Это пафос наигранный, серьезных доводов под ним нет, но непрерывное воздействие на сознание потока подобных рассуждений понемногу разрывает ткань общей мировоззренческой основы народа.
В 80-е годы, пока связность советского народа была еще весьма сильной, большой психологический эффект производили разговоры высокопоставленных деятелей о возможности уступок территории. Как было сказано в гл. 11, образ родной земли, включающий в себя священную компоненту, служит важной частью национального сознания и скрепляет людей общим отношением к земле. К подрыву этого образа команда Горбачева подбиралась осторожно и постепенно. Конкретно речь шла о том, чтобы уступить японским притязаниям на Курильские острова. Сейчас эта проблема стала привычной, и на фоне потрясений 90-х годов ее психологическое воздействие сильно ослабло. Но начатая в годы перестройки кампания вызвала у советских граждан сильный душевный разлад. Подробную хронику этой кампании дает в своей книге один из ведущих японоведов И.А Латышев, пятнадцать лет проработавший в Японии спецкором «Правды» [49].
Вот основные моменты. С началом разговоров о «новом мышлении» группа обозревателей прессы и телевидения СССР (А. Бовин, В. Цветов и О. Лацис) стали высказывать свои «личные мнения», расходящиеся с курсом СССР на то, что «территориального вопроса» в отношениях с Японией не существует. Эта обработка общественного мнения в прессе усиливалась и расширялась в течение года. Как пишет Латышев, «поборниками уступок Москвы японским домогательствам стали, как показал дальнейший ход событий у нас в стране, именно те журналисты и общественные деятели, которые спустя года полтора влились в движение, направленное на слом «советской империи» и превращение ее в конгломерат больших и малых «суверенных государств» [49, с. 683].
В октябре 1989 г. в Японию приехал один из лидеров Межрегиональной депутатской группы Ю. Афанасьев и сделал сенсационное заявление, что «перестройка как историческая реальность представляет собой конец последней империи, именуемой Советский Союз», и что ее целью должна стать ликвидация системы международных отношений, сложившейся на основе Ялтинских соглашений. В заключение он обратился к правительству СССР с призывом безотлагательно «возвратить Японии четыре южных Курильских острова» [49, с. 685]. По тем временам заявление еще беспрецедентное, и для всего советского общества была важна реакция верховной власти. Реакция была благосклонной – несмотря на массовые митинги протеста в Приморье и на Сахалине.
Всего через несколько дней в Токио прибыл депутат Верховного Совета СССР А.Д. Сахаров и заявил: «Я понимаю, что для Японии с ее очень высокой плотностью населения и не очень богатой, по сравнению с СССР, природными ресурсами, каждый квадратный километр имеет огромное значение… Я считаю, что вообще правильным принципом было бы сохранение тех границ, которые существовали до Второй мировой войны» [там же, с. 686].
Еще через несколько дней, в Москве, дал интервью Гарри Каспаров: «А почему бы нам не продать Курилы Японии? Откровенно говоря, я не уверен в том, что эти острова принадлежат нам. А ведь требующие их японцы могли бы заплатить нам за них миллиарды долларов» [там же, с. 687].
В 1990 г. пропаганда «возврата Курил» в академических кругах и в прессе в Москве стала вестись открыто. Периодически деятели «пятой колонны» наезжали и в Японию. Председатель Моссовета Г.Х. Попов не раз пользовался японскими приглашениями. Латышев пишет: «Не будучи в состоянии, а скорее не желая расплачиваться за японское гостеприимство свободно конвертируемой валютой, Попов осенью 1990 года предпочел возместить расходы, связанные с его пребыванием в Японии… путем публичного выражения сочувствия притязаниям Японии на четыре острова Курильского архипелага. Сделал он это в интервью, опубликованном 21 октября 1990 г. в газете «Майнити» [там же, с. 700]. Итак, три лидера Межрегиональной группы заняли одинаковую позицию относительно Курил.
Во всей кампании подрыва убежденности в незыблемой территориальной целостности СССР как земли всего советского народа тема Курил была одной из многих. Но она хорошо показывает, с какой настойчивостью велась «молекулярная», малыми порциями, трехлетняя обработка сознания советских людей и какие персонажи для этого привлекались.
§ 3. Подрыв национального сознания: комплекс вины
Самоуважение и убежденность в своем коллективном праве на существование – необходимая часть национального сознания. Во время перестройки и реформы на разрушение этой убежденности были направлены очень большие силы. Одним из главных видов оружия в этой кампании была идея исторической вины, причем шаг за шагом источник вины приобретал все более определенный характер – от вины Сталина к вине государства и партии, от них к исторической вине русского народа. Эта идея помогла на время ввергнуть в саморазрушительную вакханалию нынешнее поколение всего народа России.
Удар по самоуважению нашего народа был настолько мощным и неприкрытым, что сейчас от него открещивается даже часть сторонников реформ. В интеллектуальном «прорежимном» журнале можно прочитать: «Человека невозможно заставить быть творцом. Громадный исторически зафиксированный энтузиазм советского народа не мог быть вызван репрессиями просто потому, что невозможно вызвать репрессиями какой-либо энтузиазм. Подавляющее большинство народа работало и жило, любя свою страну и гордясь ею. Следуя на поводу у идеологических противников в третьей мировой войне, мы объявляем почти весь ХХ век России как бы не существовавшим, прошедшим мимо нас. Мы не можем найти точку опоры для своих корней, болтающихся в воздухе. Да, совершались преступления, политики интриговали, стравливали страны и народы, это происходило по всей Европе, по всему миру. Почему только мы должны нести комплекс вины и некое навязываемое нам чувство гиперответственности? Почему американцы не маются комплексами, испытав чудо-бомбу на 2 тыловых японских городах?.. Почему только мы пытаемся взвалить на себя всю мировую скорбь и загнуться под ее тяжестью?» [45].
В кампанию по разжиганию комплекса вины была вовлечена не только большая часть либеральной интеллектуальной элиты, но и значительная часть «патриотов-почвенников», которых соблазнили иллюзорной возможностью реванша «белой идеи». Каждая из этих колонн наносила удары на своем участке фронта. Пробежим вскользь тематический перечень, еще свежий в памяти многих.
Русские должны были покаяться за империю и СССР. Вот советник Ельцина философ А.И. Ракитов счастлив: «Самая большая, самая жестокая империя в истории человечества распадается». Он излагает «особые нормы и стандарты, лежащие в основе российской цивилизации». Здесь весь набор отрицательных качеств: «ложь, клевета, преступление и т. д. оправданы и нравственны, если они подчинены сверхзадаче государства, т. е. укреплению военного могущества и расширению территории». Как обычно, поминается Иван Грозный и тираны помельче – и подчеркивается, что их якобы патологическая жестокость была изначально присущим, примордиальным качеством России: «Надо говорить не об отсутствии цивилизации, не о бесправии, не об отсутствии правосознания, не о незаконности репрессивного механизма во времена Грозного, Петра, Николая I или Сталина, но о том, что сами законы были репрессивными, что конституции были античеловечными, что нормы, эталоны, правила и стандарты деятельности фундаментально отличались от своих аналогов в других современных европейских цивилизациях» [50].
Эта статья 1992 г. замечательна тем, что в ней философ, призванный во власть, выступает с открытым забралом – он требует «революции в самосознании, глубинных трансформаций в ядре культуры». Это и есть демонтаж народа, а уж будет или не будет произведена потом сборка рассыпанных человеческих атомов, решаться будет не в России.
Вся программа по созданию образа «сталинских репрессий» представляет из себя целую кампанию психологической войны. Этот образ в годы перестройки был распространен на всю жизнь русского народа в целом – и нерусских народов. Еврейский поэт (М. Юпп), уехав из СССР, так изобразил то, что внутри страны густым потоком лилось в прозе с экрана телевизора и из радиоприемника:
О судьбы Руси и России!..Потеряны годы в бессилье.……………………………..О, судьбы нерусских народов!..Погрязших в ярме живоглотов,………………………………….А есть только в крике истошном —Проклятья стране лагерей.
Более того, образ сталинских репрессий быстро был распространен на всю Россию – она была представлена как всеобщая и вечная плаха. Вот другой еврейский поэт, один из виднейших, А. Межиров, пишет в большой лирической поэме времен перестройки о том, что вспоминает:
Что Россия вся как плахаОт Ивана Калиты,Собиратели ГУЛАГа,На которой я и ты,Ты да я – и век от векаКровью плаха залита…
В кампанию по созданию такого образа были вовлечены очень большие силы. Достаточно вспомнить Солженицына – его «Архипелаг Гулаг», шедевр фальсификации, созданный буквально в лаборатории, сыграл большую роль в повороте интеллигенции к антигосударственной и антисоветской позиции. Прикрываясь званием академика и авторитетом науки, активное участие в этой операции принимал А.Н.Яковлев. Хотя имеются достоверные и надежно проверенные данные о масштабах репрессий в сталинский период, он 15 лет продолжал говорить о «миллионах расстрелянных». Он заявлял, например: «Я поражен равнодушной реакцией нашего общества на правду о том периоде. Вроде ничего и не было. А ведь одних расстрелянных – миллионы. Расстрелянных ни за что ни про что» («Литературная газета». 2001, № 41).
