спросила она.
– Слышала, – ответила Вольева. – Но так и не поняла, зачем это нужно. По-твоему, что лучше: быть живым трусом или храбрым мертвецом?
– Но я же все равно умираю. Почему ты так убеждена, что у нас будут неприятности, когда мы туда доберемся?
– Я всегда предполагаю худшее, – уныло ответила Вольева.
На следующий день Вольева почувствовала в себе достаточно сил, чтобы встретиться с Силвестом и его женой. Когда те вошли в медицинский бокс, она уже сидела в постели, держа на коленях компад и редактируя сценарии предназначенных для Хоури боевых ситуаций. При появлении гостей Илиа поспешила вывести на экран наименее воинственную заставку. Впрочем, Вольева сомневалась, что Силвесту будут понятны ее шифрованные программы. Даже ей самой эти каракули иногда представлялись ею же придуманным и пока еще плохо освоенным языком.
– Вы поправились, – сказал Силвест, садясь рядом с ней; с другого бока к нему пристроилась Паскаль. – Это хорошо.
– Хорошо потому, что вас заботит мое состояние, или потому, что нуждаетесь в экспертной поддержке?
– Конечно последнее. Между нами, Илиа, вроде нет любви, так к чему притворяться?
– О вашей любви я и мечтать бы никогда не посмела. – Вольева отложила компад. – Мы с Хоури поспорили насчет вас. Я… нет, мы решили в конце концов, что разумнее всего доверять вам. Так что до поры можете считать, что все вами сказанное я, – тут она дотронулась до лба, – принимаю за истину. Конечно, я оставляю за собой право изменить свое мнение в любой момент и без всякого предупреждения.
– Полагаю, такая позиция будет самой конструктивной для всех нас, – ответил Силвест. – И уверяю вас как ученый ученого, что говорю правду и ничего кроме правды. Это относится не только к моим глазам.
– Вы о планете?
– Да, о Цербере. Наверное, вас уже ознакомили с существом дела?
– Вы рассчитываете обнаружить там нечто, имеющее отношение к гибели амарантийской цивилизации.
– Что вы знаете об амарантийцах?
– В основном ортодоксальные представления. – Она снова взяла компад и быстро открыла файл с документами, полученными из Кювье. – Только малая часть этих материалов – труды доктора Силвеста. Но у меня есть и ваша биография. В ней содержится много ваших мыслей.
– Изложенных преимущественно с точки зрения скептика, – сказал Силвест, покосившись на Паскаль.
Вольева это поняла лишь по наклону его головы – судить о направлении взгляда было невозможно.
– Естественно. Но главная мысль все же видна. В рамках этой парадигмы… я согласна, что Цербер-Гадес интересен для исследователей.
Силвест кивнул. То, что Вольева правильно произнесла название бинарной системы «планета – нейтронная звезда», произвело на него хорошее впечатление.
– Что-то притягивало сюда амарантийцев в конечный период их существования. И я хочу знать, что это было.
– И еще вас интересует вопрос, не имеет ли это что-то отношения к Событию?
– Интересует, вы правы. – Ответ был не таким, какого ожидала Вольева. – А еще интересует, что будет, если мы не уделим этому вопросу должного внимания. Возможно, существует угроза нашей безопасности. Если мы что-нибудь выясним, то не исключено, что сумеем избежать судьбы амарантийцев.
Вольева задумчиво постукивала пальцем по нижней губе.
– Может быть, похожим образом рассуждали и амарантийцы.
– Тогда лучше подойти к этой ситуации с позиций силы. – Силвест снова взглянул на жену. – Сказать по правде, ваше появление – дар небес. Кювье не смог бы послать экспедицию в этот район, даже если бы я сумел убедить колонию в важности этого мероприятия. И оружия у нас мощного не было, а если бы мы и ухитрились им обзавестись, оно бы все равно не сравнилось с вооружением вашего корабля.
– Вижу, небольшая демонстрация нашей огневой мощи была не совсем правильно понята.
– Пожалуй… но без нее меня бы, наверное, не отпустили.
Вольева вздохнула:
– К сожалению, я считаю точно так же.
Прошло еще около недели, и корабль оказался на расстоянии двенадцати миллионов километров от Цербера-Гадеса, где и встал на орбиту нейтронной звезды. Вольева предложила собрать всю команду и пассажиров на совещание. Теперь, решила она, вполне подходящее время, чтобы объяснить им причину ее глубочайших страхов. Сделать это будет непросто, и вот вопрос: как отнесется к ее сведениям Силвест? То, что она готовится сообщить, не только подтверждает, что они приближаются к чему-то опасному, но имеет для него личное и, вероятно, исключительно важное значение. Она не такой уж тонкий знаток характеров, а Силвест в высшей степени сложный человек, и поверхностный анализ возможных последствий тут ничего не даст. Главное, думала она, что новость будет для него крайне неприятной, болезненной.
– Я обнаружила кое-что, – сказала она, когда все смолкли. – И уже довольно давно. Нейтринную эмиссию вблизи Цербера.
– Как давно? – спросил Садзаки.
– Еще до того, как мы прибыли на Ресургем. – Видя, что Садзаки мрачнеет, она поспешила добавить: – Тогда еще не было ничего такого, о чем следовало бы доложить вам, триумвир. Мы даже не знали, что нам предстоит лететь в этом направлении. И природа излучения тоже была неясна.
– А теперь? – спросил Силвест.
– Теперь у меня есть… более надежные данные. Когда мы приблизились к Гадесу, стало ясно, что эмиссия – почти чистые тау-нейтрино уникального характера, явно носящие признаки человеческой технологии.
– Значит, то, что вы обнаружили, – искусственного происхождения?
– Таков мой вывод.
– Двигатель работы сочленителей, – сказал Хегази, и Вольева слегка наклонила голову.
– Да, только такой двигатель может давать чистую тау-нейтринную «подпись», сходную с тем, что дает источник, обращающийся вокруг Цербера.
– Значит, там есть другой корабль? – спросила Паскаль.
– Таким было первое мое предположение, – ответила Вольева, но голос звучал неуверенно. – И я практически не ошиблась. – Она отдала шепотом команду браслету, заставив центральную сферу-дисплей ожить и приступить к выполнению программы, которую Илиа установила перед совещанием. – Было очень важно подождать, пока мы не окажемся достаточно близко для визуальной идентификации источника.
