коридора квартиры появился белый пушистый кот. Взглянув на гостя, причём даже не безразлично — будто бы разочарованно, он отвернулся и ушёл на прежнее место — под дверь ванной комнаты, из которой раздавался шум душевой воды. Милиционер несколько повеселел. Войдя на кухню, где Валерий пока что пребывал в гордом одиночестве, он достал из сумки и поставил на стол бутылку дорогого французского коньяка.
— Это для пополнения твоей коллекции, — пояснил Марк. — Хотя как знать, может, ты решишь приговорить бутыль здесь и сейчас? Тогда настоятельно напрашиваюсь в твой круг алкоголиков.
— Ты дурак? — в ответ поинтересовался хозяин квартиры.
— Тебя не учили уважительно разговаривать со старшими, Валера?
— Кажется, такой разговор у нас уже был.
— Был, согласен. — Лейтенант глубоко вздохнул, а затем вынул из кармана брюк пачку сигарет. — Не будешь возражать?
— Когда это ты?.. — удивился Валерий.
— Увлёкся этой дрянью?.. В последний раз курил, когда жена умерла. Так и?
— Только на балконе. Если не побоишься, что кто-то с крыши на голову свалится.
— А ты снег-то там убрал, ехидна?
Забрав свои ботинки из прихожей, Марк вернулся в гостиную, обулся и, выйдя на балкон, закурил. Снега под ногами и в самом деле не оказалось: судя по всему, Валерий недавно расчистил всё здесь. К удивлению мужчины, совсем скоро там же появился и мрачный хозяин квартиры, но держался на некотором расстоянии от курящего. Марк бросил взгляд в гостиную и усмехнулся: на столике перед диваном стояла пара бутылок коньяка и лежало несколько плиток тёмного шоколада.
Некоторое время мужчины стояли молча, рассматривая часто падающие в свете фонарей крупные снежинки. Дверь на балкон была приоткрыта, и они оба могли расслышать шум воды из ванной.
— Давно она здесь? — наконец спросил Марк.
Валерий неопределённо качнул головой и вместо ответа произнёс:
— Скажи-ка лучше: откуда она узнала о моём любимом коньяке? Или это ты помог?.. Какие-то вы несогласованные, ребята: твоя бутыль уже вторая, которую мне вручили за день.
Лейтенант внезапно закашлялся и просипел:
— Вот же прохвостка!..
— Так ты возил нашу госпожу к Бивак и Снегирёву? — Ищейка решил сменить тему разговора.
— Возил…
Сержант лишь хмыкнул, внимательно смотря на друга. Марк докурил сигарету и щелчком пальцев отправил её в полёт с высоты десятого этажа. А затем напарники вернулись в квартиру. Лейтенант тяжело опустился в свободное кресло, а его друг, включив радио, устроился на диване.
— Я никогда не говорил, откуда у меня эта серьга? — спросил Валерий, открывая напиток и разливая его в три снифтера[19] — специальные бокалы для коньяка. — Кстати, я ведь тебе так ничего и не рассказывал про Алису Ефремову? Хотя ты, помню, спрашивал…
— Спрашивал… Только кто-то, напоминаю, лохматое ты чудовище, самым наглым образом ушёл от темы.
Хозяин квартиры задумчиво кивнул и, взяв со столика бокал, принюхался к аромату напитка.
— Эти серьги я подарил ей на день рождения, — произнёс он.
Валерий выпил коньяк и раскрыл плитку тёмного шоколада, закусил. Марк последовал его примеру, и Ищейка тут же восполнил в бокалах напиток. И начал рассказывать… Бросая взгляды в коридор, Валерий поведал свою историю с Алисой — той самой девочкой-Ликантропом, ставшей для него совсем как родная дочь. А пока он говорил, из динамика радио звучала одна из тех баллад «Арии», которые способны сдавить грудь:
Снова в полночь слышу чей-то голос,
Шепчет имя, манит и зовёт меня.
И белым туманом на стёклах чей-то вздох оставлен,
И гаснет вдруг пламя, хотя нет ветра,
Вижу тень я — кто-то в чёрном у окна…
Кто ты?
Наказанье или милость?
Кто ты?
Отрекаться не спеши.
Может,
За душой моей явилась?!
Только нет души!..[20]
— Она… перестала дышать практически у меня на руках!.. — закончил Валерий, смотря на свои вытянутые руки так, словно на них снова покоилась погибшая шестнадцатилетняя девушка-Ликантроп. — Из пары серёжек у неё осталась только одна… Её я и забрал. — Оборотень бережно прикоснулся к серьге в своём ухе, на которую постоянно ругался Марк. — Вторую она, видимо, потеряла, сцепившись с тем Ликантропом. Как ты понимаешь, им оказался чёртов Камиль… Только в тот раз он смог улизнуть, так и не раскрыв себя. Может быть, я бы и раньше смог понять, кто убил Алису. Мне стоило только заглянуть в её память, но в тот момент я думал совсем не об этом!.. А сейчас этот хрен едва не достал Веронику.
— Ты всё ещё называешь её Вероникой? — тихо уточнил его друг.
— Знаешь, что с ней, с Вероникой, было всё это время? — спросил Валерий, пропустив слова товарища мимо ушей. И когда тот покачал головой, продолжил: — Она пребывала в чём-то вроде комы. Она совершенно не развивалась, не росла… Её жизнь, её время — они словно были заморожены, и никто не знал, очнётся ли она вообще. А я… После смерти Алисы я безуспешно пытался найти её убийцу. Не скажу, что был помешан на этом, но-о… Госпожа замечала это, наверняка замечала.
Товарищи вновь выпили, и сержант вновь восполнил бокалы. И продолжил выплёскивать всю ту боль, которая накопилась у него за прошедшие полвека:
— В начале сентября девяностого госпожа ни с того ни с сего отправила меня к школе забрать учёную Ордена, с которой я пересекался по долгу службы. Я приезжаю туда. И вижу, как Оксана выходит из здания с шестилетней девочкой… С девочкой, в которой я тут же узнал младшую сестру Алисы, но уже повзрослевшую года на два. Я стою в полнейшем ступоре! А она… Она, ещё такая мелкая, подходит ко мне, представляется Вероникой и называет меня дядей. Совсем как Алиса перед смертью…
Лейтенант кашлянул, прочищая внезапно осипшее горло… Поднялся с места и подошёл к двери на балкон. Открыл её. И вновь, оставаясь, правда, в помещении, закурил. Он некоторое время не отрывал взгляда от покрытого щетиной лица друга, на котором в удивительном коктейле смешались и боль, и вся та радость, всё то, что сделало из безэмоционального Ищейки, легендарного Потрошителя Ордена, ранимого человека…
— Ты ведь понимаешь, что это теперь не Вероника? — очень тихо снова спросил Марк.
— Да понимаю!.. — Ищейка тяжело вздохнул. — Понимаю… Теперь это та, что выглядывала из клетки лжи нашей с тобой Белой. Она — это хищный зверь, живущий среди людей. Если задуматься, она всегда была такой… А я всё это время помогал — осознанно помогал! — держать её на поводке, держать взаперти.
— Знаешь, если бы Бессонова сейчас слышала тебя…
— Да и плевать!..
Валерий
