык, который не использовался уже довольно давно.
— Готово, — произнёс Эмос.
— Загони это в вокс-транслятор и поставь на непрерывный повтор, — сказал я.
— Надеюсь, что сработает, — вздохнул Убер. — И надеюсь, что ты прав.
— Просто сделай это.
На панели управления запищали датчики сканеров.
— Мы приближаемся к выходу из туннеля! — воскликнула Медея. — Ещё километр, и мы влетим в огромную пещеру!
— Подавай сигнал! — приказал я своему престарелому помощнику.
Мы не были готовы к тому, что предстало перед нашими глазами. Массивная металлическая машина в виде трубы тридцати метров в диаметре и семидесяти метров в длину, с огромным плазменным буром в носовой части и рядами серповидных лап, кружившихся по её бокам, словно зубья включённого цепного меча. Она выбралась из прорезанного ею туннеля и с рычанием двигалась по кластическим породам, покрывающим далёкое дно, выбрасывая плотные облака пара и перемолотого в пыль камня.
— Император храни! Она… огромна! — воскликнул Эмос.
— Во имя Золотого Трона, что это такое? — прохрипела Медея.
— Сбрасывай скорость! Сбрасывай! — закричал я, но она уже и так затормозила, пристраиваясь позади левиафана.
— Проклятье! — выругалась Бетанкор.
В корпусе гигантской установки повернулись и открылись оружейные люки. На нас уставились батареи многоствольных лазерных орудий.
Я схватил микрофон передатчика.
— Vade elquum alatoratha semptus! — завопил я. — Vade elquum alatoratha semptus!
Орудия, которые могли испепелить нас единственным залпом, не выстрелили. Тем не менее они продолжали держать нас на прицеле. Затем в кормовой части огромной машины медленно открылись тяжёлые створки люка, открывая проход в небольшой, хорошо освещённый ангар.
— Другого приглашения не будет! — сказал я Медее.
Обеспокоенно пожав плечами, она направила гондолу вниз.
Мы выбрались из гондолы под своды посадочного дока. Створки люка закрылись за нами, и тут же запыхтели насосы, откачивая едкий серный туман, круживший у наших ног.
Посадочный док сверкал начищенными до блеска бронзовыми и стальными панелями. В стыковочной люльке рядом с той, которую предоставили нашей старательской гондоле, была подвешена такая же, но абсолютно новая, выкрашенная в насыщенный красный цвет. Ещё три люльки, новёхонькие и вымазанные чёрной смазкой, оставались свободными. Герметичные стеклянные колпаки, наполненные фосфоресцирующим газом, испускали неверное мерцающее сияние, освещавшее пространство дока. Металлическая винтовая лестница с обитыми кожей поручнями поднималась к погрузочной платформе.
— Хороший знак, — сказал я. Над дверью, ведущей с платформы внутрь сооружения, виднелся круглый барельеф Адептус Механикус.
Мы вздрогнули, когда из ниш в стенах с гудением высунулись шесть механических манипуляторов. Две держали ауспексы, чтобы обнюхать гостей, и четыре нацелили на нас встроенное оружие.
— Предлагаю не шевелиться, — прошептал я.
Послышалось лязганье замка. Внутренняя дверь отворилась, и на платформу выплыла фигура в длинных оранжевых одеяниях. Вцепившись в поручень обеими руками, незнакомец посмотрел вниз и прорычал:
— Vade smeritus valsara esm.
— Vade elquum alatoratha semptus, — ответил я. — Valsarum esoque quonda tasabae.
Незнакомец откинул капюшон, обнажая механический, покрытый смазкой хромированный череп. Круглые глаза полыхали ярким зелёным светом. Под его челюстью запульсировали толстые чёрные кабели, и вокс-передатчик, встроенный в горло, произнёс:
— Грегор… Убер… Давно не виделись.
Глава девятнадцатая
ПУТЕШЕСТВИЕ СКВОЗЬ КАМЕНЬ
ПЛИТА
ЗАКЛЮЧЁННЫЙ
Это Медея Бетанкор, — сказал я, как только освободил руку из могучей механической хватки Гиарда Бура.
— Мисс Бетанкор… — Бур слегка поклонился. — Адептус Механикус Марса, святые служители Бога-Машины, просят вас найти приют в этом достойном аппарате.
Я собирался было прошипеть Медее, что её формально поприветствовали, но, как обычно, ей не потребовалось подсказок. Она проворно изобразила приветствие механического кулака Механикус и поклонилась в ответ:
— Да служат ваши машины и помыслы Богу-Императору, пока время бежит в своём русле, магос.
Бур захихикал — жуткий звук, когда его издаёт коробка протеза голосовых связок, — и повернул ко мне зеленые огни своих немигающих глаз.
— Ты хорошо обучил её, Эйзенхорн.
— Я…
— Да, магос, — быстро произнесла Медея. — Но этот ответ я узнала из «Божественных Основ».
— Вы читали «Основы»? — удивился Бур.
— Они входят в базовый курс обучения в лётной школе на моей родной планете, — ответила Бетанкор.
— Медея обладает немалыми способностями во всем, что касается машин, — отрекомендовал коллегу Эмос. — Она наш пилот.
— В самом деле… — Бур обошёл вокруг Медеи и без стеснения погладил её тело своими металлическими пальцами. Главианка явно заинтересовала его.
— Она знакома с путём машин, и при этом у неё нет аугметики? — снова удивился Бур.
Медея стащила перчатки и показала ему переплетения кибернетических схем, инкрустировавших её руки.
— Не могу с вами согласиться, магос.
Он сжал её руки в своих ладонях и принялся заинтересованно их разглядывать. Похожие на слюни ниточки чистого машинного масла засочились между его хромированных зубов.
— Главианка! Ваши усовершенствования… столь… прекрасны…
— Благодарю вас, сэр.
— Вы никогда не думали над тем, чтобы имплантировать себе другую аугметику? Конечности? Внутренние органы? Это… освобождает.
— Пока я справляюсь и так, — улыбнулась Медея.
— Уверен, что так оно и есть, — сказал Бур и внезапно развернулся ко мне лицом: — Добро пожаловать на борт моего транслитопеда, Эйзенхорн. И ты тоже, Эмос, мой старый друг. Могу только догадываться о причине вашего столь неожиданного визита. Итак, что же привело вас сюда? Уж не Плита ли тому причиной? Не Инквизиция ли послала вас уничтожить Плиту?
