А потом капитан умер — и Саймс объявил себя капитаном. Этот идиот даже перебрался в капитанскую каюту и послал за мной. Я сказал, что он не командует этим кораблем и никогда не будет им командовать. Затем я ушел, запасся свидетелями и прихватил с собой главу нашей полиции, чтобы выкинуть его из каюты. А что произошло потом, вы уже знаете. Не только вы обязаны жизнью Андерсону, и я тоже.
Вальтер резко переменил тему разговора.
— А вот про этот потрясающий трюк, который вы проделываете, — вычисление без таблиц и справочников. Вы всегда можете это делать?
— Что? Конечно, да.
— И вы помните все эти таблицы? Или только некоторые из них?
— Я помню все стандартные таблицы и справочники, то, что астронавигаторы называют своими «орудиями труда». — Макс начал было рассказывать о своем дяде, но Вальтер мягко его остановил.
— Если позволите, сэр, я рад это услышать. Я очень рад это услышать. Так как единственные такие книги, имеющиеся на этом корабле, это те, которые находятся у вас в голове.
Пропажу, естественно, обнаружил не Вальтер, а Келли. Когда он поделился своими подозрениями с Вальтером, они устроили обыск. Когда это не дало результатов, было объявлено, что один (правда, он всего один и был) комплект книг пропал. Вальтер предложил вознаграждение, корабль прочесали от кормы до астрокупола — книг не было.
— Я думаю, он спрятал их где-то снаружи, — закончил свой рассказ Вальтер. — Вы понимаете, в какое положение это ставит нас — мы же находимся в осаде. И даже если бы не это, найти их можно было бы только случайно. Так что я очень рад, что вы так же уверены в своей памяти, как в ней уверен Келли.
У Макса начали появляться сомнения — одно дело проделывать что-нибудь как трюк, для своего удовольствия, совсем иное — делать это по необходимости.
— Все не так плохо, — ответил он. — Возможно, Келли не подумал об этом, но таблицы логарифмов и двоичных переводов, вероятно, найдутся у механиков, а с ними мы сумеем справиться с любым обычным маршрутом. Остальное нужно в основном для аномальных переходов.
— Келли тоже об этом подумал. Скажите мне, капитан, каким образом возвращается назад корабль после того, как он проникнет в новооткрытую конгруэнтность?
— Что? Так что вы хотите, чтобы я сделал с этим кораблем?
— Я не имею права, — официальным голосом сказал Вальтер, — говорить капитану, куда он должен вести свой корабль.
— Я тоже думал об этом, — медленно произнес Макс. — Последние дни у меня была уйма времени для размышлений. — Он не стал уточнять, что думал об этом в плену ночами, чтобы уберечь свой рассудок. — Конечно же, у нас нет тех приборов, которые несет исследовательский корабль, да и прикладная астронавигация не занимается слишком подробно методами вычисления конгруэнтности. И не все исследовательские корабли возвращаются.
— Но…
Тут их прервал стук в дверь. В каюту вошел человек из команды эконома и уставил стол едой. Макс почувствовал острое чувство голода.
Намазав ломтик тоста маслом и джемом, он отхватил от него большой кусок.
— Господи, да как же хорошо!
— Мне надо было самому догадаться. Не хотите банан, сэр? Внешне они выглядят вполне прилично. Кажется, гидропоникам пришлось недавно их прореживать.
Макса передернуло.
— Не думаю, чтобы я когда-нибудь смог опять есть бананы. И папайю.
— Аллергия, капитан?
— Не то чтобы… Ну, в общем, да. — Покончив с тостом, он сказал: — Так насчет того варианта, с конгруэнтностью. Я уведомлю вас позже.
— Хорошо, капитан.
Незадолго до обеда Макс стоял в капитанской спальне перед высоким зеркалом и рассматривал свое отражение. Волосы его снова были коротко подстрижены, а двухчасовой сон немного снял усталость с лица. Он аккуратно надел форменную фуражку под необходимым углом. Внутри фуражки, которую Макс обнаружил в каюте вместе с одной из своих собственных форм, было написано «Хендрикс». На форму чья-то рука нашила капитанские знаки различия. Макс уже смирился с тем, что он — капитан, хотя это и казалось каким-то диким сном, но все равно большое изображение солнца на груди беспокоило его. Он чувствовал, что, несмотря на четыре капитанских шеврона, не имеет права ни на что большее, чем маленькое солнышко, обведенное окружностью.
Однако Вальтер и Сэмьюзлс, при всей почтительности, были тверды в этом вопросе. Сэмьюэле цитировал какие-то прецеденты, проверить которые Макс не мог. Он сдался.
Еще раз посмотрев на себя в зеркало, он расправил плечи и вздохнул. Ну что же, надо идти, никуда не денешься. Спускаясь по трапу, он услыхал, как корабельные динамики несколько раз повторили:
— Всем членам команды! Всем пассажирам! Всем собраться в гостиную палубы Б.
Толпа молча расступалась перед Максом. Он подошел к столу капитана — к своему столу — и сел во главе его. Вальтер стоял рядом с его стулом.
— Добрый вечер, капитан.
— Добрый вечер, мистер Вальтер.
Элдрет сидела напротив. Она поймала его взгляд и улыбнулась.
— Привет, Элли. — Он ощутил, что краснеет.
— Добрый вечер, капитан, — твердым голосом сказала Элли. Одета она была в таком же великосветском стиле, как и в первый раз, когда Макс увидел ее в гостиной. Казалось совершенно невероятным, что эта леди — та самая девчонка, чье грязное личико смотрело на него поверх нацарапанных на земле шахматных досок.
— А как ваши ноги?
— Сплошные бинты и домашние шлепанцы. Врач очень хорошо над ними поработал. Я прямо завтра буду уже танцевать.
— Вы лучше так не торопитесь.
Она бросила взгляд на его шевроны и солнце на груди.
— И это вы мне говорите.
Не успел Макс ответить — а ответить было нечего, — как Вальтер наклонился к его плечу и тихо сказал:
— Мы готовы, капитан.
— О! Давайте.
Вальтер постучал по стакану.
Первый помощник обрисовал положение в спокойных тонах, отчего оно представилось разумным, неизбежным. Закончил он, сказав:
— И таким образом, в соответствии с законами и обычаями космоса, я передал свое временное командование вашему новому капитану. Капитан Джонс!
Макс поднялся. Он огляделся, сглотнул, попытался заговорить и не смог. Затем так, словно это была намеренная драматическая пауза, а не просто жест отчаяния, он взял свой стакан и сделал глоток.
— Уважаемые гости и члены команды, — начал он, — мы не можем здесь оставаться. Все вы это знаете. Мне сказали, что врач назвал систему, противостоящую нам на этой планете, «симбиотическим рабством» — это отношения, похожие на отношения человека с собакой, только в большем масштабе, и покрывают собой они, видимо, весь животный мир этой планеты. Но человек не создан для рабства — симбиотического или любого другого. В то же время нас слишком мало, чтобы одержать сейчас победу, поэтому мы должны уйти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
