— Не пираты? — тихо спросил Геральт. — Не конкуренты-жемчужники? Обычную поножовщину исключаете?
— Исключаем, — сказал князь. — Нет тут никаких пиратов и никаких конкурентов. А ножевые расправы не кончаются исчезновением всех до единого. Нет, Геральт. Зелест прав. Это морское чудовище, ничего другого. Слушай, никто не отваживается выйти в море, даже в близкие и знакомые места. Людей охватил жуткий страх, и порт парализован. Даже когги и галеры не отрываются от пристаней. Понимаешь, ведьмак?
— Понимаю, — кивнул Геральт. — Кто покажет мне место?
— Ха. — Агловаль положил руку на стол и забарабанил пальцами. — Это мне нравится. Вот это по-ведьмачьи. Сразу к делу, без лишней болтовни. Да, так я люблю. Видишь, Дроухард, говорил я тебе, хороший ведьмак — это голодный ведьмак. А, Геральт? Если б не твой музыкальный дружок, ты сегодня снова отправился бы спать на пустой желудок. Хорошие у меня сведения, верно?
Дроухард опустил голову. Зелест тупо смотрел перед собой.
— Кто покажет мне место? — повторил Геральт, холодно глядя на Агловаля.
— Зелест, — сказал князь, переставая усмехаться. — Зелест покажет тебе Драконьи Клыки и дорогу к ним. Когда ты намерен взяться за дело?
— С утра. Будьте на пристани, господин Зелест.
— Договорились, господин ведьмак.
— Ну и прекрасно, — потер руки князь и снова насмешливо ухмыльнулся. — Геральт, я рассчитываю на то, что с чудовищем у тебя пойдет лучше, чем с Шъееназ. Я действительно на это рассчитываю. Да, вот еще что. Запрещаю болтать об этом: не желаю, чтобы распространилась паника. Ты понял, Дроухард? Язык велю выдрать, если проговоришься.
— Я понял, князь.
— Ну и прекрасно. — Агловаль поднялся. — Теперь иди, не стану мешать пиршеству, не стану провоцировать слухи. Бывай, Дроухард, пожелай нареченным счастья от моего имени.
— Премного благодарен, милсдарь князь.
Эсси Давен, сидевшая на табуретке в окружении плотного венчика слушателей, напевала мелодичную и грустную балладу о достойной сожаления судьбе покинутой любовницы. Лютик, опершись о столб и бормоча себе под нос, высчитывал на пальцах такты и слоги.
— Ну как? — спросил он. — Получил работу?
— Получил. — Ведьмак не стал вдаваться в подробности, до которых, впрочем, барду не было никакого дела.
— Говорил я, нюхом чую письма и деньги. Хорошо, очень хорошо. Я заработаю, ты заработаешь, будет на что погулять. Поедем в Цидарис, успеем на праздник сбора винограда. А сейчас, прости на минутку. Я там, на лавке, высмотрел кое-что интересное.
Геральт проследил за взглядом поэта, но, кроме нескольких девушек с полураскрытыми ртами, не обнаружил ничего любопытного. Лютик одернул курточку, сдвинул шапочку набекрень к правому уху и пляшущей походкой направился к лавке. Ловким фланговым маневром обойдя стерегущих девиц матрон, он начал свой обычный «ритуал щеренья зубов».
Эсси Давен окончила балладу, получила аплодисменты, небольшой мешочек и большой букет красивых, хоть и несколько привядших хризантем.
Геральт кружил меж гостей, выискивая случай занять место за столом, уставленным яствами. Он тоскливо поглядывал на исчезающие в ускоренном темпе маринованные селедки, голубцы, вареные тресковые головы и бараньи котлеты, на разрываемые на куски кружки колбасы и каплунов, разрубаемых ножами вяленых лососей и свиную ветчину. Проблема состояла в том, что на лавках за столом не было свободного места.
Девушки и матроны, несколько расшевелившиеся, обложили Лютика, пискливо требуя песен. Лютик искренне улыбался и отказывался, неловко изображая из себя скромника. Геральт, преодолев робость, чуть не силой пробился к столу.
Престарелый тип, остро пахнущий уксусом, поразительно вежливо и охотно подвинулся, чуть было не свалив с лавки соседей. Геральт незамедлительно принялся за еду и мгновенно опустошил единственную тарелку, до которой смог дотянуться. Пахнущий уксусом старик подсунул ему следующую. Ведьмак с благодарностью и сосредоточенно выслушал длиннющую тираду касательно теперешних времен и теперешней молодежи. «Уксусник» упорно именовал послабление нравов «поносом», поэтому Геральту непросто было хранить серьезность.
Эсси стояла у стены, под пучком омелы, в одиночестве, настраивая лютню. Ведьмак видел, как к ней приближается юноша в узком парчовом кафтане, как что-то говорит поэтессе, слабо улыбаясь. Эсси взглянула на юношу, немного скривив красивые губы, быстро произнесла несколько слов. Юноша ссутулился и скоренько отошел, а его уши, красные, как рубины, еще долго светились в полумраке.
— …мерзость, позор и срамота, — продолжал «уксусник». — Сплошной великий понос, милсдарь.
— Верно, — неуверенно подтвердил Геральт, вытирая тарелку хлебом.
— Прошу тишины, благородные дамы, благородные, значить, господа! — крикнул Дроухард, выходя на середину залы. — Знаменитый мэтр Лютик, хоть и немного, значить, хворый телом и притомившийся, споет для нас знаменитую балладу о знаменитой королеве Марьенне и Черном Вороне! Он проделает это в ответ на горячую, значить, просьбу мельниковой дочери мазели Биелки, которой, как он выразился, отказать не может.
Мельникова дочка Биелка, одна из наименее пригожих девушек среди всех сидевших на лавке, покрасивела в мгновение ока. Поднялись крики и хлопки, заглушившие очередной «понос» старичка, отдающего уксусом. Лютик выждал, пока наступит полная тишина, проиграл на лютне эффектное вступление и начал петь, не отрывая глаз от дочери мельника Биелки, которая хорошела от куплета к куплету. «Воистину, — подумал Геральт, — этот сукин сын действует эффективнее, чем чародейские кремы и мази, которые продает Йеннифэр в своем Венгерберге».
Он увидел, как Эсси проскользнула за спинами столпившихся полукругом слушателей Лютика, как осторожно скрылась в дверях, ведущих на террасу. Руководимый странным предчувствием, он ловко выбрался из-за стола и вышел следом.
Она стояла, опершись локтями о перила террасы-помоста, втянув голову в маленькие приподнятые плечи. И глядела на покрытое рябью море, блестевшее в свете луны и портовых огней. Под ногой Геральта скрипнула половица. Эсси выпрямилась.
— Прости, я не хотел помешать, — сказал он скучным голосом, думая увидеть на ее губах ту неожиданную гримасу, которой она только что угостила «парчового юношу».
— Ты мне не мешаешь, — ответила она и улыбнулась, откинув прядь. — Мне нужно было не уединение, а свежий воздух. Тебе тоже мешают дым и духота?
— Немножко. Но еще больше тяготит сознание, что я обидел тебя. Я пришел извиниться, Эсси, попробовать найти повод для приятной беседы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
