— Нет у меня никакой аллергии, — сердито ответила Лада, тут же вспомнив ряды со всевозможными лекарствами, от которых ломились аптечные полки в Киеве из далекого будущего. — Уф… Кажется, проходит. Не бери в голову. Я, кажется, знаю, что произошло. Это заклятие — так, во всяком случае, его называют люди. Учитель показывал мне, как сделать так, чтобы никто, кроме хозяина, не мог прикоснуться к предмету. Эффект как раз получается таким. Что ж, считай, что тебе удалось привлечь мое внимание, — похоже, ты говоришь правду. К сожалению…
— Значит, ты мне веришь? — обрадовался Марсель.
— В то, что ты, возможно, встречался со мной в будущем, — да. Но все остальное ты мог и выдумать, чтобы помешать нам совершить задуманное.
— Ну, вот, опять двадцать пять! — в сердцах воскликнул историк, хлопнув себя по лбу. — Зачем мне это?
— Откуда мне знать? — упрямо возразила Лада. — Хотя бы для того, чтобы помешать нам.
Марсель хотел пуститься в спор, но передумал. Беседа не имела никакого смысла, если одна из сторон не была готова воспринимать правду. Нужно было нечто большее, чтобы убедить Ладу. Вспомнив о недавнем разговоре с ее дряхлой версией, историк задумался: может быть, стоило на время отпустить ситуацию в свободное плавание и предоставить девушке возможность самой убедиться во всем, а когда Владимир все же будет отравлен, предложить помощь? Эта мысль показалась имеющей смысл. Ведь если у него не получается переубедить жрицу, чем дольше он будет стараться сделать это, тем сильнее она будет сопротивляться.
— Ты права, — заявил он, вставая. — Я не буду больше настаивать.
— Как это? — Лада, почувствовав подвох, но не понимая, в чем он заключается, поднялась было на ноги, но тут же, охнув, снова склонилась над прохладной водой.
— С этой штукой, — Марсель кивнул на мешочек с магическим порошком, — я теперь вроде как один из вас. Так что, думаю, тебе не составит большого труда отыскать меня при необходимости. Или, возможно, я сам почувствую тебя — мне пока не удалось разобраться в том, как это работает.
— Ты уходишь? — удивилась девушка. — А как же все то, что ты только что говорил?
— В некоторых делах главное — это умение ждать, — глубокомысленно заметил Марсель. — Вот я и подожду, пока ты сама не обратишься за помощью. И когда это произойдет, можешь не извиняться. Главное — не упрямься и не тяни до того момента, когда ничего уже нельзя будет изменить.
С этими словами Марсель развернулся и, несмотря на гневные оклики жрицы, пошел прочь. Близость артефакта, несмотря на полное непонимание принципов его действия, наполняла его уверенностью в собственных силах. В какой-то момент он усомнился в его могуществе и оглянулся, опасаясь, что как только он отойдет на значительное расстояние, защитное поле исчезнет — и ему придется отбиваться одновременно и от Лады, и от ее учителя. Но он зря волновался: девушка стояла неподалеку от старца и, судя по всему, пыталась докричаться до него, однако тот ее не слышал.
— Удачи вам, ребятки, — с улыбкой пробормотал историк и пошел своей дорогой.
* * *
Чем дальше он отходил от волхвов, тем разумнее казалось принятое решение. Допустим, рассуждал историк про себя, прежний мир, к которому он привык, потерян для него навсегда. Что с того? Если принять на веру вариативность времени, то он, по сути, никому не навредит, решив создать собственную версию будущего. Историк слабо разбирался в научном подходе к исследованию времени как непрерывной величины, и это в какой-то мере помогло отбросить всякие сомнения, которые сбили бы с толку любого человека с математическим складом ума. Проще говоря, он махнул рукой и решил оставить все, как есть.
— В конце концов, живем один раз, — подытожил он собственные рассуждения, но тут же понял, как глупо прозвучало это выражение в создавшейся ситуации, и рассмеялся.
Марсель чувствовал себя великолепно, словно и не было того кошмара, через который ему пришлось пройти. Несмотря на то что он не планировал возвращаться в Триполье, чтобы не подвергать опасности друзей, историк верил, что наступит тот день, когда Баламошка снова увидится с Курьяном, Михайло и Марусей. Кто знает — может быть, и с Мусой удастся пересечься где-нибудь. Опасности со стороны старого волхва и его резвой ученицы больше не ощущал — единственное, что его теперь беспокоило, так это поиск жилья. Идти в людные города не хотелось, да и удаляться на большое расстояние тоже было нежелательно — ведь его помощь могла понадобиться в любой момент. Подумав о князе, Марсель сначала почувствовал к нему жалость, но тут же, вспомнив, с какой легкостью тот обрек его на смерть, махнул рукой: с его стороны было бы слишком самонадеянно пытаться спасти всех, особенно против их воли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Обострившиеся чувства, которыми его наделила старая жрица, подсказали, что дальше идти не следует. Остановившись, Марсель настороженно огляделся по сторонам и прислушался. Сначала показалось, что все дело в разыгравшемся воображении, но уже в следующий момент он почти физически ощутил, как стрела рассекает воздух. Машинально пригнувшись, Марсель почувствовал, как что-то прошло сквозь его рубаху, лишь слегка оцарапав спину. Если бы замешкался на долю секунды, то его путешествие закончилось бы, едва успев начаться. Отпрыгнув в сторону, он спрятался за дерево, удачно оказавшееся рядом, и попытался восстановить дыхание и унять бешено колотящееся сердце. Слишком рано он уверился в собственной неуязвимости и теперь горько сожалел о том, что не расспросил старуху более подробно о том, в чем, собственно, заключалась пакетированная сила ее предков. Если все, на что они были способны, относилось исключительно к волхвам, то грош им цена — помимо жрецов, существовали еще грабители с большой дороги, с которыми ему уже приходилось сталкиваться, да и княжеские дружинники многое бы отдали за возможность свернуть ему шею в отместку за смерть товарищей. Разом растеряв самоуверенность, историк замер и удивился, когда услышал голоса, которые, судя по высокому тембру, принадлежали совсем молодым людям, почти детям: — Ха! А говорил, что без промаха бьешь! Брехун!
— Шибко юркий попался, гад…
Не веря ушам, Марсель попытался выглянуть из-за дерева, но тут же едва не схлопотал стрелу между глаз и только в последний момент успел спрятаться.
— Опять мимо! Мишка мазила!
Первый голос сорвался на восхищенный визг, и историк решил, что настала пора вмешаться в происходящее и хотя бы попытаться выяснить, чем он так заслужил подобное внимание со стороны неизвестных шутников.
— Кто это у нас тут балует?! — грозно прокричал он. — Сейчас выйду, уши оборву!
— Ты смотри, какой смелый! Ну, выходи, посмотрим, кто кого?
Конечно, у Марселя не было ни малейшего желания подставляться, однако и уступать малолеткам ему не хотелось. Поэтому он прикрикнул на стрелка, стараясь, чтобы его голос при этом звучал уверенно:
— Ты говори, да не заговаривайся, сорванец! Стрелы у тебя рано или поздно закончатся, а мой нож всегда при мне. Сдеру с тебя шкуру и подвешу на кишках под этим самым деревом, чтобы другим неповадно было!
Конечно, никакого оружия у него с собой не было, но нападавшим не обязательно было об этом знать. К счастью, то ли его слова возымели эффект, то ли один из ребят услышал то, что смутило его, потому что уже спустя пару секунд до историка донесся голос, полный сомнения: — Обожди, Миша… Кажется, этот не такой. Нормальный он.
— С чего ты это взяла? Все они мастаки языками трепать. Не вздумай к нему приближаться. Я слышал, они могут любого своей воле подчинить. Если пойдешь на меня, пристрелю не раздумывая.
— Уж ты скажешь… — обиделась девочка — историк уже понял, что имеет дело с парочкой разнополых детей, и это открытие сильно удивило его.
— Что вы там такое говорите? — прокричал он, перебивая спорщиков. — Какой это — не такой? Обычный я!
— Ага, так я тебе и поверил, — усмехнулся тот, кого называли Мишей. — Я видел, как ты с той жрицей болтал, как со старой подругой. Скажешь, не было такого?
