— Следуйте за нами, капитан.
— Очень хорошо, «Падука». Исполняем. Конец связи.
«Скептр» было названием ударной подлодки британского королевского флота. Она находится сейчас, наверно, где-то далеко, подумал Райан, патрулирует у Фолклендских островов или в другом отдалённом районе мира. Таким образом, её прибытие в Норфолк будет обычным рядовым случаем, который трудно опровергнуть. По-видимому, кто-то думал о том, что какой-нибудь русский агент сочтёт подозрительным прибытие незнакомой подлодки.
Буксир приблизился на расстояние нескольких сотен ярдов, развернулся и повёл их за собой пятиузловым ходом. На корме горел один красный фонарь.
— Надеюсь, нам не попадётся какое-нибудь гражданское судно, — заметил Манкузо.
— Но вы сказали, что вход в гавань закрыт, — удивился Рамиус.
— Может показаться какой-нибудь яхтсмен на своей маленькой яхте. Для гражданского водного транспорта открыт свободный проход через гавань к каналу Дизмэл-Суомп, и увидеть яхты на экране радиолокатора практически невозможно. Они шныряют тут всё время.
— Но это безумие!
— Мы живём в свободной стране, капитан, — негромко произнёс Райан. — Вам понадобится время, чтобы понять, что означает настоящая свобода. Это слово часто используют не по назначению, но со временем вы поймёте, что приняли верное решение.
— Вы живёте здесь, капитан Манкузо? — спросил Рамиус.
— Да, моя флотилия базируется в Норфолке. У меня дом вон там, на Вирджиния-Бич. Думаю, что не скоро вернусь домой. Нас собираются сразу отправить обратно в море. Это для них единственный выход. Жаль, что я не смогу провести это Рождество дома. Ничего не поделаешь, служба.
— У вас есть семья?
— Да, капитан. Жена и два сына — Майклу восемь, а Доминику четыре. Они привыкли, что папа редко бывает с ними.
— А у вас, Райан?
— Мальчик и девочка. Думаю, успею вернуться к ним на Рождество. Мне жаль, капитан, что вам это не удастся. Видите ли, какое-то время у меня были сомнения. После того как все утихнет, мне хотелось бы собрать всех участвовавших в этой операции и организовать для них что-нибудь особенное.
— Такой ужин влетит в копеечку, — усмехнулся Манкузо.
— Я предъявлю счёт ЦРУ.
— А как поступит ЦРУ с нами? — спросил Рамиус.
— Как я уже говорил, капитан, пройдёт год, и вы будете вести свободную жизнь, сможете жить, где и как вам захочется.
— Вот так?
— Да, вот так. Мы гордимся нашим гостеприимством, сэр, и когда меня переведут из Лондона обратно в Вашингтон, вы и ваши офицеры будете желанными гостями в моём доме в любое время.
— Буксир поворачивает налево, — показал Манкузо. Разговор начал казаться ему излишне скучным.
— Командуйте, капитан, — сказал Рамиус. В конце концов это порт Манкузо.
— Лево руля пять градусов, — произнёс в микрофон Манкузо.
— Лево руля пять, слушаюсь, — отрепетовал рулевой. — Сэр, руль положен влево.
— Хорошо.
«Падука» повернул в главный канал, мимо авианосца «Саратога», который по-прежнему стоял под огромным подъёмным краном, и направился к длинной шеренге пирсов длиной в милю, представляющей собой норфолкские верфи Военно-морского флота США. Канал был совершенно пуст, по нему шли только буксир и «Красный Октябрь». Интересно, подумал Райан, команда «Падуки» обычная, из рядовых моряков, или из одних адмиралов? Он решил, что вероятность того или другого примерно одинакова.
Норфолк, Виргиния
Через двадцать минут они прибыли к месту назначения. Док «Восемь-десять» был новым сухим доком, построенным для обслуживания флота подводных ракетоносцев типа «огайо», вооружённых баллистическими ракетами. Он представлял собой огромную бетонную коробку длиной больше восьмисот футов, что превышало обычные размеры, и был закрыт стальной крышей, так что разведывательные спутники не могли определить, занят док или нет. Он находился в той части базы, где безопасность обеспечивалась особенно строго и, чтобы подойти к доку, не говоря уже о том, чтобы войти в него, требовалось миновать несколько контрольно-пропускных пунктов с вооружёнными охранниками — морскими пехотинцами, а не обычными штатскими.
— Стоп машины, — приказал Манкузо.
— Слушаюсь, стоп машины.
«Красный Октябрь» уже в течение нескольких минут сбавлял ход и полностью остановился только через двести ярдов. «Падука» подошёл к правому борту ракетоносца, чтобы развернуть его. Оба капитана — русский и американец — предпочли бы сделать это самостоятельно, маневрируя собственными двигателями, но повреждённая носовая часть затрудняла разворот. Буксиру с дизельной силовой установкой понадобилось пять минут, чтобы точно выровнять нос подлодки прямо перед огромной коробкой дока, заполненной водой. Рамиус сам передал команду в машинное отделение — свою последнюю команду на этой субмарине. Лодка медленно поползла вперёд по чёрной воде под широкую крышу. Манкузо вызвал на палубу своих людей, чтобы они закрепили швартовы, брошенные им горсткой моряков, стоящих на краю дока, и ракетоносец замер точно в его середине. Ворота, через которые только что вошёл «Красный Октябрь», уже закрывались, и по ним ползло брезентовое полотно размером с главный парус клипера. Только после того как брезент встал на место, в доке включили освещение. И тут человек тридцать офицеров внезапно издали радостный крик, словно были на футбольном матче. Недоставало только оркестра.
— Стоп машины, заглушить реактор, — произнёс по-русски Рамиус, обращаясь к офицерам в машинном отделении, затем перешёл на английский:
— Вот и все.
Подвижный мостовой кран поехал к ним, остановился, поднял трап и осторожно установил его на ракетной палубе перед рубкой. Едва трап оказался на месте, как по нему начали спускаться — вернее, побежали — два офицера с золотыми нашивками на рукавах, доходившими чуть ли не до локтей. Райан узнал того, что был впереди, — адмирала Дэна Фостера.
Командующий морскими операциями отсалютовал флагу, остановился на краю трапа и поднял голову к рубке.
— Прошу разрешения войти на борт, сэр.
— Разрешение…
— Разрешаю, — подсказал Манкузо.
— Разрешаю войти на борт, — громко произнёс Рамиус. Фостер спрыгнул на палубу и по внешнему трапу вскарабкался на вершину рубки. Это оказалось непросто, потому что у ракетоносца всё ещё был заметный крен на левый борт. Адмирал тяжело дышал, когда появился на верхнем мостике.
— Капитан Рамиус, меня зовут Дэн Фостер, — произнёс он.
Манкузо помог командующему морскими операциями перешагнуть через комингс.[49] На мостике стало тесно. Американский адмирал и русский капитан первого ранга пожали друг другу руки, затем Фостер пожал руку Манкузо. Джек оказался последним.
— Похоже, мундир надо привести в порядок, Райан. Да и лицо тоже.
— Видите ли, у нас возникли небольшие осложнения.
— Оно и заметно. Что случилось?
Райан не стал ждать конца объяснений. Не спрашивая разрешения, он спустился вниз. Там, на мостике, у офицеров были свои интересы, которые уже не входили в сферу его деятельности. В центральном посту стояли улыбающиеся моряки, но все молчали, словно опасаясь, что магия этой волшебной минуты исчезнет слишком быстро. Для Райана она уже исчезла. Он огляделся по сторонам, увидел люк, ведущий на палубу, и пролез через него, прихватив с собой все, что принёс на борт «Красного Октября». Затем поднялся по трапу навстречу потоку офицеров, спускавшихся на борт ракетоносца. Никто не обратил на него внимания. Два санитара несли носилки, и Райан решил подождать на краю дока, пока сюда поднимут Уилльямза. Британский офицер пропустил все происшедшие события, потому что пришёл в сознание только три часа назад. Ожидая его, Райан выкурил последнюю русскую сигарету. Наконец на краю дока появились носилки с пристёгнутым к ним Уилльямзом. Следом шли Нойз и оба санитара с подводных лодок.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Райан, идя рядом с носилками к машине «Скорой помощи».
— Я жив… — прошептал Уилльямз. Его бледное лицо осунулось. — А вы?
— Слава Богу! Наконец-то я почувствовал твердь под ногами.
— А лейтенант скоро почувствует под собой больничную койку. Мне было приятно познакомиться с вами, Райан, — коротко произнёс врач. — Побыстрее, парни. — Санитары вкатили носилки в машину, стоящую у широких дверей. Через минуту она уехала.
— Вы — капитан Райан, сэр? — спросил сержант морской пехоты, салютуя ему.
— Да, — ответил Райан, приложив руку к фуражке в ответном салюте.
— Вас ждёт машина, сэр. Прошу следовать за мной.
— Идите, сержант.
Автомобиль, серо-голубой «шевроле», привёз их на базу морской авиации. Здесь Райан поднялся на борт вертолёта. К этому времени он так устал, что сел бы и в сани с оленьей упряжкой. Во время перелёта на авиабазу Эндрюз, продолжавшегося тридцать пять минут, Райан сидел в салоне один, глядя в пустоту. На авиабазе ждал другой автомобиль, который отвёз его прямо в Лэнгли.
